Екатерина Оленева - Призрачная любовь
Злость сдула флер чувственности, она осыпалась дешевой позолотой, обнажив трезвую правду. Никаких любовников в подъезде не было. По стенам проросла гигантская паутина, сплетенная из многочисленных сине-зеленых осминогообразных щупальцев. Паутина оплетала, удерживала, сжимала, скользила по человеческим обнаженным телам. Щупальца её извивались, гигантскими языками, смачно облизывая пребывающую в сладострастном обмане, постанывающую жертву. Стоило черным присоскам коснуться человеческих гениталий, люди впадали в экстаз, со стороны выглядящим беснованием, теряли человеческий облик. Щупальца при этом становились ярко-красными, словно наливались человеческой кровью. А затем удовлетворенно отваливались, втягиваясь обратно в стену. На их место ползли новые голодные отростки-присоски.
Задохнувшись от отвращения, Лена расширенными глазами смотрела на мрачную картину. И думать не хотелось о том, что, поддайся она на миг искушению, прояви слабость, была бы сейчас там, среди других, в пасти безликой твари с тысячью невидимых глоток.
Передергиваясь от омерзения, девушка старалась не наступить на двигающиеся у ног щупальца.
Ещё через мгновение исчезло все: женщины, мужчины, змеевидные отростки живой паутины. На лестнице, уводящей на чердак, стояла женская, — а точнее, девичья фигурка. В короткой мини-юбке по моде семидесятых. С короткой стрижкой над пухлым круглым личиком. За спиной незнакомки клубился мрак, в котором угадывались силуэты ужасов, обступающих Лену со всех сторон за мгновение до этого.
Девушка оскалила зубы.
— Мои развлечения тебе, кажется, не по вкусу? — Процедила она, неторопливо перетекая со ступеньки на ступеньку. — Или ты слишком лицемерна, чтобы уметь получать удовольствия?
— Всем удовольствиям в мире я предпочитаю шоколадные конфеты, — парировала Лена.
— Ты притащилась напрасно! Ты его не получишь!
— Это мы ещё посмотрим, — отозвалась Лена.
— Я тебе его не отдам! — В ушах у Лены раздались пронзительные крики, зубовный скрежет. — Не отдам, так и знай!
— Да я и не собираюсь спрашивать твоего разрешения, на чтобы-то там ни было! — усмехнулась Лена, стараясь за насмешкой скрыть злость и страх.
Незнакомка нехорошо улыбнулась. Глаза её стали белесыми. На руках блеснули острые черные когти. Но прежде, чем она сорвалась в прыжок, Лена мушкой пролетела в квартиру, успев щелкнуть замком, отгородившись от одержимой любовью демоницы дверью. Острые когти заскоблили по дереву. В щелях полыхал яркий свет. Но Лена не обращала на это внимание, сама удивляясь тому, какой устойчивой стала психика, привыкшая к сильным раздражителям.
Она торопливо направилась в ванну. Туда, где на подзеркальнике догорали свечи. Где блики играли на кафеле стен, преломлялись на эмали сантехники. Где в зеркальном отражении свечи выстраивались в ровную цепочку танцующих бус, чтобы осветить существо, возникшее на пороге. Странное создание в маске из перьев.
В ванной, откинув голову на подлокотник, лежал Адам. Намокшая одежда вызывающе липла к телу. Намокшие локоны потемнели. По одной руке, бессильно свесившейся за край ванной, тонкой черной змейкой на пол сползала кровь, капая с тихим звуком. В другой он держал фужер на тонкой ножке. Фужер, полный кроваво-рубиновой жидкости.
— Вот я тебя и дождался, — уронили манящие губы. — Я знал, что ты придешь в свой черед. И ты пришла. Иди же ко мне, — Адам раскрыл ладонь в приглашающем жесте.
Лена медленно покачала головой.
— Нет.
— К чему пустое притворство? — усмехнулся призрак.
— Я не притворяюсь. Просто предпочитаю носить платье сухим. Если на то пошло, лучше уж ты иди ко мне.
Адам медленно поднялся и медленно приблизился, обнимая девушку за плечи, заглядывая ей в глаза.
Слишком подозрительны были и нежность, и радость, светившиеся в его взгляде. На Лазореву он так никогда не смотрел. Лена с грустью поняла, что не её, — увы! — встречали пылкими поцелуями. Поняла и замерла в желанных, но не ей предназначенных объятиях.
— Я все-таки дождался тебя, как видишь, — прошептали губы у самого уха.
Лена решительно отстранилась:
— Кого бы ты не думал встретить в моем лице, ты обманываешься, — она потянула за тесемки маски. Комок перьев и страз остался в руках, оставляя лицо ничем не защищенным от жалящих разочарованных взглядов.
— Кто ты? — отшатнулся Адам.
И снова Лена залюбовалась контрастом бездонной черноты глаз с теплотой мягких медовых локонов.
— Твоя жертва. И, возможно, твой палач. Но, увы, не та, кого ты ждал.
— Видимо это так. А раз так, — он поставил бокал рядом с чадящими, почти прогоревшими свечами, — мне нет до тебя дела.
Резко повернулся на каблуках и вышел.
Лена присела на край ванны, пытаясь представить, как поступить дальше. Что сказать или сделать? И нужно ли что-то говорить, вот ещё один вопрос? Пригубив оставленный Адамом бокал, девушка сморщилась. Чем-то похожим угощал её Роберт во время их первой встречи. Гадость ещё та! Запоминается даже в мире, целиком состоящем из гадостей.
Когда, собравшись с духом, Лена, наконец, собралась с силами и вышла из ванной, обретенное с таким трудом хрупкое спокойствие разлетелось на тысячи мелких зеркальных осколков. В каждом из осколков отразилась картина, представшая её взору: плотская вакханалия из подъезда перебралась в квартиру: клубок, щетинившийся множеством конвульсивно дергающихся рук, ног, членов.
Самым страшным было то, что Адам был там, среди других. Хотя на самом-то деле все Они были только частью НЕЁ, — девушки, повесившейся на чердаке.
Золотистые волосы Адама разметались по чужой плоти, претворяющейся другими телами и лицами. Со всех сторон мелькали алые, запекшиеся рты, напоминающие раскрытые раны. За короткие мгновения Лена пережила целый шквал эмоций. Чувствовала, как душу опаляет нещадное пламя, сплетенное из негодования, ярости и ревности.
"Сумасшедшие, они оба сумасшедшие", — пронеслась мысль. Да что в ней было проку?
В ушах звенели чужие сладострастные стоны, отдаваясь в душе пустым, выжигающим все желания и чувства, эхом.
Ради этого она столько плутала в тумане по бездорожью междумирья?
Ради этого испорченного существа рискнула жизнью и посмертием?!
Лена отвернулась и вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Села на ступеньку, обхватила колени руками и, положив на скрещенные руки утомленную голову, принялась ждать.
Она знала, что рано или поздно, Адам выйдет, оставив свою черную половину в квартире. Выйдет, чтобы встретиться с ней. И она попытается отыграться. Партия ещё не проиграна.
