Ткань наших душ - К. М. Моронова
Мне больно. Очень больно.
Он поднимает меня на руки так легко, хотя я знаю, что это совсем не так.
Его теплый аромат окутывает меня и разливается теплом по моим венам. Он шепчет мягкие, утешительные слова, лишенные страха, спокойные и обнадеживающие. Физическая боль начинает утихать в моей груди, но разбитое сердце — это совсем другой тип боли.
Лэнстон отводит меня к работникам скорой помощи, и они проверяют мои жизненные показатели. Они настаивают на том, чтобы отвезти меня в больницу из-за моего кровяного давления, но я отказываюсь ехать, пока они не выведут больше людей из здания. Они соглашаются только потому, что я достаточно успокоилась, чтобы мое давление снизилось.
Но проходят минуты, проходят часы, и мы понимаем, что больше никто не выйдет.
Мы плачем вместе, завернувшись в крепкие объятия, пока не останется ни одной слезинки.
Сидим, как призраки, на почерневшей поляне «Харлоу», пока не взойдет солнце.
Пока пожарные не потушат огонь, и все, что останется, — это камни, которые обрамляли здание.
Полиция уже давно перекрыла территорию лентой.
Несколько детективов попытались поговорить с нами, но получили только выпученные глаза и хриплое дыхание.
Нас без единого слова везут в больницу.
— Вы поймали поджигателя? — спрашивает Лэнстон у офицера, который должен был следить за нами. Тот качает головой. — Это был Кросби, — говорит Лэнстон низким, полным ненависти тоном. Его красивые карие глаза запали и потемнели. Они уже не сияют так, как прошлой ночью. Он выглядит совсем другим человеком. Часть меня задается вопросом, изменилась ли я тоже.
— Тот самый парень с кукурузного поля? — спрашивает офицер, записывая что-то в своем блокноте.
Лэнстон кивает, опустив глаза.
Он не смотрел на меня с тех пор, как мы приехали сюда.
Заходит медсестра и дает мне что-то, от чего я засыпаю. Я не хочу спать с Кросби где-то там.
Я отказываюсь верить, что Лиама больше нет. Этого не может быть. Он не может…
XL
Уинн
Вид из окна больницы удручающий: голые деревья и печальные длинные полосы пустого поля.
Лэнстон ставит чашку кофе рядом со мной и хмурится, откидываясь на спинку стула.
Мы здесь уже целый день и до сих пор ничего не знаем. Не знаем количество погибших. Не знаем, поймали ли они Кросби.
У меня все сжимается в желудке.
— Ты должна попробовать… это не так уж и плохо.
Лэнстон заставляет меня сделать глоток кофе. Я качаю головой и опускаю подбородок.
Несколько минут он молчит, а потом подползает ближе и кладет свою руку на мою. Я решаюсь посмотреть на него, и он изображает слабую улыбку.
— Это поможет. Скоро мы что-то услышим.
Его рука дрожит, и он отдергивает ее, сжимая, чтобы остановить дрожь.
Я глотаю комок в горле и растерянно смотрю на Лэнстона.
— Почему мы сбежали? Почему мы не сгорели вместе с ними?
Вина раздирает мою душу так, как ничего подобного я еще не переживала. Почему мы, двое, которые отчаянно хотели умереть, остались жить?
Нижняя губа Лэнстона дрожит, когда он бормочет:
— Я не знаю, Уинн. Но я хотел бы, чтобы это был я… Чтобы Елина могла жить. Чтобы каждый, кто погиб, мог жить.
Его голова опускается, и рыдания сотрясают все его тело.
У меня не осталось слез, мои глаза их не выдержат. Поэтому я заползаю ему на колени, и мы обнимаем друг друга.
— Я так счастлива, что это был не ты, — эгоистично говорю я, зарываясь лицом в его толстовку.
Проходит несколько часов, и нас выписывают, дают снотворное, номер телефона детектива. Когда мы звоним, он просит нас приехать на место расследования.
Мы едем в «Харлоу».
Из пепелища все еще клубится дым. Камни, которые я когда-то лелеяла, почернели от смерти.
Мы молча сидим в машине. Проходит тридцать минут, прежде чем Лэнстон открывает дверь. Терпеливо ждет еще десять минут, пока я выйду.
Он протягивает руку, и я переплетаю свои пальцы с его.
Звук гравия намного громче, чем когда-либо прежде. Мы обходим здание по периметру, оценивая, сколько ущерба здесь было нанесено. Детектив задает нам вопросы, и мы рассказываем ему все, что знаем. О подвале, оранжерее и о том, как Кросби, похоже, имел легкий доступ к ним обоим. Детектив упоминает, что все окна были забиты гвоздями, и хотя расследование еще не завершено, они подозревают, что перед пожаром был использован угарный газ, поскольку большинство тел были найдены в своих кроватях.
Теплица появляется в поле зрения, не затронутая пламенем.
Лэнстон смотрит на нее и качает головой.
— Я на минутку, — говорю я, медленно пробираясь к стеклянной ограде.
Лэнстон и детектив продолжают подниматься по склону. Не то, чтобы я верила, что Лиам будет там. Я просто хочу иметь что-то… последнее воспоминание об этом месте, кроме пожара.
Я быстро пробираюсь через теплицу, ненадолго останавливаясь перед дверью в глубине, прежде чем открыть ее.
Я ничего не нахожу. Это та же ужасная, окровавленная комната, что и тогда, когда я пришла сюда впервые. Осмотр маленького пространства занимает всего минуту, а потом я медленно закрываю дверь и выхожу обратно на улицу.
Детектив бросает на нас серьезный взгляд, прежде чем мы возвращаемся к машине Лэнстона. Он подает нам отчет и опускает голову.
Лишь двое выжили после трагического пожара в «Святилище Харлоу» — Роман Беар и Сидни Лоусен.
Было найдено более пятидесяти шести тел, включая персонал и пациентов.
Полиция все еще разыскивает поджигателя.
Мы молчим. Без слез. Без криков.
Ничего.
Я никогда не хотела умереть больше, чем сейчас.
Лиам. Мне очень жаль.
Роман Беар, ночной охранник, и Сидни Лоусен, одна из пациенток. Это все.
Мы выходим, когда солнце начинает садиться, молчаливые и уставшие. Нам обоим не хочется возвращаться в арендованную квартиру, поэтому мы останавливаемся в кафе, чтобы выпить кофе и, возможно, поужинать, если сможем это выдержать.
Кросби появился на день раньше. И этот день забрал у нас все.
— Нас всегда должно было быть трое, — говорю я.
Лэнстон паркует машину и смотрит на меня потемневшими глазами.
— Я знаю. — Это единственное, что он говорит, прежде чем выключить двигатель. — Я знаю.
XLI
Лиам
Что-то острое пронзает мое бедро.
Мои глаза открываются, страх и адреналин мгновенно вспыхивают в крови.
Я не могу пошевелить ни руками, ни ногами — я связан? Где я, черт возьми, нахожусь?
— Наконец-то. Я думал, что
