Милена Завойчинская - Оранжевый цвет радуги
Терпеть не могу котов! Да! Собаки намного лучше. Был один хороший кот, мой Мурзик, да и тот остался неведомо где вместе с моими родителями.
Уже идя по коридору, я все еще чувствовала два взгляда в спину…
Ужинала я так же, как и обедала: убедившись сначала, что обоих кошаков нет в столовой, и в обществе кучи народа, чтобы им не удалось сесть с нами за один столик, если вдруг придут. А по дороге к каюте, когда я уже шла отдыхать, меня поймал капитан. И как я не заметила его?!
— Алеся! — перегородил мне дорогу ниоки с седой прядкой.
— Капитан!
— Что ты решила тут устроить?
Я подняла брови, предлагая ему объясниться.
— Акир — мой друг! — возмущенно начал он. — Ты решила нас рассорить?
— Нет, — лаконично ответила. Как бы интересно я их рассорила, даже если вдруг мне пришла в голову эта идиотская мысль, если я их и не вижу почти. Более того, всеми силами стараюсь их обоих избегать.
— А что ты тогда себе позволяешь?
И снова я промолчала, глядя ему в переносицу и ожидая объяснения.
— Тебе оказана честь: принимать пищу в компании капитана и командора! — Он чуть наклонился, нависнув надо мной. — Что за марш протеста ты устраиваешь?
— Мне нужно написать письменное заявление, что я добровольно отказываюсь от чести принимать пищу за столиком капитана и командора? — сухо спросила я, хотя внутри у меня все дрожало от страха.
— Ты нарываешься, детка… — сообщил мне этот тип.
— Вы не ответили на мой вопрос, капитан.
— Алеся, это мой корабль, и здесь я устанавливаю правила. Если было решено, что ты ешь с нами, то ты будешь есть с нами!
— Кем решено? Вами?
— Ты жена Акира. И обязана слушаться мужа.
— Это все, что вы хотели мне сообщить, капитан? — не стала я отвечать на его заявление.
— Наглая… Не понимаю, чего Акир с тобой так носится, — покачал головой Риот. — Нет, понятно, что против того, что ты его кахэто, не попрешь. Но учти! Попытаешься нас рассорить, будешь иметь дело со мной. Он мой друг, и я не позволю малолетним человеческим девчонкам разрушать нашу дружбу.
— Да дружите вы сколько хотите, — устало вздохнула я. — Только сделайте одолжение, не лезьте ко мне. То, что по неблагоприятному для меня стечению обстоятельств я стала женой Акира, не означает, что я должна также считать вас своим другом.
— А я и не являюсь твоим другом, — фыркнул он. — Я уже сказал, я друг Акира.
— Я рада за вас обоих, капитан, — без малейшей издевки в голосе сказала я.
Наверное, это круто иметь друга, который пытается тебя защитить от твоей же собственной жены. И неважно, что эта жена ни в чем не виновата. И плевать, что такой помощью ты гробишь своему другу возможность иметь счастливую жизнь. Нет, вслух я этого, конечно, не сказала. Я же не самоубийца.
Риот, прищурившись, смотрел на меня, а я решила спросить:
— Капитан, что такое — кахэто?
— А ты не знаешь? — удивленно протянул мужчина. — Хм. Тогда тебе лучше спросить об этом у Акира.
Не прощаясь, он развернулся и ушел.
— Яша, терпеть не могу котов! Я тебе уже говорила? Нет? Тогда говорю. И напомни мне об этом, пожалуйста, если вдруг я забуду, — прошептала я ящеру и побрела к себе в каюту.
Плакать.
Обидно было ужасно! Вот прямо — ужасно! Что я сделала этому противному Риоту, что он так со мной? Да и командору я ничего не сделала. Все что я пытаюсь сделать, это выжить и, по возможности, не будучи при этом рабыней в гареме или в борделе. Это такое большое преступление? Что они привязались ко мне?
Глава 18
Уже в каюте, отпустив Яшку, я села за стол и уронила голову на руки. Почему-то думала, что сейчас буду рыдать горючими слезами, но слезы упорно не желали литься. Расстроившись, пододвинула к себе папку с бумагой, достала карандаши…
Через некоторое время я со злорадным чувством удовлетворения любовалась графитным рисунком. Два здоровенных кота с облезлой шерстью шли плечом к плечу. У одного из них было рваное ухо, седая прядь и наглые глаза, а следом за ним волочилась привязанная к его хвосту связка использованных консервных банок. И рот у этого кота был разинут, словно он что-то громко орет. Второй котяра выглядел немного поприличнее. У него глазищи не были такими бессовестными, да и в целом морда выглядела более суровой, а в зубах он держал маленькую мышку с поникшим хвостиком и бессильно повисшими лапками.
Без цвета рисунок, конечно, не такой эффектный, как мог бы быть, но, если присмотреться, вполне можно было опознать, кто есть кто. И при взгляде на этих двух обитателей помойки становилось ясно, что они друзья не разлей вода и возвращаются с какой-то пьянки или охоты.
Полюбовавшись на этих хвостатых типов, я вложила рисунок в папку и отодвинула ее от себя. Снова положила голову на руки и задумалась, что же мне дальше делать и как жить.
Как вошел Акир, я не слышала. То ли задремала, то ли он умудрился сделать это абсолютно бесшумно, но его голос застал меня врасплох.
— Алеся, что случилось?
— Что?! — Я аж подпрыгнула на стуле, стукнувшись при этом коленкой о столешницу.
Командор спокойно прошел и сел рядом со мной. Я уже смирилась с его постоянными приходами и даже перестала прятать второй стул. Лучше уж пусть стоят два стула, чем кому-то одному придется сидеть на постели.
— Вы меня напугали, командор, — сообщила я, выдохнув.
— Алеся, скажи мне, что не так? — Акир взял меня за руку и ласково сжал.
Несколько секунд я смотрела на него, а потом решила спросить:
— Командор, скажите честно. Вы тоже считаете меня гулящей девкой?
— Что? — опешил ниоки.
— Нет, ну, правда. У меня на лбу написано, что я мечтаю о любовных похождениях? Или вы так думаете только потому, что я бывшая «гаремная девочка» и успела побывать в борделе?
— Алеся, что за бред ты несешь?! Я не считаю… не думаю так о тебе!
— Ну почему — «бред»? — печально спросила я, глядя в зеленые глаза. — С чего-то же приходят вам в голову мысли, что я склонна к промискуитету.
— А это еще что такое? — брови командора поползли вверх.
— Беспорядочные половые связи со многими партнерами, — тоскливо вздохнув, пояснила я.
Акир некоторое время таращился на меня, явно не понимаю, с чего вдруг я затеяла этот разговор. Потом сделала выводы и прищурился.
— Это Риот тебя так назвал?
— Нет, так он меня не называл. — Я забрала свою ладошку, переплела пальцы рук и положила на них подбородок.
— А как он тебя назвал?
— Никак, — ответила чистую правду.
— Не расскажешь? — Ниоки дернул ушами, а его хвост сердито хлестнул по полу.
