Екатерина Оленева - Красный цветок
Утомленная, я, отпустив лошадь пощипать газон, спряталась в одной из беседок, приготовившись наблюдать за тем, как покачивают кронами ровные, будто вымеренные по линейке, кипарисы.
На душе после бурных душевных волнений царила пустота.
— Как я понимаю, кузина, замечать меня ты отказываешься? И это после того, как я мчался, не разбирая дороги, не щадя лошадей, только чтобы быстрее увидеться?
— Эллоис? — нахмурилась я, недовольная, что моё уединение нарушено. Бывают мгновения, когда потребность в одиночестве столь остра, что даже любимые оказываются лишними. — Что ты здесь делаешь?
Парень нахмурился.
— Ты, похоже, в самом деле, не рада мне?
— Какая прелестная самовлюбленность! — ухмыльнулась я. — Даже мило.
— Вполне обоснованная самоуверенность, — невозмутимо возразил Эллоис*сент.
Подойдя, он присел рядом. Невольно поморщившись, я отвернулась. От него разило духами. Женскими. Дорогими и въедливыми.
Эллоис*сент попытался взять меня за руку.
Я не позволила.
Какое-то время мы молчаливо наблюдали за лошадкой, лениво щиплющей травку. Но долго отвлекаться на неё не получалось.
— Что произошло? — тихо спросил он.
— А ты разве не знаешь?
— Смерть Трем*ри не могла стать для тебя сильным ударом.
Вопросительно поднятые брови уличали меня во лжи.
— Я расстроена отнюдь не смертью Трем*ри. Хотя мне его жаль. Немного. По-своему. Где ты был? — развернулась я к нему. — Кто она? Или правильнее спросить, кто они? Блондинки, брюнетки, шатенки?
— Не кипятись. Их всех оказалось не достаточно для того, чтобы забыть о тебе хотя бы на минуту.
— Как лестно! С ума сойти. — Грудь против воли начала вздыматься чаще. — Ты действительно был у других женщин?
— Не твоё дело, Одиф*фэ, — тихо, твердо и тягуче прозвучало в ответ.
— Не мое? — Эхом повторила я. Смех казался горьким, словно отвар целебных трав. Они лечат лучше других, но принимать их почти больно. — Зачем ты притащился?
В зеленых глазах чередовались насмешка со скрытым вызовом.
— Думал, ты будешь рада. Ну, и просто, — демонстративно закинув руки на спинку лавки, так, что они почти легли мне на плечи, он продолжал светить наглой, но, безусловно, обаятельной улыбкой, — просто соскучился. Девушки были красивы, нежны, ласковы, поразительно изобретательны в любви, — мечтательно вспоминал он, глядя вдаль. — Но, когда переедаешь сладкого, до боли тянет на что-нибудь эдакое. С перчиком!
— Перчика тебе не хватает? — глаза против воли сужались в щелочку, а губы подбирались в струнку.
— Перчика, — кивнул он в ответ.
— Перчика — так перчика! — оскалилась я злой улыбкой. — Хочешь, я тебе открою тайну?
— Угу.
— Страшную тайну?
— Страшными я всякие тайны обожаю больше всего.
— Думаю, у тебя это пройдет. В самом скором времени.
Он продолжал насмехаться.
— Я не Чеар*ре, Эл. Ни капельки. Я вообще не аристократка. Так, маленькое чудовище, которое твои самовлюбленные родственнички, любители острых ощущений, приволокли в дом, и пытаются приручить. Но всё это присказка. А вот тебе сама сказка: это я убила твою драгоценную Гиэн*сэтэ. Это за мной носилась половина Тайного Сыска Департамента. Я тот самый пресловутый Монстр из Бэртон-Рив, которого ты поклялся уничтожить.
Огонек в глазах Эллоис*Сента погас. Глаза его теперь походили на льдинки в лучах солнца — ослепительные, холодные.
— Что ты…хочешь сказать? — побелевшие губы плохо слушались. Он почти заикался.
— Правду. Ничего кроме правды.
Зеленые глаза, язвительные, беспощадные, ясные, наполненные сдержанной яростью, заглядывали прямо в душу.
— Ты шутишь?
— Сам знаешь, что не шучу.
— Ты? — он потряс головой, словно пытаясь стряхнуть с волос липкую паутину. — Что за чепуху ты тут несешь?
— Я говорю тебе то, что мало кому интересно — правду. Когда Департамент захватил группировку Летящих Теней, перед Стальной Крысой и Хранительницей встал вопрос: а что, собственно, им со мной делать? Плохие парни меня бы просто прибили. Но ведь вы то — хорошие! Я существо обаятельное. К тому же, мой дар слишком ценен, чтобы просто им разбрасываться. Меня отдали на воспитание, (или перевоспитание, какая разница?) в Храм Света. Там, по чистой случайности я встретилась с Черным королем. Сант*рэн и Дик*Кар*Стал быстро сплели историю, позволившую им заключить видимость перемирия. Вот так все просто. Кому в свете сегодняшних выгод нужна история с маленькой куртизанкой? И вот вместо того, чтобы повесить высоко и быстро, утопить решительно и глубоко, сжечь и развеять пепел по ветру, меня обряжают в шелка и готовят к новой миссии. Тебе хватило перчика?
— Зачем ты все это мне говоришь?
— Что значит — "зачем"? Ведь должен же кто-то восстановить справедливость? В недалёком прошлом я не без интереса читала твои суровые обещания. "Убийца может начинать считать последние дни! Мы не прощаем убийства тех, кого любим!", — насмешливо процитировала я. — Чего же те ты ждешь? Давай! Наказывай, — подначивала я. — У тебя есть повод, есть моральное право! Я не пожалела твоей ненаглядной танцовщицы. Признаюсь, что прикончила её с куда большим удовольствием, чем многих других — до и после…
Он ударил. Хлестко. Наотмашь. Руки, которые я любила, — тонкие, хрупкие, изящные, — сжались на шее стальным кольцом. Но уже в следующее мгновение Эллоис*сен заставил себя разжать пальцы. С раскаянием он смотрел, как я, словно рыба, открывала и закрывала рот, жадно хватая воздух. Скорее удивленная, чем напуганная.
Неужели игривый, жизнерадостный, избалованный жизнью мальчик способен в ярости придушить?
— Ты меня разыгрываешь? — надтреснутым голосом спросил он, пятясь.
— Я говорю тебе правду.
— Это…невозможно! — Длинные пальцы взлетели к вискам. — Ты — такая нежная, маленькая, невинная! Не может быть…да и зачем тебе убивать её?! Какой повод?
— Я убивала не для себя. К тому же, к слову сказать, терпеть не могу шлюх. У меня при виде них начинается нечто вроде нравственного зуда. А твоя драгоценная Гиэн*сэтэ шлюхой как раз и была. В ней не было ни капли порядочности. Жила в грязи, умерла — в грязи.
— Да замолчи ты! Замолчи!!!
Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-то из Чеар*рэ повышал голос. До сего момента мне это казалось в принципе невозможным.
Эллоис*сент смотрел на меня так, словно у меня росли клыки, копыта, а из-под кожи пробивалась чешуя.
— На Сэро-пэн-Кэро ты тоже была? С теми, кто устроил в "Веселом доме" кровавую баню?
— "С теми"? — не весело хохотнула я. — Любовь моя, но кроме меня там никого и не было. Именно я сотворила то очистительно пламя, что убрало скверну.
