Кошка в сапожках и маркиз Людоед (СИ) - Лакомка Ната

Она проговорилась, назвав маркграфа по имени, но даже не заметила этого.

- Переезжайте к нам с Надин, - повторила она настойчиво. – Это будет лучшим выходом. Ну а весной вы вернётесь в столицу, и ваша жизнь тоже войдёт в привычную колею.

Я с трудом удержалась от резкого ответа. Возможно, этой женщиной двигали только самые добрые чувства – не просто так ведь она пригласила меня жить в свой дом. Но она ничего не знала о моей «привычной» жизни. И не имела права ничего решать за меня и за милорда Огреста.

«Стоп, - скомандовала я самой себе. – Что-то ты не там разобиделась. Даже не зная правды, тебе сказали правду – у дочери мельника и маркграфа нет ничего общего. Опомнись уже!».

- Не буду торопить вас. Подумайте до вечера, - видимо, госпожа Броссар приняла моё молчание, как раздумье над будущей судьбой. - У вас же сегодня музыкальная репетиция? Я очень рада, что Марлен так заинтересовалась музыкой. На юных барышень музыка всегда влияет благотворно… - она допила чай и пожелала мне хорошего дня.

Оставшись одна в столовой, я откинулась на спинку стула, заложив руки за голову.

Вот так-так, Кэт. История перестаёт быть томной. И что теперь делать? Переехать к Броссар? Чтобы в следующий раз мы с милордом не заигрались в особо увлекательную, но такую опасную игру?

Лоис не появлялась, и я, поднявшись из-за стола, собрала на поднос чашки, блюдца и тарелки, и понесла всё в кухню.

Планели были там – оба, и что-то весело и вполголоса обсуждали, но при моём появлении замолчали, будто увидели привидение.

- Не стоило вам утруждать себя, барышня, - первой опомнилась Лоис и забрала у меня посуду. – Вы хорошо покушали? Может, ещё чаю?

- Нет, благодарю, - ответила я и собралась уходить.

- Барышня! – выпалила вдруг Лоис и переглянулась с мужем, который сразу же занялся лучиной, раскалывая ножом полешки на длинные щепки. – Барышня, простите нас, пожалуйста… Мы не подслушивали, нет… - кухарка теребила передник, не поднимая глаз, - вобщем, мы ничего не видели и не слышали. Можете быть спокойны.

- Я спокойна, не волнуйтесь за меня, - ответила я, стараясь сохранить хотя бы остатки достоинства.

Вот так учудили мы вчера с милордиком. И оглянуться не успели, как об этом знают уже все в замке. Сколько времени пройдёт, прежде чем об этом заговорит весь Шанталь-де-Нэж?

- И ещё, барышня… - Лоис посмотрела на меня виновато. – Мы слышали, что вам говорила госпожа Броссар…

- Хм… - только и произнесла я, не представляя, что последует дальше.

Может, мне пора раздобыть лыжи и дёрнуть через перевал?

- Но мы не подслушивали… так поучилось. Не уезжайте, пожалуйста, - Лоис молитвенно сложила ладони. - Простите, барышня, но мы впервые видели нашего хозяина таким… таким… - она замолчала, подбирая слова.

- Живеньким! – подсказал ей муж и хохотнул, но тут же смущенно замолчал, вернувшись к лучине.

- Разделяю вместе с вами радость о живости месье маркиза, - сказала я без тени улыбки, - но нам с Марлен пора на репетицию. Доброго дня.

Уже на пороге я услышала шёпот Лоис:

- Ну вот! Я же говорила тебе, что она обидится!

На самом деле, я не знала – обижаться или нет. Я даже не знала, что теперь делать, и как к этому относиться. До сих пор моим девизом было мудрое изречение мадам Флёри: не знаешь, что говорить – говори по-французски, не знаешь, что делать – приготовь что-нибудь вкусное.

Но в этой ситуации как-то не слишком помогал мой французский, да и готовить было не для кого. К тому же, волшебная книга отбывала наказание на дне моего чемодана.

А с чего я решила, что книга будет мне помогать? Вдруг это какое-нибудь злое колдовство? И мой папа ошибся, когда оставил её мне в наследство… Но эту мысль я постаралась прогнать подальше. Я не могла поверить, что мой папа отписал бы мне чёрную магию в кожаном переплёте. Возможно, я не так поняла волшебную суть книги…

Признаюсь, мне было неловко смотреть Марлен в глаза, пусть я и уверяла себя, что ни в чём не была виновата. Конечно, виноват Огрест! Но чувство неловкости не проходило, хотя я и старалась вести себя, как ни в чём не бывало, и болтала без умолку, пока мы с ученицей шли к дому Лиленбрука.

Несмотря на мои опасения, господин Лиленбрук принял нас очень радушно, сам открыл дверь и проводил в большой зал с паркетным полом, огромными окнами и… новогодней ёлкой в углу.

Да, за всеми этими волнениями я позабыла про наступающие праздники, и теперь испытывала неловкость вдвойне, когда Марлен весело подбежала к наряженному дереву, разглядывая игрушки.

В зале нас уже ждали три девушки, которые настраивали инструменты. Юные музыкантши поздоровались со мной, как со старой знакомой, а господин Лиленбрук отправился встречать новых гостей.

Старая служанка предложила нам чай и конфеты, и Марлен с удовольствием принялась таскать драже из хрустальных вазочек. Гости всё прибывали и прибывали, появилась даже Дайана с подружками, и вскоре мы с увлечением проигрывали уже известные песни и новые, хор старался на пределе сил, а я старалась не морщиться, когда девицы не попадали в ноты или вступали вразнобой.

Краем глаза я замечала, что господин Лиленбрук наблюдал за нами – пытаясь оставаться незамеченным. Он смотрел в приоткрытую дверь и отступал всякий раз, когда я оглядывалась.

Полтора часа пролетели быстрее, чем полчаса в доме милорда Огреста, девицам снова предложили чай и сладости, Марлен блаженствовала, оказавшись в центре внимания – её баловали, угощали конфетами и не запрещали болтать милый вздор, который очень часто выдают маленькие девочки.

Господин Лиленбрук снова появился в зале и был очень любезен, обойдя всех девиц, поговорив с каждой и пригласив прийти в следующий раз. Я заметила, что он медлил подойти ко мне, и посчитала, что виной этому наша последняя встреча, когда я так неосторожно заговорила о дочери Лиленбрука. Но подарив Марлен ещё одну монетку, хозяин дома подошёл ко мне. Я стояла немного в стороне от девиц, держа чашку с чаем, и Лиленбрук поднёс мне блюдце с засахаренными орехами.

- Между нами возникло некоторое недопонимание, барышня Ботэ, - сказал он, предлагая мне угоститься.

- В чём же, месье? – спросила я невинно, забирая пару орешков.

- Я не сообразил, что вы – новый человек в нашем городе, - он, и правда, решил извиниться. – Конечно, вы не могли знать, вашей вины в этом нет.

- В том, что я упомянула вашу дочь, которую вы вычеркнули из жизни? – поинтересовалась я.

Он уставился на меня, и блюдце в его руке дрогнуло. Я поспешила взять ещё пару орешков, пока добрый и сердечный господин не уронил угощение.

- Ладно, это дело вашей семьи, - сказала я, отпивая глоток чая. – Главное, что вы уверены, что опять не совершите ошибки.

- Опять? – растерянно переспросил он.

На нас не обращали внимания – девицы болтали, как стая певчих птичек, встретившихся после долгой зимы. И я могла разговаривать с господином Лиленбруком без боязни быть услышанной. А именно на разговор с ним я и рассчитывала.

- Опять, - подтвердила я и взяла ещё орешек. – Это ведь вы пытались устроить брак милорда Огреста и леди Юджени? Не слишком удачно получилось.

Лицо его дрогнуло, но уронить лицо было сложнее, чем блюдце, поэтому я продолжала:

- Вы производите впечатление очень умного человека, месье, но получается, вы не заметили, что невеста милорда Огреста отдаёт предпочтение совсем другому?

Он задумался. Он – задумался! Боже, до чего же мужчины тугодумы! За семь лет можно было разложить ситуацию по полочкам, проанализировать и сделать выводы. Но понадобилась заезжая девица, чтобы господин Лиленбрук решил пораскинул мозгами насчёт неудавшейся свадьбы.

- Да, вы правы, - признал он после недолгого молчания. – Я совершил ошибку с Юджени и Ноэлем. Не заметил, когда Юджени связалась с Шарлем, а ведь Ноэль, когда уезжал, поручил мне заботиться о них.

- Чувства – странная штука, - сказала я философски. – Вряд ли вы смогли бы что-то сделать, даже если бы узнали.