Серебряная герцогиня - Анастасия Разумовская
— Как ты мог⁈
Она закрыла пальцами глаза, чувствуя, как горло сжимают сухие рыдания.
Альдо… Глупый мальчик.
— Никак иначе, — Ульвар тяжело лёг на спину. — Помнишь, что я говорил тебе насчёт толпы? Если тебе кажется, что власть короля абсолютна, то ты ошибаешься. Король всегда ведёт корабль между скал. С одной стороны — народ, его гнев, ярость, с другой — дворянство с его чаяниями. С третьей — торговцы и именитые люди. С четвёртой — родственники и аристократы. И это я ещё про международную политику не говорю. И ты огибаешь все эти скалы, лавируешь, стараясь удержать власть над штурвалом. Король — это паяц, всегда кого-то играющий. Шулер за карточным столом…
Джайри всё это знала, но звук его голоса успокаивал её.
«Альдо мёртв…»
— Джай, тебя надо бы наказать: ты ослушалась моего прямого приказа. Я очень расстроен. Я мог не успеть, и тебя бы затоптала толпа. И, чтобы ты понимала, потеряв статичность своего положения, я мог так же потерять и власть над ней. Иллюзорную, но власть. Толпа это зверь, который бросится на дрессировщика в момент его слабости. Ты — моя слабость, Джай.
— Что будет с Югом?
— Во времена святого Фрэнгона пресёкся род Золотых королей. Во времена моей матери — род Серебряных. При мне — Южных. Но каждый из предшественников ставил нового хранителя, ты это знаешь. Когда я созову Совет щитов, мы решим эту проблему. Сейчас на Юге — мой наместник. Поэтому в приоритете дела на востоке и западе.
Джайри кивнула. Она чувствовала бесконечную пустоту внутри. Её словно засасывало в какую-то тёмную и страшную дыру, хотелось закрыть глаза и ни о чём не думать. Качаться на волнах, валяясь на палубе, жмуриться на солнце и болтать с невыносимой сестрой.
— Джай?
Девушка отвела ладони от лица, открыла тяжёлые веки и устало взглянул на короля. А затем снова их закрыла, вздохнула и свернулась в клубочек.
— Оставь меня, пожалуйста…
— Джай…
— Я хочу побыть одна. Мне нужно всё это пережить.
Ульвар задумался. Коснулся её лица, поправляя волосы. Это был очень ласковый жест. Вскочил с постели.
— Хорошо. Но не одна. Ты столько натворила глупостей, моя сердечная умница, что я не рискну оставить тебя наедине с тобой же.
— Я не хочу никого видеть.
— Это и в самом деле будет никто. Дьярви. Он составит тебе компанию. Если ты захочешь молчать — он будет молчать. Захочешь поговорить — он поговорит.
— Не надо…
— Я не спрашиваю тебя, моя хорошая. Прости, Джай, но будет так, как сказал я.
Внезапно он снова лёг рядом, сгрёб её в объятия и стал целовать лицо.
— Джайри, Джай… Я бы и сам остался, если бы не юдардов турнир. И плевать мне было бы: хочешь ты этого или нет. Пойми, тебе нельзя сейчас быть одной. Это всё ужасно. То, что произошло. Ты слишком много пережила за последнее время. Пожалуйста, не предпринимай ничего. Дождись меня, хорошо?
Она не ответила. Ульвар стиснул, поцеловал в губы, раздвигая их. Жадно и горячо. Прижался лбом ко лбу.
— Джай… Жизнь моя и смерть моя… что ты со мной делаешь⁈
И снова приник к её губам. Она ответила, потянулась к нему. Вокруг ней была смерть, её холод проникал отовсюду. И только в нём тлело тепло. Ульвар принялся осушать её слёзы поцелуями. Затем коротко выдохнул, отстранился и встал:
— Будь умницей. Я вернусь, и мы во всём разберёмся.
И вышел.
Джайри поднялась, пошатываясь. Разум словно отупел, мысли с трудов ворочались, как жернова. Но сейчас сюда придёт Дьярви… И нельзя было перед ним вот так… С Улем — можно, с Лисом — можно, но с Дьярви…
Девушка пригладила волосы, расправила юбку, забралась в кресло и укуталась в плед. В дверь постучали и зашёл рыжеволосый лучник.
— Простите, ваша светлость, Его величество…
— Ты хочешь есть? — просипела герцогиня. — Вели нам накрыть. Здесь. И вина. А потом садись напротив. Прости, у меня голос… Придётся говорить тебе.
Ты можешь умирать, твоё сердце может быть порвано в клочья, но, если ты воспитанная леди, то никогда не забудешь о правилах приличия.
* * *
Ульвар, как всегда, оказался прав. Ей стало немного легче. Откинувшись на спинку кресла, Джайри рассеянно слушала своего верного рыцаря. Сначала мальчишка смотрел на неё виноватыми глазами. Видимо, раскаивался, что обиделся. И это было по-детски мило и смешно.
«Мне только двадцать четыре года, — думал Джайри удивлённо, — а какой же старой и умудрённой жизнью я чувствую себя рядом с ним».
— Простите меня. Я должен был понять, что у вас что-то происходит… Его величество мне всё объяснил… я — тупица. Хотя, конечно, кто я вам, но…
— Ты — мой рыцарь, — мягко и устало улыбнулась Джайри, — мой верный рыцарь. И перестань извиняться. Я не хочу этого.
Дьярви взглянул на неё с немым обожанием, и это поклонение юности приятно согрело её замёрзшую душу.
— Я дурно говорил о вас…
«Обо мне… надо же…»
— Нет-нет, мой друг. Я не хочу ничего слышать. Расскажи мне лучше, что с тобой было, пока мы не общались.
Ей стало немного грустно, что где-то в кабаке с товарищами её прекрасный рыцарь унизился до сплетен, но… Не привыкать. В конце концов, кто из нас свободен от этой страсти?
«Шэн… Он всегда осторожен в словах. Никогда не швыряется напрасными обвинениями».
И ей вспомнились его горячие руки. Подумать только, этой ночью здесь был Лис… Ей показалось, что комната до сих пор пахнет степными травами. Джайри закрыла глаза и, рассеянно слушая незатейливый рассказ, стала вспоминать ночной разговор. Шэн тогда говорил очень обтекаемо, стараясь не давить, но в тоже время недвусмысленно дал понять, что не станет делить её с королём. И Джайри должна выбрать между ними…
И девушка вдруг разозлилась.
«Да пошли они оба… Не хочу выбирать. Пусть не будет никого».
В конце концов, у неё есть университет. И книги. И её щит. Ей есть чем заняться. Слишком много времени потрачено на любовные переживания. Шэну не нужно ничего, а Ульвару нужно сразу всё. А хоть кто-нибудь из них хочет знать, что нужно ей, Джайри?
— … и королева стояла обнажённая, представляете? То есть они вломились прямо так… Я сразу не увидел, а потом не знал, куда смотреть. Хорошо, что
