Ткань наших душ - К. М. Моронова
Мой позвоночник выпрямляется, и каждый волосок на шее становится дыбом.
— Кросби? Где мы?
Он медленно развязывает повязку. Свет режет глаза, и я вздрагиваю от боли, прежде чем он появляется в поле зрения.
Голова кружится, конечности болят.
Я никогда не видел своего брата таким растрепанным. Он выглядит хуже, чем когда-либо прежде. Его темно-каштановые волосы взъерошены, а светло-голубые глаза в тусклом свете кажутся почти серебристыми. Что он натворил?
— Кросби, что ты делаешь?
Я дергаю свои путы, но это бесполезно. Он связал меня, как животное, ожидающее убоя.
Он откидывает голову назад и стонет, как будто раздражённый.
— Я только что сказал тебе. Ты что, не слушаешь? Я убью твоих друзей. Поскольку они волшебным образом не оказались в «Харлоу», как я ожидал.
Он замолкает и опускает голову, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.
Пот стекает по моему лбу, а страх наполняет грудь. Воспоминания о пожаре всплывают, выворачивая мои внутренности.
— Ты не сделал этого.
Глаза Кросби сияют от его зловещей улыбки, и он смеется мне в лицо.
— Но я это сделал.
Меня охватывает ужас. У меня нет смелости спросить, сколько людей выжило. Сомневаюсь, что его это волнует.
Ему нужны люди, которых я люблю, но он не может их получить.
Единственное, чего он хочет после смерти Нила, это мучить меня.
— Как ты мог… Когда твое наказание для меня превратилось в убийство? Ты хоть представляешь, что ты наделал?
Я безрезультатно тяну на себя кандалы.
Кросби пожимает плечами. Его черная толстовка слишком велика для него.
— Не то чтобы они были моими первыми.
Я на мгновение задумываюсь, прежде чем понизить голос.
— Пропавшие пациенты.
— Дзень-дзень-дзень! У тебя это заняло много времени.
Мое сердце разрывается с каждым вдохом все сильнее.
— Куда ты их дел?
Я не думаю, что переживу эту ночь, но даже если не переживу, по крайней мере кто-то узнает.
Кросби смотрит мне прямо в глаза. В его холодном взгляде мерцает лед, и он зловеще улыбается.
— Место, где ты был слишком много раз. Некоторые могут сказать, что ты танцевал на их могилах.
Мои глаза расширяются.
— Лунные цветы…
Он стучит меня по лбу и маниакально кивает.
— Все, кроме одной. Моника сбежала. Она была умной и остроумной, она изменила все в себе так быстро, что я так и не смог ее найти. Это она посадила те ебаные ночные цветы.
Перри… как ты превратился в этого монстра? Я смотрю на него другими глазами. Часть меня хотела верить, что он все еще там, глубоко-глубоко внутри, но Перри мертв. Он умер вместе с Нилом той ночью. Что-то другое вернулось вместо него.
— Где мы?
Я скрежещу зубами, отчаянно пытаясь сформулировать любой план, который мог бы его задержать. Лэнстон и Уинн должны быть на полпути в Бостон.
Они в безопасности. Они должны быть в безопасности.
— В Бейкерсвилле. Ты же не думал, что сможешь их спрятать, да? Они появились в «Харлоу» и ждали, чтобы увидеть, как твою жалкую задницу вытаскивают из огня.
Он жестоко смеется.
В Бейкерсвилле? Нет, они ехали в Бостон.
— Не хочу портить тебе удовольствие, но они далеко отсюда, — решительно говорю я.
Кросби перестает смеяться и наклоняется вперед, глядя на меня так, будто я шучу. Когда он не видит никаких колебаний в моих глазах, то спрашивает себя. В его ледяных глазах вспыхивает гнев, и он хватается за волосы, разговаривая сам с собой тихим шепотом.
— Он лжет. Он лжет. Не может быть, чтобы я их перепутал. А может… перепутал? Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Это все портит. Всё.
Я стараюсь не обращать внимания на его сумасшедший голос, когда он разговаривает сам с собой. Мои глаза оббегают маленькую комнату, в которой мы находимся, — ванную. Я никогда не был в такой раньше. Сосредоточься, Лиам. Я делаю глубокий вдох и пытаюсь мыслить рационально.
Мои глаза открываются, и я тихо говорю:
— Кросби, мама сказала, что вы с Нилом приедете за мной.
Кросби замирает. Медленно поворачивается, его глаза маниакальные и дикие, когда он оценивает меня.
— Мама просила меня быть с тобой милым. Ты же меня любишь, помнишь?
Как бы я ни обижался на свою мать, по крайней мере, она всегда предупреждает меня перед его приходом. Напоминает мне о его словах-триггерах. И о моих словах-триггерах тоже.
Иногда это срабатывает, и я очень надеюсь, что это один из таких случаев.
Глаза Кросби опускаются в пол, прежде чем его поведение заметно меняется. Волна спокойствия и уравновешенности приходит на смену его безумному виду.
Я очень его люблю, но сегодня он умрет. Он больше никому не причинит вреда. Я об этом позабочусь.
Он наклоняет голову и улыбается мне обычной улыбкой.
— Лиам, что это за игра? — весело спрашивает Перри, развязывая меня.
Мне удается лишь натянуто, устало улыбнуться.
Адреналин исчезает из моей крови, а ножевое ранение в бедре теперь пульсирует от боли.
— Глупая игра, в которую играли старшеклассники. Ты же знаешь их, Перри, — вру я, и он легко кивает, веря старшему брату, как всегда.
Это его настоящее «я», Перри Уотерс, мой дорогой младший брат, который застрял в своей голове на втором курсе средней школы. Тот, что был в машине со мной и Нилом, когда произошла авария.
Обычный мальчик, который получил значительную черепно-мозговую травму и не смог смириться с тем, что его старший брат мертв. Невинный брат, которого я пытался удержать.
Той ночью я потерял их обоих.
Перри смотрит на меня растерянными, испуганными глазами, осматривая странную ванную комнату. Он замечает мою окровавленную ногу и паникует.
— Лиам, твоя нога.
Никогда не становится легче слышать, когда он говорит своим детским голосом. Когда смотришь на лицо взрослого мужчины и слышишь невинность, которую он пытается вложить в свой тон, становится жутко.
— Я в порядке. Давай уйдем отсюда и найдем Нила.
Мне больно притворяться, что он жив и ждет нас. Но мне хочется думать, что он где-то ждет Перри.
Он оживает и помогает мне выйти из ванной комнаты. Это маленькая однокомнатная квартира. Мое сердце выскакивает из груди. Стук в голове такой громкий, что я больше ничего не слышу.
Это сумка Уинн. Бейсболка Лэнстона.
Они не поехали в Бостон.
Мое дыхание настолько тяжелое, что Перри обеспокоенно поднимает бровь, глядя на меня.
— Что случилось?
Его глаза ярко-синие.
Прошло уже несколько минут, как он превратился в Перри. Обычно он меняется обратно через пять-десять минут, иногда не меняется в течение нескольких дней,
