Марина Суржевская - Янтарь чужих воспоминаний
— Ты изменилась, Кристина, — медленно протянул он и залпом выпил настойку из отставленного стакана. — Я почти не узнаю тебя. Что стало с моей «мышкой»?
— Я ведь уже говорила — она повзрослела, — жестко отрезала Крис. И улыбнулась, пытаясь смягчить свой тон. — Рольф, прости. Просто я не склонна вспоминать прошлое. К тому же мое и вспоминать не хочется. Так ты мне поможешь?
— Есть у меня один человек на примете, — огладив бороду, сказал мужчина. — Надежный и не болтливый, как ты и просила. И с работой знаком, он из бывших законников. Думаю, возьмется за твое дельце, если убедишь его, что защита надежная.
— Можешь мне верить. Сколько?
— Договоримся, — весомо процедил бородач и подмигнул. Все же он был рад повидать Кристину, да и дельце намечалось выгодное! Самое время отметить. Он снова махнул прислужнице, чтобы поторапливалась и несла ужин. Для дорогой во всех смыслах гостьи Рольф готов был постараться.
— Я долго не задержусь, дела, — с улыбкой остановила его Крис и подняла свой стакан. — Но времени хватит, чтобы узнать, как дела у старого холостяка Рольфа! Еще не встретил свою единственную?
— Моя единственная — с боками крутыми да гладкими, лаком вскрытыми. Килем острым, что девичья грудь, и парусами белыми, что крылья чайки… — затянул бородач старую песню, и Кристина рассмеялась. Эта история ей нравилась.
Она засиделась с родственником до темноты, выслушала все его стенания и рассказы, посочувствовала и даже отведала дурно приготовленный ужин.
— Так я заеду завтра? — спросила она, покосившись на компанию подвыпивших мужчин, что завалилась во «Фрегат». Они тоже смотрели на девушку, причем с явным интересом. Хотя, конечно, при Рольфе бояться ей было нечего, но и задерживаться особо не стоило. И потому Крис, пригубив еще настойку, решительно поднялась. — Мне пора. И рада была тебя повидать.
— И я тебя, — расчувствовался бородач и снова полез обниматься. Он хотел добавить «мышка», но назвать мышью эту красавицу язык не поворачивался. — Старый Рольф все решит в лучшем виде, не переживай!
— Я тебе верю, — девушка потрепала мужчину по плечу и развернулась к выходу. — До завтра.
Пьяная компания проводила ее взглядами, и Кристина вздохнула с облегчением, оказавшись на улице. Она не хотела вспоминать тот год, когда оказалась одна на всем белом свете. Ну разве что рядом был Рольф. Но старый холостяк плохо представлял себе, что делать со злой, нервной и замкнутой юной девушкой. Потому предпочел не делать ничего и закрыть глаза на ее выходки и жизнь. Впрочем, Кристина была ему благодарна и поэтому заплатит вдвое больше, зная, что большая часть денег осядет в кармане «дядюшки». Но это ее не беспокоило, денег у вдовы гения Дирхойта было достаточно. А вот близких людей — ни одного.
Она накинула на голову капюшон куртки и засунула руки в карманы, превратившись в одну из безликих фигур окраин, которых здесь было множество. Тени — изнанки города. В свои семнадцать Крис многое узнала о них, она стала их частью, она стала такой же тенью.
Мимо скользнула фигура, почти отражение самой девушки — куртка, капюшон, руки в карманах. И наверняка заточка в руках. Две тени обменялись короткими оценивающими взглядами и разошлись. Только Кристина обернулась. И неверяще окликнула:
— Лили? Лили, это ты?
Глава 14
Кай
«Обмани меня, мне так нравится» — твоя любимая песенка, что мурлычешь ты себе под нос, когда думаешь, что я не слышу.
— Я хочу убить тебя, крошка, — погружаясь все глубже в податливое тело, говорю я. — Взять нож и провести по твоему горлышку… — я оттягиваю голову еще ниже и трогаю языком ее шею. — Вот здесь… Понимаешь?
Она не понимает. В синих глазах пелена похоти, она думает, я шучу. Еще один толчок на грани, девушка дрожит в моих руках. Боль обостряет все ее чувства, уязвимость и беззащитность жертвы пугают и возбуждают ее. Наше тело любит боль, как ни пытаемся мы этому сопротивляться…
Еще один удар, еще одно погружение. Ты завела меня, девочка, сильно. Я почти готов остановиться и продлить игру с тобой, оставить холодную сталь на следующий раз. Я хочу остановиться. Но нет…
— Ты любишь меня, Кай? — шепчешь ты.
Мне нечем дышать.
Даже сейчас, с торчащей вверх грудью с острыми сосками, с оттопыренной попкой и красными отметинами моих ласк на твоем теле, ты все еще похожа на леди. Это возбуждает столь сильно, что я почти не сдерживаюсь, тяну твои волосы так, что ты вскрикиваешь уже от боли. Я отпускаю тебя и кончаю, издавая низкие горловые звуки.
— Нет, — говорю я ей и улыбаюсь, потому что мне действительно хорошо. Малютка Мари доставила мне удовольствие. Почти.
Ты даже не замечаешь, как в моих пальцах появляется сталь. Узкий и тонкий клинок, оточенное до изящества пера лезвие. Изящный росчерк по коже, почти неуловимое движение пальцев и капельки крови, словно алый бисер на белом шелке. Красиво… Я смотрю в твои глаза, в которых даже нет понимания произошедшего, и лишь в самый последний миг ты еще силишься мне что-то сказать. Увы, твои голосовые связки уже перерезаны, ткани и нервы разъединены неумолимым росчерком стали. Как просто убить, моя Мари. Так просто… Твой взор гаснет, а бисеринки крови наливаются в бусины, набухают и темнеют. Касаюсь их языком, нарушая гармонию сфер, разрушая тонкий узор капель на твоей шее. Я не прошу прощения. И поверь, моя темнота гораздо страшнее твоей смерти.
Твоя кровь уже потоками заливает мое тело, она везде: на моих губах, на волосах, на груди и животе. Я чуть отстраняюсь, не покидая глубин твоего тела. Я все еще возбужден, хоть и успел освободиться от семени.
И да, сладкая и мертвая Мари, я тебя не люблю. Любовь — это лишь красивое слово, прикрывающее зависимость, словно блестящие стекляшки на ошейнике с шипами…
— Кай, тише, тише… Кай?
Вынырнул из бездны своих кошмаров, хватая ртом воздух и не понимая, где я и с кем. Прищурился.
— Кай! — теплые губы целуют мое лицо, чистые светлые эмоции омывают сознание прохладной родниковой водой, и я поднимаю голову, прижимаю Лили к себе еще ближе, жадно вдыхая запах. Она даже пахнет дождем, маленькая синевласка, способная на такое светлое чувство.
— Снова кошмар?
Рассвет лишь разбавил серостью тьму, и в неверном свете синевласка кажется темноволосым и темноглазым призраком. И мне хочется сжать ее до боли, чтобы убедиться, что она живая, теплая, и никуда не исчезнет с восходом солнца, останется со мной, позволив еще немного побыть счастливым. Почти счастливым.
— Прекрати так смотреть на меня! — приказывает она. Лилия сидит на постели, укутавшись в простыню. — У тебя такой взгляд пришибленный, что мне тебя стукнуть хочется!
