Марина Суржевская - Янтарь чужих воспоминаний
— Кай! Я ведь серьезно!
— Я тоже. Более чем, — раздвинул ей ноги и прижал к кровати. — У меня очень, очень, очень серьезные намерения в отношении тебя. Чувствуешь, насколько?
— Дурак… — простонала она, выгибаясь подо мной, и застонала, когда я вошел. Задвигался резче, почувствовав ее желание и отклик, жадно впитывая ее эмоции. Нет, не похоть. Желание принадлежать мне, быть моей, стать единым целым, слиться в одно неразрывное… Разделить со мной наслаждение и полет, подарить крылья и взлететь самой… И я хотел, чтобы она летела, маленькая нежная девочка с синими волосами, которая достойна настоящей любви. Ее легко полюбить. Если бы только я мог полюбить.
— Кай… — ее губы шепчут мое имя, но меня зовут по-другому. Кай — это давным-давно надетый на меня ошейник с поводком, но я хочу слышать эти звуки, произнесенные с трепетом и страстью. Какая разница, чьи губы шепчут это имя? Я закрою глаза и буду пить чувства Лили, я буду дарить ей крылья, надеясь хоть на миг освободиться от собственных оков.
— Кай! Смотри на меня! — цветочек чуть хмурится и кусает меня за губу. И тут же лижет, извиняясь: — Прости… прости! Но я хочу видеть тебя, любимый…
Я замираю на миг, всматриваюсь в ее кошачьи глаза, янтарные в свете наступающего утра. Мед, сладкий мед. Тягучая сладость на языке и в теле, блаженная истома, плавящая сознание.
Так что я почти схожу с ума, окунаясь в ее чувства.
* * *Когда мы все-таки вылезли из постели, солнце уже вовсю светило в окна, и я отправился варить кофе. Лили как всегда натянула мою рубашку и уселась на высокий стул у стойки, качая босыми ногами. Я покосился на них, сходил в спальню, вернулся и натянул на голые ступни синевласки теплые носки. Она надула губы.
— Ты со мной обращаешься, как с ребенком!
— Разве? Детка, то, что мы делали только что в спальне, доказывает, что я воспринимаю тебя вполне взрослой, — посмотрел на нее через плечо и хмыкнул. — Даже для того, чтобы брать в рот мой…
— Кай! — она поперхнулась водой и залилась краской, став красной, как помидор. Я довольно рассмеялся.
— Тебе нравится надо мной издеваться и говорить гадости!
— Очень нравится. Я не издеваюсь, я дразню. Ты так смущаешься, что и не скажешь, какая ты в постели…
— Какая? — Лили лукаво улыбнулась.
— Дикая. И ненасытная. Загоняла меня, бедного. И покусала, кстати.
Синевласка медленно улыбнулась, и я вздохнул рвано. Иногда в ней просыпалась женщина, через пару лет девочка станет обольстительной красавицей с кошачьими глазами и мягкой грацией. От поклонников отбоя не будет.
Отвернулся, уставился на маленькие пузырьки, что собирались по краю черного кофе.
— Я тоже хочу, — объявила цветочек, поерзав на стуле.
— Ты же не любишь?
— Хочу! — закапризничала она.
Обычно синевласка пила по утрам молоко или какао, но каждый раз почему-то из-за этого смущалась. Такие привычки тоже казались ей детскими. Забавная. В ее возрасте все еще имеет значение чужое мнение и желание соответствовать. Чему-то. Странным убеждениям или кем-то принятым понятиям и нормам. Поставил перед ней маленькую кофейную чашечку и облокотился о стойку, впитывая ее эмоции. Кофе синевласке определенно не нравился, она старалась не кривиться, глотая крохотными глоточками черную густую горечь с корицей и перцем.
— Вкусно? — невинно поинтересовался я. Она вздохнула, раздумывая. Я ждал с интересом.
— Гадость, — вздохнула Лили и поморщилась. — Ты с таким наслаждением это пьешь, а по мне гадость полнейшая!
Хмыкнув, налил ей молоко в высокий стакан.
— А ты не смотри на других, — посоветовал я. — Заливать в себя то, что тебе не нравится из желания угодить кому-то — не самое умное решение. Нравится молоко, вот и пей его. Тосты будешь?
— Ага. И пожрать чего-нибудь. Ну, поесть, то есть…
Мрак по-хозяйски зашел в кухню, осмотрел нас недовольно и прошествовал к своей миске. Конечно, синевласка кинулась его кормить и рассказывать пушистой скотине, какой он замечательный кот. Я мстительно подумал, что надо ночью насыпать ему в корм какой-нибудь гадости. Или дверь закрыть на ночь… когда он в сад по делам пойдет. И вообще, зачем я его взял?
— Кай, прекрати рычать на кота, — не поднимая глаз, посоветовала Лили.
— Я рычу? Я его даже не заметил. Привет, Мрак.
— Конечно, не заметил. Врун. Вот скажи, как можно ревновать к коту?
— Я не ревную. Я даже не знаю, что означает это слово.
— Ой. Держите меня, сейчас умру от смеха.
— Не знаю, о чем ты. И хватит его наглаживать! И не сиди на полу, там дует.
Синевласка залилась смехом, глядя на меня снизу вверх и прищурив свои медовые глаза.
— А если не послушаюсь, накажешь?
— Жестоко.
— Да? — она прижала кота, гладя его уже откровенно издевательски. — А это как?
— Это перекину через колено и надеру зад. Ремнем. Чтобы слушалась.
— Ой, боюсь, — протянула Лили насмешливо. Но Мрака выпустила и снова уселась на стул, подперла кулаком подбородок, наблюдая, как я готовлю завтрак.
— А что тебе снится? — неожиданно спросила она. — Ты кричишь по ночам…
Я хотел пошутить, но неожиданно для себя сказал правду:
— Убийство. Одной девушки.
— А кто убил? Ты знаешь, да? — синевласка подалась вперед, налегая грудью на стойку. В ее эмоциях не было жадного любопытства и желания посмаковать мерзкие подробности, в них было сочувствие и жалость ко мне. Маленькая искренняя Лили…
— Да, знаю.
— Убийцу наказали?
— Нет.
— Жаль, — огорчилась она. — Хотя в жизни так ведь часто бывает, да? Но я верю, что плохие люди все равно будут наказаны. Когда-нибудь.
— Такая большая, а в сказки веришь, — усмехнулся я, ставя перед ней тарелку с завтраком. Сам, как всегда, ограничился кофе.
— Нее… — протянула цветочек, откусывая сразу половину бутерброда, — я в сказки не верю. Я их даже не знаю ни одной. Просто верю, что так и будет, а иначе как жить? Если не верить в то, что добро победит? — Лили облизнула палец. — А что случилось с той девушкой?
— Она влюбилась. Не в того человека.
— В тебя, да? Та девушка влюбилась в тебя? — Лили смотрела задумчиво, и эмоции были слишком сложные. Я отгородился от них, не желая вслушиваться.
— Уберешь сама, мне нужно идти.
— Разве сегодня не выходной?
— Нет.
— Хм… ну ладно.
Я ушел в душ, чувствуя спиной взгляд синевласки, но она за мной не пошла, и я вздохнул с облегчением. Так и казалось, что Лили задаст тот самый вопрос. Интересно, я сказал бы ей правду?
«Кто убил ту девушку, Кай?»
* * *Осень
