Марина Дробкова - Маг моего сердца
— У вас умер котеночек? — участливо спросила Ангелика. — Давно?
— Месяца четыре как, — хозяйка махнула рукой. — Не такой уж котенок был, подросший котик, хоть и молодой. А красивый — пушистый, беленький — поискать таких. Не нарадовались. Что за напасть взяла? У всех соседей коты перемерли.
Мой внутренний голос отчаянно заорал. Четыре месяца? Я перестала что-либо понимать. Ведь изменения произошли две недели назад.
— А другие животные? — с сильно бьющимся сердцем спросила я. — У кого-то ведь есть домашний скот, верно? С ним все в порядке?
— Есть, конечно, — согласилась трактирщица. — Но скотина здорова, никто не жаловался.
Я сделала знак Оттавио, он отреагировал мгновенно. Сославшись на то, что ему надо перед возвращением закончить кое-какие дела, распрощался с хозяйкой, подхватил не успевшую опомниться Ангелику под локоть, и через минуту их уже не было в трактире.
— Скажите, любезная. Ваши кошки гуляют по всей деревне, так ведь?
— Не только по деревне, они всю округу, бывало, облазают. Кошки ведь.
— К расщелине поднимаются?
— И туда тоже. Тянет их будто. Чего там находят — не знаю.
— А… молодой человек, ну, доктор, спрашивал вас о животных? — в лоб спросила я.
Я понимала, что вопрос может сильно удивить хозяйку. Но в это время девочка, сидящая у нее на руках, уснула, и женщина встала, чтобы отнести ребенка в постель.
— Что говоришь, милая? Доктор-то? Нет, не спрашивал, на кой ему коты. Мы и не рассказывали… Да ты уходишь уже? Ну, с богом…
Я вышла на улицу.
Разгадка близко. Ну вот же она, на поверхности. Но я никак не соберу осколки в одно целое.
Я все-таки уговорила Оттавио пройтись по деревне, несмотря на якобы опасность. Никто нас не тронул, конечно. Если кто-то и мечтал нацелить в нашу сторону клыки и когти — их желания остались неизвестны, слава стихиям. Зато я окончательно убедилась, что никакого прорыва границ поблизости нет. Но гибель животных — причем исключительно кошек — сбросить со счетов было нельзя.
Забрав Ангелику, на которую уже жадно косились местные парни с нехорошими аурами, мы вернулись к дирижаблю. Пора было в обратный путь.
По дороге домой Ангелика всю дорогу трещала о том, какое это ужасное место. Зато теперь она была совершенно уверена, что Даймондо поправится — настоящие духи водятся только в таких жутких местах, как это. Следовательно, они нас слышали.
Я не прерывала ее и не опровергала — пусть себе болтает, что хочет. Лишь бы не задавала мне вопросов про Даймонда.
У меня в голове была уже стройная версия происхождения постигшей мир катастрофы. В ней не хватало лишь двух звеньев. Отчетливо понимая, чувствуя, что гибель кошек — именно то доказательство, которое я искала, я не могла понять: почему с ее момента до начала изменений аур прошло столько времени.
Вторым вопросом был: «Кто?» А если подсознание и подсовывало мне ответ, возникали сразу несколько новых вопросов.
Под конец путешествия Ангелика притихла и лишь разглядывала в иллюминатор проплывающие мимо облака. Наконец, и это занятие ей наскучило.
— Пусти меня к нему! — уныло произнесла она, повернувшись ко мне.
— Пущу, — кивнула я. — Обязательно. Но не сейчас — дай ему поправиться.
— У меня теперь выходной только через неделю, — скривилась она.
Через неделю? Что ж. Подходит. Через неделю все уже будет ясно.
А возможно — кончено.
— Оставь свой адрес, на всякий случай, — сказала я, глядя в сторону.
Оттавио протянул ей блокнот и ручку.
Мы причалили в половине пятого. Времени до заседания суда совсем мало, я не успею поговорить с
Даймондом.
Распрощавшись с пилотом, мы спустились с мачты. Ангелика попросила довезти ее до того самого места, где мы ее сбили. Как ей удалось остаться невредимой — по-прежнему было загадкой.
Мы сделали как она просила, и девушка, не прощаясь, покинула нас.
— Жизневзлом. — улыбнулся Оттавио, глядя вслед удаляющейся красотке.
— Что?
— Маленькая хитрость. Она не попала под нашу машину — просто сделала вид.
— Да уж, сообразительная девушка. Что ж, простим ей, она нам все-таки помогла.
Через двадцать минут мы были уже во дворе замка, и шофер вышел навстречу, чтобы перегнать машину.
Я бегом помчалась в ванную: смыть дорожную пыль. В последние дни все приходится делать бегом — а ведь еще совсем недавно я умирала от скуки и бездействия!
Тик-так, тик-так. Время бежит, и я несусь с ним ноздря в ноздрю, стараясь не отстать. Иначе — мы пропали.
После ванной я переоделась, схватила вечную свечу и понеслась наверх. Винтовая лестница стала до того привычной, что я ни разу не споткнулась — и никакого головокружения.
Вот и площадка. Вдох! Я задержала дыхание и приблизилась к чаше.
О, Мерлин…
Можно обманывать себя и утверждать, что ничего не изменилось, но я вижу: вода потемнела. Наши часы безжалостно тикают.
Пока я стояла над чашей, свеча в руке начала нагреваться. Поскорее сунув ее в углубление, я дунула на фитиль.
— День добрый, Неумолимая, — поздоровался дежурный маг. Уже третий.
— Приветствую, — устало отозвалась я.
— Сегодня встреча не из легких. Вам предстоит разговаривать с Сарой Гринфилд, а она не совсем адекватна.
Сара… Ах, Сара! Конечно, я помню ее. Когда-то она меня чуть не убила — если бы не Даймонд, ей бы это удалось. Но она тоже входит в семиугольник, правила есть правила. Вот только ожидать от нее оправдательного вердикта было бы наивностью.
Но я готова ко всему.
— Будут ли какие-то особые указания? — поинтересовалась я на всякий случай.
— Никаких. Разве что — не поддавайтесь на ее провокации. По закону мы обязаны выслушать все, что она скажет и, к сожалению, принять любое ее решение.
— Я понимаю.
— Тогда в добрый путь, Неумолимая!
Маг исчез. Прежние не были так многословны — видимо, слух о том, что в Лиге проходит суд семиугольника, постепенно распространяется. Возможно, мне даже сочувствуют. Хорошо бы — сочувствовали и Даймонду.
Экран в небе засветился: творцы были здесь. Мы обменялись приветствиями, я показала воду, после чего границы изображения раздвинулись, и я увидела, как в зал вводят Сару. Ну правильно
— она же там, в подземелье при Лиге. Зачем тратить лишнюю свечу.
Сара выглядела плохо. Разумеется, за шесть лет все мы не помолодели. Но на ней это отразилось особенно отчетливо: осунувшаяся, с заостренными чертами лица, глаза ввалились и потускнели.
Волосы же, кажется, стали еще более кудрявыми, но уже не лежали пышной ровной шапкой.
