Яду, светлейший? - Ольга Викторовна Романовская
– А вот нечего при мне других женщин нахваливать!
– Так она старше меня…
Линас осекся. На мгновение нахмурился, а затем… К чему этот лукавый блеск в глазах? С таким только налоги повышают по желанию подданных.
– Лучше не начинайте, светлейший! – на корню пресекла возможные инсинуации. – Меньше выдумываешь, крепче спишь.
– Обязательно поделюсь вашим рецептом от бессонницы с семейным лекарем. – Блеск в глазах никуда не делся. Это нервировало, если дальше так пойдет, сотру юбку до нитей основы. – Монсеньор Гинтас и о вас говорил…
– Да? – изобразила искреннюю заинтересованность, а сама мысленно торопила Римуса.
Ну сколько можно там возиться, не всю столицу же мы за город перевозим!
Подумала – и осадила себя. Куда тороплюсь, мне с Линасом в одном экипаже ехать, так и так никуда не денусь.
– Он сказал, вы отчаянно защищали меня.
Линас бросил на меня пытливый взгляд. Увы, он и в подметки не годился взглядам Джургаса.
Пренебрежительно фыркнула:
– Так уж и отчаянно! Монсеньор изрядно преувеличивает. Так, вздохнула пару раз: жалко, если безвинный человек пострадает. Опять же я с вами повязана, мы в одной лодке… Да прекратите на меня пялиться! Я вам не феникс, а обыкновенная ведьма.
Каюсь, сорвалась. А все Линас! Нечего так многозначительно молчать и кивать. Еще один нашелся! Да не люблю я его, не люблю. Так, использую иногда. Хотя чаще, в силу должности, он меня.
Понятия не имею, до чего бы мы договорились, если бы не Римус.
Стоило услышать: «Вещи погружены, милорд, можно ехать», как я подобралась, даже пару раз глубоко вздохнула от волнения. Ну да обратной дороги нет, придется знакомиться с лордом Вальтером Клавелом.
* * *
Все проселочные дороги похожи друг на друга: пыль или грязь в зависимости от времени года, колдобины и тучи мошкары, витающей над канавами у обочины. А еще они не способствуют активному общению, потому как в любой момент рискуешь прикусить язык. Так что продолжение нашего увлекательного и крайне содержательного разговора не состоялось.
Линас нервничал не меньше моего. Сначала думала, из-за Верховного инквизитора, потом поняла – отца. Выяснила, тот отставной военный, пусть никогда и нюхал запаха крови. Зато дисциплина и порядок стали кредо всей его жизни. Вальтер и от домашних требовал того же, беспрекословного подчинения приказам. А Линас вот взбунтовался. Дважды.
– Отец видел меня юристом, – Линас посвятил меня в очередные детали своего прошлого. – В крайнем случае боевым магом, раз надумал поступать в столичный университет. Почтенным, уважаемым, сделавшим карьеру. А я инквизитор, таким сыном перед соседями не похвастаешься. Отец ведь командовал Первой ротой королевской гвардии, дослужился до генерал-полковника.
– А сколько всего этих рот? – рискуя онеметь, включилась в разговор.
Дорога дорогой, но скучно! Одни и те же пейзажи за окном, есть надоело, да и нужно как-то развлечь Линаса, а то совсем сник, бедняга!
– Две.
– О, тогда это действительно почетно.
– Еще бы! – Линас состроил кислую рожу. – Круглосуточный допуск во дворец, к королю без записи и всякое такое. Он бы до сих пор служил, но лет десять назад вынужден был подать в отставку. Характер у него тяжелый, бескомпромиссный, вот и нажил врагов. С тех пор осел в поместье, выращивает розы.
– Розы? – удивленно переспросила я.
– Да, розы. Вроде, даже новый сорт какой-то вывел, победил с ним на волостной садоводческой выставке. Так что не забывайте нахваливать его цветы и ни в коем случае не рвите!
Я и не собиралась. Во-первых, розы колючие. Во-вторых, я ведьма, а не восторженная барышня.
При мысли о маске, которую надлежало примерить, пришла моя очередь кукситься и хмурить брови. Эх, почему мне не выпало изображать даму полусвета? Тут бы я справилась, а благочестивая сиротка… Отставной генерал меня мигом раскусит.
– Вы говорили, в поместье празднуют юбилей. А кто еще будет?
– Из гостей? Все наши родственники, соседи, пара сослуживцев по конному полку – человек сорок. Скромно, по столичным меркам.
– Сорок – это, по-вашему, скромно? – Я ненадолго потеряла дар речи. – Нет, нет и нет! Вертаем все взад. Невеста разорвала помолвку, узнав, что вы под следствием, вы с горя притащили с собой любовницу…
– Аля, вы справитесь, даже не сомневайтесь!
Пальцы Линаса крепко сжали мое запястье.
«Аля» – меня так называли только друзья. Возмутиться бы, но уменьшительное имя грело слух. «Аурелия» – это что-то официальное, тогда как «Аля»…
Додумать не успела – карета резко дернулась, подскочила. Раздался непонятный треск, экипаж начал стремительно заваливаться набок. Даже испугаться, вскрикнуть не успела, как потолок поменялся местами с полом. Карета еще раз повернулась и замерла.
– Аурелия, вы в порядке?
Прислушалась к собственным ощущениям. Сильно ныло плечо, в полете я ударилась им о стенку экипажа. На голове шишка – от более серьезных травм спасла корзинка с продуктами, эффектно надевшаяся на меня на манер шлема.
Дверца кареты нараспашку… Холодок ужаса заструился по позвоночнику. А ведь я могла в нее вылететь! Тогда все, ушибами не отделалась бы.
Стоп, а где Линас? Я слышу его голос, но не вижу.
Увы, Линасу повезло меньше, чем мне: коварный экипаж вышвырнул его в канаву. К счастью, милостивая судьба уберегла инквизитора от серьезных травм. Грязный, с окровавленной головой, Линас стоял на своих двоих, придерживаясь за подножку кареты. Надо бы его осмотреть. Переломы коварны, частенько маскируются под ушибы.
– Со мной. Все. Хорошо.
Избавившись от сомнительного головного убора, пошатываясь, выбралась наружу.
По лицу тоже что-то текло. Не кровь – яйца. А если бы в корзине была бутылка вина?.. Умеренность в отношении спиртного иногда спасает жизнь. Воду мы перевозили в специальной дорожной фляге, с ней ничего не сделалось, так, помялась слегка. Вон, валяется под ногами. Наклонившись, подняла ее, а затем перевела взгляд на передок кареты – увлеченные собой, мы совсем забыли о третьем пострадавшем. Возница обнаружился возле задней оси, кряхтя, рассматривал что-то.
– Колесо отлетело, – не оборачиваясь, пояснил он. – Чудом живы остались! И мы, и лошадки. Кабы постромки не порвались…
Кучер махнул рукой и сокрушенно покачал головой. Сам он тоже был в крови и грязи, подозрительно припадал на левую ногу. Зато лошади не пострадали вовсе, стояли неподалеку с остатками упряжи, испуганно косились в нашу сторону.
– Так ты говоришь – колесо?
Убедившись, что даме помощь не потребуется, Линас направился к вознице, глянул туда, куда он указывал.
– Оно, родимое, соскочило.
– Само?
– Да я себе враг, чтобы само! – насупился кучер и с болезненной гримасой почесал шею. – Помог кто-то.
– Так уж и помог! – не поверил Линас. – Сам, негодяй, не проверил, а теперь других винишь.
– Вот,
