Марина Дробкова - Маг моего сердца
Даймонда. Я сама не знала, с кем встречалась в поезде!
" Хе-хе-хе, Бренна. А если он, в отличие от тебя, дурочки, сразу все понял? Он ведь знал про
Единый Магический Путь — знал и не сказал тебе! Более того — он нарочно сделал тебя контролером — ты забыла? А ведь если бы ты не стала контролером, то имела бы возможность креадорить вместе с Даймондом! Не потеряла бы шесть лет и не выпрашивала бы сейчас милость у людей, которые вас знать не хотят".
Я сползла по стене и схватилась за голову.
Как просто. Как очевидно.
И непоправимо.
"Балласт нужен для того, чтобы вовремя его сбросить, если шар начнет падать". Чьи это слова?
Мои.
Балластом оказался Даймонд, и Ральф его сбросил. Значит, он ревнует. Значит, все еще любит меня, а Линда — для отвода глаз.
А вторая причина… Если любит… если любит — он не мог быть так жесток, не мог послать меня — именно меня…
"Не мог? Ты так плохо знаешь Ральфа, Бренна?"
О, демоны! Да ведь он специально послал меня. Он держал меня при себе четыре месяца, потому что ждал, пока подействует заклинание. Никуда не отправлял — чтобы я случайно не оказалась на другой миссии, когда Даймонд подаст сигнал о помощи… И когда Даймонд вызвал контролера -
Ральф спокойно…
Нет, он не любит меня. Он мне мстит. И Даймонду — тоже.
Мне надо поговорить с Ральфом, взглянуть в его глаза.
Но это позже. А сейчас я иду к своему креадору, хватит сидеть!
Я рывком поднялась, и тут же рядом возник Оттавио. Он подхватил меня.
— Сеньора Бренна, что вы! А я-то завозился с делами, бросил вас одну. Обопритесь на мою руку.
— Все уже в порядке, Оттавио, благодарю. Ты видел сеньора?
— Да, хвала пресвятой деве, с ним все в порядке. Но мне показалось… он тоскует. Может, вы зайдете к нему, Неумолимая?
— Естественно, Оттавио. Я сделаю это прямо сейчас.
Но сначала я заглянула к себе в комнату. Скинула домашний балахон надела маленькое черное платье "от Шанель". Я не знаю, что такое "шанель", но мне нравится это платье. Поверх прекрасно пойдет длинная серебряная цепочка.
Распустила волосы и накрасилась.
Мне плевать на Ральфа. Я буду красивой. Я буду Неумолимой. Я иду радовать своего креадора. Я
придам ему сил уже одним только видом. Пусть улыбается — даже если завтра умрет.
Но так просто умереть я ему не дам.
Не накинув даже шали, я решительно вышла из дома и зашагала к флигелю.
Дорожка, каменное строение, дверь — все как вчера. Коридор. Вот только гвардеец сидел на посту один и читал книгу. Он был не из тех, что в прошлый раз — помоложе. Когда я вошла, он перестал читать и поднялся — я узнала его. На меня смотрел молодой человек, с которым я танцевала пасодобль.
— Это вы, сеньорита? — вырвалось у него. — То есть, прошу прощения, Неумолимая, я ведь не ошибаюсь? Добрый день.
— Здравствуй, — ответила я. — Не ошибаешься. Как ты запомнил меня? Я ведь была в маске…
— Я узнал вас по запаху… — просто ответил он.
Запах, ах да. Я уже так притерпелась к местным аурам, что не замечаю особенностей. Однако, не опасно ли оставлять их обладателей ночью с моим креадором? Хотя он за себя постоит, конечно, но все равно…
— Где твой напарник, кабальеро?
— Только что ушел на кухню, Неумолимая. Мы обедаем по очереди, это не запрещается, — словно оправдываясь, ответил молодой человек, при этом краснея.
Отлично. Лучше, чем могло быть.
— А креадор?..
— С ним все в порядке.
Я оценивающе посмотрела на гвардейца.
— Как тебя зовут?
— Гектор, Неумолимая.
— Послушай, Гектор. Найди себе занятие на полчаса, а? Оставь нас с креадором одних. У меня нет времени придумывать благовидный предлог, но я клянусь, — я подняла вверх правую руку. — Клянусь своим званием Неумолимой: господин маг никуда не сбежит.
Гектор хотел было что-то возразить, но, видимо, мой взгляд был столь красноречив, что не стал.
— Вы прекрасно танцуете танго, сеньора, — только и сказал он. — И пасодобль тоже. Хорошо, я уйду.
Ну вот и славно, мальчик.
Гектор проводил меня к камере и отпер решетку. Даймонд, как вчера, вскочил, лишь только мы подошли. Я заметила, что он измучен — видимо, плохо спал. Но при виде меня, глаза его заблестели. Заперев за мной дверь, гвардеец удалился, ни слова не говоря. Я лишь услышала, как щелкнул замок входной двери.
— Куда это он? — удивился креадор.
Я подошла и положила руки ему на плечи.
Какая разница — куда. Важно, что его здесь нет.
— Как бы я хотела оставить тебя себе! Слышишь: навсегда — себе! Возьми меня. Прямо здесь!
Даймонд чуть отстранился, взял меня за подбородок и заглянул в глаза. Улыбка озарила его лицо — и я узнала прежнего Даймонда — того, из академии. Беззаботного и бесцеремонного.
— Хорошо, — вполголоса сказал он.
Щелкнул пальцами — и свет погас. Полилась тихая музыка.
— О-о!
— Я ведь пока еще креадор. Могу себе позволить.
Подвел меня за руку к стене.
Я чувствовала позади холодный камень. Даймонд, не отрываясь, смотрел мне в глаза — я видела даже в полутьме. Его руки проникли снизу под платье, стащили с меня чулки вместе с бельем.
Никаких ласк, но я и не нуждалась в них. Даймонд расстегнул брюки. Прошептал: — Держись, Неумолимая!
Приподнял меня и вошел, поддерживая за бедра. Молча. Плотно прижавшись. Долгий миг мы не двигались. Потом отсчет пошел.
Толчок! Еще один.
— Я не делаю тебе больно?
— Нет…
На самом деле — мне было больно, потому что он возил меня спиной по твердому камню.
Но это не имело значения.
С каждым движением я все больше отдавалась ему. Растворялась в музыке. Даймонд проникал в меня все быстрей, и уже не спрашивал, удобно ли мне. Просто владел, и все.
Кончил он очень быстро, шумно выдохнув.
— У нас больше нет времени? — спросил он погодя.
— Я просила полчаса…
— Отлично!
Он резко вышел и на руках отнес меня к своей тюремной койке. Положил поверх покрывала.
— Опять узкие кровати, — тихо засмеялся он и, раздвинув мне ноги коленом, вошел снова.
Снял с меня платье — я осталась в одной цепочке — и принялся ласкать грудь кончиками пальцев.
Обхватив за шею, я притянула его к себе и завладела его губами. Его язык тут же перехватил инициативу и вторгся в мои владения.
Запах миндаля окутал меня плотным облаком и уже не отпускал. Даймонд соединялся со мной так, будто хотел остаться во мне навсегда.
Оставить хотя бы часть себя…
С него градом лился пот, рубашка пропиталась насквозь, казалось, еще чуть-чуть, и он взорвется, взлетит на воздух…
