Одержимые сердца (СИ) - Морион Анна

Глава 18

Замечательный серый день. Небо закрыто густыми серыми облаками, но дождя нет. В воздухе слышится настоящая осень. Опавшие листья все еще кружатся в воздухе. Улицы, аллеи и парки полны печальной тихой осенней песни.

На мне — тонкое черное пальто, серые узкие джинсы, тонкий белый кашемировый свитер и лаковые черные ботинки на высоком толстом каблуке. Волосы собраны в небрежный хвост почти на макушке. Я оставила свои карие линзы в баночке, в номере отеля, и теперь мне казалось, что серо-голубой цвет моих глаз был просто ледяным… Наверно, я слишком привыкла к своим линзам. Но в этот день мне хотелось стать собой, хоть ненадолго. Брэндона не было рядом, и он не мог упрекнуть меня или потребовать вернуться к образу, который любит он.

Нет, я была довольна собой.

И напугана тем, что встретит меня в замке моей сестры.

Что я могу сказать? Как могу утешить ее?

Примет ли она меня? После всего того, что я сделала и наговорила ей?

Мой автомобиль заехал на черную, идеально ровную дорогу к замку, и мои пальцы нервно застучали по рулю. Мои уши уловили голоса, которые с каждым метром становились все отчетливее.

Это были Маришка и Маркус.

Они ругались.

— Нет, только не это… Какой неподходящий момент! — нахмурившись, прошептала я.

Как повезло. Я попала в самый эпицентр урагана.

«Только этого не хватало!» — поморщилась я, стараясь не вслушиваться в ссору супругов Морганов. Это было не мое дело. Но все же, некоторые фразы не избежали моих ушей.

— Седрик заявил, что хочет жить со мной, — решительным тоном сказал Маркус.

— Он еще ребенок! Он не может выбирать, с кем ему жить! — парировала ему Маришка.

«Они разводятся!» — пронеслось в моей голове, и я вжала ногу в педаль газа, надеясь застать обоих в замке и промыть им мозги. Накричать на них. Сделать что-угодно, лишь бы они не пошли на этот крайний шаг. Развод! Какой бред!

— Ты слишком строга к нему! Ничего ему не разрешаешь! Он хочет жить с отцом! — вскрикнул Маркус.

— Конечно, он хочет! Потому что его воспитанием занимаюсь только я! А ты лишь потакаешь ему! Даешь все, что он хочет! Это ты разбаловал его! — В голосе Маришки слышались слезы.

— Воспитанием? Ты терроризируешь его! Он обычный мальчуган, который делает обычные для его возраста вещи и проказы! А ты посадила его под стеклянный колпак!

— Он должен понимать границы! Разрешать ему все, что он только пожелает — это и есть террор! Как он поймет, что хорошо, а что плохо, если все, что он делает — получает от тебя похвалы! Сбить смертного ребенка в парке! Это, по-твоему, смешно?

— Этот мальчик выбежал прямо перед ним! Седрик просто не успел вовремя затормозить!

— Маркус! Твой сын — вампир! И его силы намного превосходят силы смертных! Ему нужно учиться рассчитывать, контролировать их! А ты только смеешься и говоришь: «молодец, сынок!»! И что из него вырастет?

— Какой бред! Ты, как всегда, все преувеличиваешь! Он научится, в свое время! Лучше дать ему полную свободу, чем тот тотальный контроль, которым ты его окружила!

«Теперь они ссорятся из-за сына! Два слепых крота! Неужели они не понимают, что не правы? Они оба!» — Во мне поднялась волна раздражения.

Маришка и Маркус продолжали кричать друг на друга, словно не замечая шума мотора моего автомобиля. Лишь, когда я припарковалась у замка и вышла из авто, громко хлопнув дверцей, их голоса замолкли.

Я чувствовала себя жутко неудобно. Незваная, нежеланная, я медленно шла к крыльцу, ища фразы, которые смогли бы умерить пыл хозяев замка и согласиться на диалог. Им нужен был семейный психолог. Тот, кто откроет им глаза, разложит все по полочкам. Потому что сейчас оба смотрели на мир сугубо со своей высокой башни и плевали на мнение других. Они желали развесить! Они! Нужно было спасать ситуацию. Срочно!

В замке послышался топот ног, спускающихся по каменной лестнице.

— Маркус… Пожалуйста… Я не могу жить без сына! — воскликнула Маришка, и я тут же услышала цокот ее каблучков по камню.

— А я что, могу? — язвительным тоном ответил ей Маркус, продолжая топать по лестнице, по направлению вниз.

Он хотел уйти. Маришка, очевидно, шла за ним.

— Я люблю моего сына! И я… Я люблю тебя! — тихо воскликнула моя сестра.

Она вдруг остановилась. Я услышала, что она тихо заплакала.

— Я тоже люблю тебя! — с отчаянием в голосе ответил ей супруг. — Но ты… Ты любишь только себя!

Как только моя нога ступила на нижнюю ступеньку широкой каменной лестницы, ведущей к парадному входу, дверь широко раскрылась и жалобно скрипнула, ударившись о каменную стену.

Маркус быстро спускался по ступенькам, мне навстречу.

— Маркус… — выдохнула я, желая остановить его, но он лишь угрюмо бросил мне: «Привет, Мария», с мрачным выражением лица обошел меня и направился к своему авто.

Он уехал, как сумасшедший, на бешеной скорости.

Я с тревогой в груди смотрела ему в след и осознавала, что стала невольной свидетельницей настоящей семейной трагедии. Уже второй за какие-то сутки.

Сначала Владиновичи. Теперь Морганы.

Но трагедия Морганов была и моей трагедией: моя сестра была там, в замке, плачущая, униженная. Бедная Маришка…

Я невольно закрыла ладонью рот: моя грудь разрывалась от боли за сестру. И, взметнувшись вверх, по лестнице, я остановилась у уже закрытой двери и громко постучала. Я не могла войти без приглашения. Мне было важно, чтобы Маришка захотела пригласить меня. Видеть меня.

Но в ответ была лишь тишина.

Маришка молчала.

И я не смела сказать ни слова.

Еще одна попытка.

В этот раз я услышала шаги. Увы, они лишь удалялись по лестнице вверх.

— Маришка! Открой, пожалуйста! — робко сказала я и вновь постучала в дверь.

Молчание.

— Послушай… Я знаю, что между нами стоит пропасть… И это… Это моя вина, я знаю! Но я здесь! Сейчас! Пожалуйста, открой… — В моем горле стоял ком, и каждое слово с трудом протискивалось сквозь него, как будто этот ком не желал пропускать ни слова.

— Уходи! — вдруг послышался тихий, полный ненависти голос моей сестры.

— Нет, я не уйду! — решительно заявила я. — Я буду стучать до тех пор, пока ты не откроешь! Ты должна выслушать меня!

— Я ничего тебе не должна.

Голос Маришки потерял ненависть, и теперь в нем слышалась только усталость.

И отчаяние. Безграничное отчаяние.

Я вновь постучала. Громко, настойчиво.

Ответа не было.

Но я не сдалась и продолжала стучать.

И еще. И еще.

Бесполезно: Маришка молчала.

— Да открой же эту чертову дверь! — раздраженно воскликнула я и с силой ударила кулаком по двери, отчего на ней осталась глубокая вмятина.

Однако, я понимала, что моя ярость ничем не поможет.

Дверь не была заперта на замок. Нет. Но я не желала врываться туда, где меня не принимали. Маришка должна была открыть мне. Сама. Мне было важно почувствовать, что она готова выслушать меня. И тогда я раскрою ей все. Все мои чувства. Попрошу у нее прощения. За все, что я натворила. За то, что никогда не была рядом. За то, что винила ее во всем том, в чем виновата была я сама.

— Пожалуйста, открой мне! — тихо, с отчаянием воскликнула я, положив руку на дверь.

Молчание.

«Нет, ничто не сможет выгнать меня с этого места! Я останусь на этом крыльце до тех пор, пока она не откроет. Я буду ждать, сколько понадобится!» — решила я и присела на верхнюю ступеньку лестницы. Уронив голову на руки, я вспоминала все моменты моей жестокости к Маришке, и мои глаза наполнялись слезами. Эти слезы беззвучно падали на камень. Слезы раскаяния.

Начало темнеть.

Я взглянула на часы: с того момента, как я приехала сюда, прошло уже восемь часов и три минуты. Все это время из замка не доносилось ни звука. Маришка словно исчезла. Растворилась. А может, она сидела все это время в одной позе и так же беззвучно плакала? Ее жизнь рушилась: такой счастливый еще недавно брак распадался на куски. Любимый вампир не желает больше быть с ней. Он хочет уйти и забрать их сына…