Милена Завойчинская - Оранжевый цвет радуги
Пожалуй, стоит и мне пойти навстречу. Нет, сама я, конечно, ничего предпринимать не буду. Хватит! И так уж отличилась… Подумать только: я ему предложила жениться на мне. Какой кошмар! Щеки обожгло румянцем, и я смущенно покосилась на Яшку. Он хоть и не говорит ничего, но понимает, как оказалось, многое.
Все, решено! Буду ходить на свидания с собственным мужем, если он пригласит. Перестану прятаться, словно я дикая, и попытаюсь вести себя как взрослая разумная женщина, коей я по идее и являюсь. Мало ли почему я так молодо выгляжу (лет на семь-восемь моложе психологического возраста). Может, у меня наследственность хорошая.
Приняв это жизнеутверждающее решение, я отправилась спать.
Утром пришлось встать пораньше, чтобы дать волосам возможность высохнуть естественным способом и закрутиться в тугие пружинки. Мне же разрешили? Ну и вот! А потом весь этот пышный кудрявый беспредел я слегка собрала лентой, чтобы в лицо не лезли, и отправилась завтракать. Командора и капитана еще не было, так что я успела спокойно выпить чашку чая, поесть и поболтать с ребятами, составившими мне компанию. И, наконец, в столовую вплыла парочка кошаков. Увидев меня, они немедленно направились к нашему столику.
— Алеся, доброе утро, — поприветствовал меня Акир и положил руку мне на плечо.
— Доброе утро, — улыбнулась я ему. Перевела взгляд на Риота и достаточно прохладно, хотя и вежливо поздоровалась и с ним: — Капитан, приветствую вас.
Парни их экипажа, с которыми я завтракала, тут же подобрались и, пожелав хорошего дня, ретировались, а ниоки уселись на освободившиеся места.
— Алеся, — наглый помоечный котяра с седой прядью (а я по-другому его и представить теперь не могла) расплылся в улыбке. — Видел я твой вчерашний рисунок. Впечатляет!
— Понравилось? — вежливо спросила я, пытаясь не смотреть на Акира, который старался сдержать смех.
— Ну как тебе сказать? — Риот закатил глаза. — Неоднозначное у меня впечатление. С одной стороны — ты талантливый художник, а коты великолепны. С другой — как-то обидно. Почему у меня есть банки на хвосте, а у него — нет? — кивнул он на друга.
— Потому что у него есть мышка, — спокойно пояснила я.
— И что? — поднял брови капитан. — Пьянствовали-то мы на помойке вместе. Значит, у него тоже должны быть банки!
— А я вовремя ушел за мышкой, — вмешался Акир. — И пока некоторые развлекались, другие некоторые спасали мышек. Так что все справедливо.
Мужчины переглянулись, и мне показалось, что они понимают, о чем речь, и она явно не о настоящих банках и мышках.
— Командор, капитан! — Я встала из-за стола. — Мне пора, так что вынуждена вас покинуть.
— Иди, Алеся, — кивнул мне Акир. — Увидимся позднее.
— Алеся! — окликнул меня Риот, когда я уже повернулась к ним спиной и сделала шаг. Пришлось оглянуться. — У тебя невероятные волосы. Зачем ты прятала такую красоту? — Я неопределенно пожала плечами, так как не знала, что сказать, а он продолжил: — Можно потрогать?
— Нет, — спокойно сказала я.
— Нет! — одновременно со мной отрезал Акир.
У Риота сделался обиженный вид, точно как у котенка, у которого отобрали клубок ниток или мягкую тряпочку, в которую так приятно запускать когти. Или что еще хуже — тряпочку показали, а добраться до нее не удалось. Он даже уши прижал к голове. Но я пояснять ничего не стала, просто ушла.
Вечером ко мне в каюту снова пришел Акир и сразу с порога спросил:
— Где расческа?
Забегая вперед, скажу, что волосы я с того дня стала часто оставлять распущенными или делала небрежный пышный пучок, закалывая карандашом, за неимением заколки в виде спицы, или же шпильками. Но от шпилек болела голова, так что я старалась обойтись без них.
Так прошло несколько дней. Мы с мужем эпизодически виделись днем, сталкиваясь в столовой или в коридорах. Иногда он, как и раньше, заходил ко мне в мастерскую и смотрел, как я работаю. Так как ничего конкретного от меня пока не требовалось, то я рисовала то, что мне хотелось. Портреты ребят из экипажа, виды природы неизвестных мне планет, срисовывая их с голограмм, которые находила в планшете, или «портреты» Акира и Риота. На них оба ниоки всегда были в виде котов, хотя не опознать, кто из них кто, было невозможно. Очень уж характерные морды получались у них обоих.
Акиру эти рисунки ужасно нравились, и он их у меня в обязательном порядке изымал. Ну да мне не жалко, времени они отнимали мало, так как делала я их без цвета, только графитом, а складывалась весьма занятная коллекция. Два хвостатых другана орали кошачьи песни, сидя на крыше. Охотились на крыс и ловили лапами рыбу в ручье. Удирали от своры псов (вот этот рисунок Акиру, кстати, не понравился). Пришлось на следующем нарисовать, что уже стая бродячих псов удирает от двух огромных котов с торчащими вверх хвостами. В таком духе были и остальные работы. В общем, я отрывалась, как могла.
Командор смеялся и говорил, что Риот иногда обижается, что у него рваное ухо, но делает себе копии всех моих работ. И каждый вечер спрашивает, нарисовала ли я что-нибудь еще. Ко мне капитан больше не лез ни с советами, ни с угрозами, ни с просьбами потрогать мои волосы. Хотя я видела, как у него горят глаза, когда он смотрел на мои буйные кудряшки.
А мы с Акиром пытались узнать друг друга получше. Со мной это было сложно, так как память ко мне так и не вернулась, только обрывочные куски, из которых сложить целую картинку никак не получалось.
Откровенно говоря, ничего кроме общих разговоров и расчесывания моих волос не происходило. Командор не пытался нарушить мое личное пространство, не делал попыток меня обнять или поцеловать. Собственно, вообще ничего не делал, только перебирал пряди моих волос, массировал кожу головы и… нюхал. Все время! Постоянно! Где бы мы ни столкнулись, в коридоре ли среди других членов экипажа, в столовой, в моей мастерской или вечером в моей каюте… Он постоянно принюхивался или откровенно наклонялся ко мне и вдыхал мой запах.
Поначалу меня это дико злило и раздражало. Ей богу, я себя чувствовала какой-то ужасной вонючкой. Нет, может, если бы он что-то говорил, мол: «Алеся, от тебя вкусно пахнет», я бы так не раздражалась. Но он ведь молчал! Ненормальный ниоки с ненормальными тараканами в голове молча меня обнюхивал! А на мое возмущение или злобное сопение только усмехался. И при этом бессовестный глав-кошак мне не разрешал потрогать его уши или хвост. Хотя мне тоже было любопытно.
Но самое обидное было в том, что Яшке Акир разрешал все. Сидеть на голове, трогать уши, висеть на хвосте… Меня это ужасно задевало. Ну как так вообще? А я? Мне ведь намного сильнее интересно, чем Яше! Ящер вполне мог бы обойтись без этого, а меня распирало от желания потрогать хвост ниоки и почесать за ухом. Так мой чешуйчатый питомец еще и обсмеял меня, когда я ему это высказала. Он долго хихикал, потом залез ко мне на плечо, потерся мордочкой о щеку и убежал в ванную. Набрал там себе в раковину воды, напустил жидкого мыла и стал принимать «пенную ванну». А на следующий день устроившись на голове у Акира, демонстративно поочередно чесал того то за одним, то за другим ухом. И ведь командор что-то понял, потому что не прогнал Яшку, а терпел. Самцы! Шовинисты!
