Ткань наших душ - К. М. Моронова
Его глаза безжалостны и полны злобы. Он вытаскивает пистолет и целится в меня.
Я никогда раньше не смотрела в дуло ствола. Это парализует — мозг не знает, что ему делать: умолять или кричать. Поэтому я не делаю ни того, ни другого и смотрю мимо дула, встречаясь глазами с Кросби.
Его взгляд опустошает мою душу. Он убил всех в «Святилище Харлоу», и, возможно, тех, кто был до нас.
Лиам стоит позади Кросби, держа в руке камень размером с мою голову. Он кричит, когда бросает его. Все замедляется, как в кино, только я смотрю с худшего места в кинотеатре.
Камень попадает в череп Кросби с такой силой, что звук раздается в моей груди, такой громкий, что у меня болят уши.
Я вижу, как глаза Кросби закатываются на затылок и он падает на бок. Лиам ползет ко мне, мучительно стонущий с каждым вздохом. Падает рядом со мной, слезы текут по его лицу.
— Я думала… я никогда… никогда не увижу тебя снова, — произношу я. Вздрагиваю и хмурю брови от глубокой, невыносимой боли, которая пульсирует в моей груди. Что-то не так.
Почему я мокрая? Здесь тепло.
Взгляд Лиама спокойный и ободряющий. Он давит рукой на мою грудь, и мне больно. Я пытаюсь выгнуться под его весом, но он держится крепко.
— Я люблю тебя, Уинн. Мне очень жаль, прости за все.
Он кашляет, брызги крови заливают плечо.
Мои глаза расширяются; ему больнее, чем я думала.
— Лиам, ах, это… это больно.
Становится холоднее.
— Послушай меня, Уинн. Тебе нельзя засыпать, детка. Ты можешь это сделать для меня?
— Хм? — бормочу я. Становится трудно сосредоточиться. У меня кружится голова и мне холодно. — Мне так холодно, Лиам. Почему мне так холодно?
Я так устала и… мне больно. Мне больно.
— Больно, — плачу я.
— Шшш… Всё хорошо, Уинн. Мы в порядке. Я так тебя люблю. Пожалуйста, держись. Всё хорошо, детка. Мы выживем. Мы втроём выживем. Ты, я и Лэнстон, помнишь? Обещаю, ничего не случится. Я люблю тебя.
XLIII
Лэнстон
Она сбежала, не сказав мне ни слова.
Конечно, она так и сделала.
Грудь вздымается, когда я поднимаюсь на вершину смотровой площадки. Эти ступеньки слишком крутые для любого. А вот и мой Мерседес…
Выстрел.
Моя голова дергается в сторону холма. Выстрел?!
Я выбегаю на холм и вижу три тела, лежащие на желтом поле.
О, Боже. Нет.
Добегаю до них за считанные секунды. На земле лежит пистолет и окровавленный камень. Кросби выглядит то ли мертвым, то ли нокаутированным. Его голова разбита, вся в крови.
И тогда я вижу их.
Они лежат неподвижно, держась друг за друга так, будто только смерть может их разлучить.
Их глаза закрыты, а на лицах смешались слезы и кровь.
В груди Уинн дырка от пули. Две у Лиама.
Меня охватывает паника, но я должна держать себя в руках. Все, что я сейчас делаю, имеет значение. Каждая секунда на счету.
Я достаю телефон и звоню в полицию, рассказываю, где мы находимся и кто преступник, все это по громкоговорителю, переходя в режим выживания.
Я разрываю толстовку Лиама и смотрю, куда попали пули. Они не задели сердце и аорту. Облегчение переполняет меня, когда я прижимаюсь к нему и слышу дыхание.
Перехожу к Уинн.
Мое сердце разбивается, пока я смотрю на нее. Ее бледно-розовые волосы покрыты кровью и грязью, лицо поцарапано и припорошено грязью с кровью.
Сухой след слез стекает по ее носу и щеке.
Почему я не пошел с ней? Почему я не пошёл? — спрашиваю я себя.
Ее свитер легко рвется, и вся боль в мире не может описать ту невыносимую агонию, которая разрывает меня, когда я смотрю на ее грудь.
Пуля попала в сердце.
Затаив дыхание, я прижимаю указательный и средний пальцы к ее сонной артерии. Пульс слабый, но быстро угасает.
Снимаю свитер и прижимаю ткань к ее груди, молюсь Богу, в которого не верю, и плачу, глядя на нее, не моргая.
— Пожалуйста, не уходи, Уинн. Ты это слышишь? Сирены приближаются. С нами всё будет хорошо. С нами…
Боль пронизывает мою спину. Ноги мгновенно теряют чувствительность. Я смотрю вверх затуманенным зрением и вижу Кросби, который смотрит на меня, кровь течет по его лицу, а в руке — пистолет.
Он подстрелил меня. Я ничего не чувствую… но знаю, что он стрелял в меня.
Сирены приближаются, и, несмотря на собственную рану и дрожащее тело, я продолжаю прижимать ткань к груди Уинн.
Все хорошо. Мы в безопасности. С нами все будет хорошо.
Пот покрывает все мое тело, когда я смотрю, как полицейский поднимается над холмом и стреляет в Кросби.
Он пытается отойти, но травма головы мешает ему. Он припадает к Лиаму, и я наблюдаю, как злой огонек в глазах Кросби меняется на свет более мягкой души.
Глаза округляются, когда он вглядывается в лицо Лиама. Он выглядит таким невинным и напуганным, что у меня чуть не разрывается сердце. Потом он начинает плакать.
— Лиам? Боже мой, что случилось? Лиам? Нил, помоги нам! Помоги нам, пожалуйста! — кричит он.
Меня тошнит от этого звука.
Это все такая хрень.
Полиция кричит и бежит к нам. Кросби кричит и плачет, как ребенок. Мир сейчас слишком громкий. Мои внутренности начинают гореть.
Надави на нее. Просто сосредоточься на давлении.
Глаза Лиама открываются — он услышал мольбу брата. Кросби замолкает, слезы все еще текут по его лицу. Он смотрит на старшего брата большими, умоляющими глазами.
Лиам едва заметно улыбается, успокаивая его, когда тот задыхается:
— Я всегда буду любить тебя, Перри.
Выстрел. Выстрел. Выстрел.
Глаза Кросби лишь на мгновение расширяются, а затем становятся тусклыми и далекими.
Лиам прячет пистолет за спину и пытается притянуть брата к себе, чтобы обнять, но тот слишком слаб, потерял слишком много крови. Он держит свою забинтованную руку на плече Кросби.
— Лиам, — плачу я. У меня все внутри болит так сильно. Моя спина и ноги потеряли чувствительность. — Лиам, я здесь.
— Лэнстон, — кричит он, хрипло дыша. — Позаботься о Уинн.
Офицеры подбегают к нам и спешат забрать Лиама.
Я качаю головой и дрожу, пытаясь заставить свое тело удержать вес на ее груди, пока они не доедут до нас.
Я смотрю на Уинн, отбрасываю ее волосы со лба и прижимаюсь поцелуем к ее губам.
— Ты должна выстоять,
