Дрозд и малиновка - Марианна Красовская
И еще было тихо, очень тихо. Ни шелеста листвы, ни сверчков, ни трещания белок, ни птичьих трелей. Зловещая, прямо-таки кладбищенская тишина, нарушаемая только моим тяжелым дыханием.
Я не привыкла так долго ходить, устала смертельно, но и остановиться уже не могу. Ноги сами несут меня вперед.
— Мальва, я ощущаю себя очень странно, — шепчет Кей где-то сзади. — Словно мое тело двигается само. Я себе не принадлежу.
— Магия, — вздыхаю я. — Попробуй обратиться птицей, возможно, так будет легче?
— Тогда я не смогу тебя защитить.
— А ты уверен, что сейчас можешь?
Ответить он не успевает. Тишину разрезает звук рога — словно ножом вспарывает. Интересно, почему у меня такие мрачные мысли?
Звук этот мне порой являлся в кошмарах — я никогда не смогу его забыть. Нет, только не это, только не снова! Хотя… я ведь порченный товар. Такие, как я, Гарманиона не интересуют. И я однажды уже встречала его, выжила и даже не сошла с ума. Ну, почти. Наверное, меня не тронут, во всяком случае, я на это надеюсь. А вот Кей… С ним может случиться что-то страшное.
— Рог? — бормочет мой спутник. — Откуда? Неужели нас все же ищут?
— Немедленно перекидывайся птицей, — паникую я. — Прошу, не спорь. Этот рог ничего хорошего не сулит!
— А ты?
— Мне он не опасен, — уверенно вру я.
— Я не буду…
— Молю тебя! Если я тебе хоть сколько дорога…
— Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Дуновение ветра позади меня, короткий птичий присвист, взмах крыльев — и на кленовой ветке сидит самый обычный садовый дрозд. Конечно, он обычен в саду, а в этом лесу вызывает странное чувство несоответствия. Но, может быть, его не заметят?
Я силой заставляю себя остановиться. Не побегу, не хочу подчиняться! Сердце отчаянно колотится в груди, ладони вспотели, виски ломит от боли. Я начинаю задыхаться. Чья-то воля пытается меня сломить, но я падаю на колени и цепляюсь за траву — хотя хочется ползти навстречу приближающемуся гулу и топоту. Не дождутся!
И вот уже стволы кленов впереди меня словно расступаются, пропуская стадо оленей, а возглавляет его тот, кого я никогда не хотела бы встретить вновь.
Демон все так же юн, он кажется мне почти мальчишкой, не старше Тайхана или Кея. Длинные волосы развеваются за спиной, полы черного одеяния клубятся туманом, узкое невозмутимое лицо бледно и прекрасно. Он ничуть не изменился.
Чужая воля, мучающая меня, вдруг исчезает. Я нахожу в себе силы подняться и даже стряхнуть пыль с подола халата. Вскидываю подбородок, искренне жалея, что у меня нет оружия: я бы сейчас с радостью кинулась на темную тварь с кинжалом. Гарманион склоняет на бок голову, в его холодных темных глазах мелькает любопытство.
— Отчего ты ненавидишь меня, возлюбленная? — мелодично спрашивает он. — Разве я обидел тебя?
— Ты сломал мне жизнь.
— Надо же… мне казалось, смертные охочи до развлечений. Что же я сделал не так? Ты не была против. Тебе нравилось, я точно знаю. Все девы счастливы в моих объятиях. Я оказал тебе милость, забрав боль и страх, доставив немыслимое удовольствие.
— Ты меня помнишь? — тупо спросила я, растеряв все слова. Он ни словом не солгал, я ощущала себя полной дурой. Действительно, чего это я его ненавидела все эти годы?
— Я помню каждую свою возлюбленную. И тебя, огненный цветок из-за моря. Ты была прекрасна. И сейчас тоже хороша, но моей уже не станешь, даже не проси.
— Я как бы и не собиралась. Я и в прошлый раз не просила.
— Но и не возражала.
Он идиот? Или смеется надо мной? Или и вправду не понимает?
— Ты околдовал меня. И подчинил своей воле. Если бы у меня был выбор, я бы не пошла с тобой даже в лопухи за сараем.
Идеальные брови фэйри нахмурились, маска безразличия стекла, словно краска с женского лица в дождливый день.
— Такова моя природа, — несколько растерянно произнес он. — Никто не жаловался… Хотя сестра меня ругала, я помню.
— Рене, — зачем-то сказала я, совершенно не понимая, что делать дальше.
— Да. Ей нравится это имя. И мне нравится. А что ты делаешь в моем лесу? Ты хотела сказать мне про ребенка? Сестра говорила, что ты понесла. Кто родился? С кем ты оставила младенца?
— Родилась девочка. Пятнадцать лет назад, — обреченно пробормотала я. — И нет, мы… я попала сюда случайно. Я не хотела. Можно, я уйду?
— Пятнадцать лет? — изумился Гарманион. — Пятнадцать снегов назад? Странно, я думал, наша встреча была совсем недавно… Как ты назвала дочь? Я смогу ее увидеть?
— Ее зовут Мэйгут, Мэй.
— Мэй… красиво. У тебя хорошо получается давать имена. Мне нравится.
— Я хочу уйти из Сумеречного леса. Отпусти меня, пожалуйста.
— Никто из людей не может покинуть этот лес. Таков закон. Много снегов назад мы подписали договор со смертными. Мы не нарушаем его. Люди — бывает. Но каждый, кто вступил под сень наших деревьев, остается здесь навечно… Телом ли, духом ли, не важно. И ты останешься. Я буду рад назвать тебя своей гостьей, возлюбленная.
— Мне нужно вернуться к Мэй! — выпалила я. — Она еще не совсем взрослая! Я не могу оставить ее одну, она же моя дочь. И твоя, между прочим, тоже!
Великие журавли, пусть это сработает, ну пожалуйста!
— Я заберу ее сюда, и она не будет одинока, — не купился Гарманион. — Так даже лучше. Она наполовину я. Ей понравится в моем доме.
— Сомневаюсь. Она хочет стать лекарем, лечить людей, учиться, путешествовать, — тараторила я. — Она не любит, когда за нее решают. Никто не любит. Ради дочери, отпусти меня!
Демон опустил голову, явно задумавшись. Оглянулся растерянно — на кого? Я видела только лесных оленей, больше живых существ не было. Мертвых, впрочем, тоже.
— Нарушить закон? — с сомнением спросил он.
— Ты сам — закон этого леса.
34. Правила и исключения
— Ты не лжешь, — наконец вздохнул Гарманион. — Жаль, что ты хочешь уйти, ты мне нравишься. Вкусная. Хорошо, я прикажу лесу, чтобы он выпустил тебя. Иди в любую сторону и выйдешь. В конце
