Кошка в сапожках и маркиз Людоед (СИ) - Лакомка Ната

Лиленбрук прав…

Прав…

Я взглянула на грустную Саджолену, на её мужа, который слышал наш разговор и теперь сидел с малиновыми ушами, и спросила:

- Вы не против, если мы с Марлен будем посещать вашу школу, скажем, каждую среду?

- Нет, конечно… - растерянно произнесла Саджолена. – Но милорд Огрест…

- Не будет возражать, - заверила я её. – Тогда мы придём в среду, благодарю вас.

Глава 15. Печеньки - и никакого волшебства!

- В среду мы пойдём в школу? – спросила Марлен, когда мы отправились дальше – до замка.

- А ты разве против? – ответила я вопросом на вопрос. – Что плохого, если ты раз в неделю будешь общаться с ребятами своего возраста, а не с девицами, которые гадают на женихов?

- Дядя не согласится, - очень неуверенно сказала Марлен, но посмотрела на меня почти с надеждой.

- Куда он денется, - фыркнула я. – Сам-то, поди, в твоём возрасте не с господином Лиленбруком в домино играл.

Вернувшись в замок, я заново причесала Марлен, принесла ей стакан молока с бисквитом на полдник и оставила в компании игрушек и книг, а сама отправилась в кухню.

Для того чтобы испечь печенье, которым я собиралась покорить учеников городской школы, мне совсем не требовалась волшебная книга. Пусть лежит себе в ссылке, справлюсь и без неё. А то кто знает, что получится, если я снова попрошу у неё совета – что приготовить. Рисковать спокойствием детей я не собиралась. Это вам не маркиз Людоед, которого не жалко.

Лоис молча уступила мне место у стола, не спрашивая ни о чём, и только поглядывая виновато и осторожно, а я была уже в таком разгорячённом состоянии, что вполне могла бы выпекать печенье на ладонях.

Десять ложек мёда, десять размягчённого сливочного масла, пять яиц, соль, корица и мускатный орех, и мука – чтобы получилось лёгкое, взбитое тесто. Я выкладывала печенье двумя чайными ложками на промасленный противень, когда в кухне появилась госпожа Броссар.

- Затеяли печенье? – спросила она доброжелательно.

Но Лоис сразу подхватилась, пробормотала, что ей нужно заглянуть в кладовку, и упорхнула, оставив нас наедине.

- Надеюсь, вы приняли правильное решение? – спросила госпожа Броссар сразу в лоб. – Надеюсь, вы переедете к нам с Надин сегодня вечером?

- Нет, не перееду, - ответила я ей в тон, продолжая раскладывать тесто. – Я остаюсь. Можете так и передать своему хозяину.

Последовала долгая пауза, во время которой я успела отправить в печь два противня.

- Кэт, - произнесла, наконец, госпожа Броссар. – Мне казалось, мы поняли друг друга…

- Вам казалось, - заверила я её. – Никуда я не поеду. Если сейчас я перееду к вам, то тогда точно весь Шанталь-де-нэж лопнет от слухов. С чего это учительница сбежала из замка? Вы ведь живёте здесь, и ваша репутация ничуть не пострадала. Верно?

На бледных щеках женщины проступили красные пятна, и если я хоть что-то понимала, она едва сдерживалась, чтобы не наговорить мне резкостей, а то и грубостей.

- К тому же, - продолжала я, выскребая остатки теста из миски, - Марлен нуждается во мне. Не в вас, не в своём любящем дядюшке, а во мне. С ребёнком должен быть хоть кто-то здравомыслящий, без ведьминой каши в голове и без скорби на лице. Вечная скорбь, знаете ли, детям противопоказана.

- Это ваше окончательное решение? – спросила госпожа Броссар высокомерно.

- Абсолютно, - подтвердила я.

- Жаль, - изрекла она так драматически, словно играла вдовствующую королеву на подмостках, и развернулась на каблуках.

- Сочувствую вам и месье Огресту, - сказала я уже ей в спину.

Печенье было готово за считанные минуты, и я достала его из печи, снимая с листов ещё горячие кружочки. Обжигаясь, я дула на пальцы, перебрасывая печенюшки на полотенце, постланное в корзинке.

Если господин Лиленбрук воображает себя самым умным, то вот и возьмём его советы на вооружение.

Иногда надо вмешаться в чужую жизнь? Вот и вмешаемся. И посмотрим, как это понравится советчику.

После того, как я отказалась переезжать в дом госпожи Броссар, я всё ждала, когда появится господин Огр и будет выговаривать мне, как столетний дед, который брюзжит по любому поводу.

Но прошёл день, второй, а милорд Огрест не показывался, и даже как будто прятался от меня.

Иногда я нарочно стояла в коридоре, дожидаясь, чтобы он вошёл или вышел в кабинет или спальню, но в комнатах маркграфа было тихо, как в склепе.

Госпожа Броссар хранила невозмутимое молчание, но у неё я и не стала бы спрашивать – где маркиз пропадает сутки напролёт. И только Лоис иногда упоминала, что «милорд просил отбивные», или Планель ворчал, что «лошади простаивают, а милорд всё ходит на своих двоих».

Зато Марлен чувствовала себя превосходно. От её мрачности не осталось и следа, и она с таким же нетерпением дожидалась среды, с каким ждала продолжения музыкальных репетиций.

Печенье ждало своего часа, упакованное в жестяной сундучок и прикрытое чистым полотенцем, и обещало стать ещё мягче и ароматнее, вылежавшись. В среду мы с Марлен прихватили его с собой, отправляясь в школу.

Моя ученица весело болтала, обсуждая всё и сразу – музыку, платье Дайаны, в котором она блистала на последней репетиции, игру в снежки и чудеса сочельника.

- Если повязать на ножку кровати голубую ленту, то сны перед Рождеством будут сниться только хорошие, - говорила Марлен, а я слушала и кивала, попутно помогая ей завязать тесёмки шапки и надеть шубу. – Потому что голубой отпугивает ведьм, приведений и чертей.

- Кто тебе это сказал? – спросила я, подавая ей рукавички.

- Все говорят, - она пожала плечами. – Хотя отец Себастьян говорит, что помогают только молитвы…

- Мне кажется, отец Себастьян не так уж и неправ, - заметила я, когда мы уже спускались по лестнице.

Марлен собралась заспорить, но замолчала и остановилась. Я тоже остановилась, потому что на ступенях перед нами стоял милорд Огрест – мрачный, осунувшийся, похожий в своём меховом плаще на настоящего тролля.

- Бонжур, месье, - сказала я как можно непринуждённее. – Пропустите нас, пожалуйста.

- Куда это вы собрались? – спросил он и посмотрел на Марлен, отчего она привычно втянула голову в плечи и уставилась в пол.

Впрочем, господин Огрест не стал дожидаться моего ответа и ответил себе сам:

- Вы повели мою племянницу в общественную школу.

Это был не вопрос, это было утверждение. И я воинственно вскинула подбородок:

- А что, это преступление?

- Хотите уклониться от своих обязанностей? – выпалил он и… покраснел.

- Марлен, - сказала я, - спускайся и подожди меня внизу. Мне надо перекинуться парой словечек с твоим добрым дядюшкой.

Девочка тут же протиснулась боком между стеной и Огрестом, стараясь не задеть его даже краем шубы, и перепрыгивая через ступени помчалась вниз. Наверное, это у Огрестов было семейное – ходить по лестнице спокойно они просто не умели.

- Опять ваша стряпня? – милорд кивнул на сундучок, который я держала в руках, и который благоухал корицей даже будучи закрытым. – Считаете, что все проблемы решаются улыбками и сдобой?

- Нет, конечно, - сказала я ему в тон. – Все проблемы решаются только вселенской скорбью и наморщенным лбом. И, к вашему сведению, девочка должна развлекаться и играть со сверстниками, как все нормальные дети. Мы будем посещать школу именно для этого – для развлечения и игр. Понятно вам?

Я спустилась на одну ступеньку, и Огресту пришлось попятиться, тоже спускаясь, а я продолжала наступать:

- А вы бы, вместо того, чтобы скорбеть, как отшельник в башне, позаботились о ёлке! Во всех домах они уже стоят и ждут праздника, а в вашем – тоска, как в болоте!

Он снова попятился и сообразил встать спиной к стене, чтобы пропустить меня.

- Так-то лучше, - сказала я сердито, резким движением прихлопывая шапку на макушке, чтобы плотнее сидела. – Оревуар! Не ждите нас скоро. Мы намерены повеселиться от души.