Екатерина Оленева - Призрачная любовь
Ради этого испорченного существа рискнула жизнью и посмертием?!
Лена отвернулась и вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Села на ступеньку, обхватила колени руками и, положив на скрещенные руки утомленную голову, принялась ждать.
Она знала, что рано или поздно, Адам выйдет, оставив свою черную половину в квартире. Выйдет, чтобы встретиться с ней. И она попытается отыграться. Партия ещё не проиграна.
Наконец дверь за её спиной отворилась. Прозвучали легкие шаги. Адам сел на ступеньку рядом:
— Теперь я узнал тебя, — вздохнул он. — Тебя не должно здесь быть. Как же ты смогла вернуться?
Лена подняла голову, бросив на него злой взгляд исподлобья:
— Заключив очередной договор с Высшими. А как же ещё?! Не ожидал меня снова увидеть?
— Не ожидал, — спокойно прозвучал в сумерках тягучий густой тенор.
Лена испытала острейшее желание завизжать и выцарапать черные очи. Исчертить кровавыми полосками тонкую белую кожу. Выдрать клок мягких, так красиво обрамляющих лицо, локонов. Разбить в кровь насмешливо кривящиеся губы. Словом, совершить так осуждаемое всеми, но иногда такое желанное насилие!
— И это — все? — Она уже не пыталась маскировать злую иронию. Душа её исходила яростью, способной и металл раскалить докрасна. — Ты больше ничего мне не скажешь?! Не будет ни угрызений совести? Ни просьбы о прощении? Ни слов утешения?! Ничего не будет?!
Адам ответил на её слова усмешкой:
— Боюсь, что так.
Рука словно бы сама собой отвесила хлесткую оплеуху прежде, чем Лена успела сообразить, что делает. Вытирая ладонь о ткань сверкающего платья, нарочито брезгливо передёрнула плечами:
— Мразь!
Адам согласно кивнул:
— Да. Я — такой.
— Ты за это заплатишь.
— Правда? — тонкая бровь изогнулась то ли в издевке, то ли в изумлении.
— Правда, — твердо заявила Лена.
Лицо Адама продолжало хранить насмешливо-равнодушное, ироничное выражение, больно ранящие и без того кровоточащее сердце.
— Я могла бы так сильно тебя любить, — с горечью выдохнула Лена.
— А разве теперь ты меня не любишь? — возразил он ей.
Лена отвернулась.
Да, она его любила. И ненавидела. С одинаковой силой.
— Ты не вернешься назад. К ней, — уверенно сказала Лена. — Бог мне свидетель, — не вернешься. Отправишься туда, где тебя самое место — в Ад!
— С удовольствием, — проворковал он, обнимая её, привлекая к себе. — Ты укажешь мне туда путь?
— С удовольствием, — закрывая глаза, выдохнула Лена. Из-под смежившихся ресниц стекла пара слезинок, которые, несмотря на все усилия, не удалось сдержать. — Не трогай меня, — сказала Лена.
В голосе её не было мольбы. Были обжигающая ярость, пополам с болью. Взгляды скрестились в молчаливом поединке. Не один не желал опускать глаза первым, признавая поражение.
Адам попытался её поцеловать. Девушка не сопротивлялась, даже губ плотнее не сжимала, неподвижной куклой лежа у него в руках. Теперь, когда она была почти мертвой, её призрачные руки и ланиты вряд ли сумели сохранить живое тепло. Да и в выжженной душе тепла оставалось мало.
Адам отстранился.
— Зачем ты все-таки вернулась? — снова спросил он.
Лена зло рассмеялась:
— Думала, тебе без меня одиноко. Скучно, тоскливо. Я ведь не знала, что являюсь далеко не первой и не единственной жертвой. Я вернулась потому, что хотела тебя видеть. Вот такой ты! Гордись собой. Ничто живое, и, как я убедилась, мертвое, перед тобою устоять не в силах. Обольстительный, восхитительный Адам Левин!
Кстати, я принесла тебе привет от старого знакомого. Константина Петушенко. Помнишь такого? Симпатичный мальчик! Одобряю твой вкус. Впрочем, ты ведь в моем одобрении не нуждаешься? — Осеклась девушка, заметив, каким скучающим взглядом смотрит на неё собеседник. — Как мы все, и девочки, и мальчики, должно быть, мелки и скучны? — раздраженно тряхнула она головой. — К каким вершинам ты стремишься, что ничьи глаза, груди и пенисы не в состоянии тебя удержать около себя дольше пяти минут?! — почти прокричала Лена.
Она презирала себя за этот никому ненужный монолог. За отчаянный гнев. За слезы, наворачивающиеся на глаза. За дрожь в голосе.
— Теперь, когда ты излила мне все, что накопилось у тебя в душе, ты, наконец, счастлива?
Какой же он бездушный тип! Можно ли его хоть чем-то пронять?!
— Счастлива?! — Лена дернулась, как от удара. — Да не больше той дурехи с лестницы, что повесилась, предварительно свихнувшись от ваших совместных оргий. Сумасшедшая, наводнившая лабиринт из ужасов бесчисленными копиями собственных извращенных фантазий. Не больше твоей несчастной матери, пережившей любимого сына. Не больше умницы, сумевшей все-таки выжить и жить дальше, несмотря ни на что. Да разве вокруг тебя люди могут быть счастливы? — Голос Лены прервался. Горло, которое теперь никак не зависело от дыхания и связок, оказывается, по-прежнему могло перехватывать от эмоций. — Ты — игрок, Адам. Люди для тебя, что пешки. Что было с ними до и что будет после, — тебе нет дела. Отыграл, бросил в коробку. Одна Лена, другая: какая разница? Теперь, когда ты меня получил, я для тебя просто ещё одно чучело в эротической коллекции? Не смей молчать и отворачиваться. Отвечай мне! — Она попыталась уцепиться за его руку, но Адам резко отмахнулся.
Жадно вглядываясь в тонкие черты его лица, Лена не смогла отыскать в нем ни тени раскаяния. Ни капли нежности. Ни крупицы надежды. Скрытый вызов, ирония, злость, — это сколько угодно. Или не угодно? Но не единого чувства, которое можно было бы лестно для себя трактовать.
— Ты должна была стать моей жертвой, — сказал молодой человек, пожимая плечами. — Ты ею стала. Чувства здесь ни при чем. Я просто делал то, что был должен сделать. И все. Не я тебя выбирал. Сам я тебя никогда не любил и не ненавидел. Прости, мне нечего больше к этому добавить. Что бы там не было, ты теперь мертва и свободна. Так чего же кружишь на одном месте? Чего ты от меня хочешь? Чтобы во искупления собственной вины я на тебе женился?
Лена отвернулась:
— Я хочу невозможного, — с безнадежной грустью сказала девушка. — Человеческих чувств от нелюдя.
— Да уж, — горько отозвался Адам, криво усмехнувшись. — Это не возможно. Так давай возьмем вместе то, что пока ещё нам доступно.
Лены с вызовом посмотрела в незрячие бездушные глаза:
— Давай! — отчаянно согласилась она, кладя руки ему на плечи, первой потянувшись к ледяным губам.
Ласки причиняли неживым телам боль. Воде, превращающейся в пар — тоже больно. Пока не станет невесомой, не утратит связь с землей; пока не превратится в облако. Стать паром — не всем доступное блаженство.
