За час до рассвета - Наталия Корнеева
— Немного жутковато, не думаешь? — с нервным смешком спросила Айри. — Кажется, они сейчас выйдут из рам и отругают нас.
— Это только портреты, и судя по манере написания, некоторые из них очень и очень древние, минимум десять веков. Вот это, думаю, портрет первого герцога Монмери.
И Кеймрон подошел ближе к полотну, а вот руку отвел чуть в сторону, чтобы не повредить картину огнем. Написанный в довольно простой манере портрет тем не менее замечательно передавал характер изображенного мужчины в доспехах — характер воина.
— Как ты это понял? — с интересом спросила Айри.
Она видела какое-то плоское, но все же довольно понятное изображение человека.
— Здесь почти нет объема, изображение условное. Пропорции подчиняются больше художественному замыслу, чем реальности. Так рисовали, когда еще не открыли законы перспективы. Сравни вот с этим портретом, — и они прошли чуть дальше, к портрету черноволосой, с зелеными глазами женщины, очень красивой.
— Она как живая, — выдохнула Айри и прочитала подпись, что это герцогиня Кайла Монмери. — А у мужчины рядом с ней необычная внешность!
На соседнем портрете был, если верить подписи, изображен герцог Риар Монмери, и среди остальных, черноволосых, он буквально сиял своими белыми волосами.
— Как я понимаю, Кайла и Риар были мужем и женой… И, выходит, именно этот Риар был не из рода Монмери, на остальных герцогов больше похожа Кайла.
Айри не была так внимательна и просто поверила Кеймрону. Он словно попал в художественную галерею, разглядывал портреты, изучал мазки и техники неизвестных ему художников. Айри не торопила его, наоборот, ей было приятно видеть Кеймрона таким расслабленным, таким увлеченным, таким живым.
— Скажи, а ты бросил рисование?
— Нет, иногда все же рисую. Реже, чем хотелось бы, — с небольшой грустью признался он.
— И что ты рисовал последним? Кроме той пуговицы, разумеется, — и Айри тоже вглядывалась в портреты, пыталась понять, что же было в них такого привлекательного.
— Не помню, — ответил он, на мгновение застыв.
— Врешь! — фыркнула Айри. — Неужели это что-то постыдное? Признавайся!
Ее глаза хитро сверкали, а Кеймрон, повернувшись к ней, с не менее хитрой улыбкой ответил:
— Тебя.
— Что? — и Айри сделала шаг назад, а Кеймрон инстинктивно потянулся, взял ее за руку и дернул на себя, чтобы она не ударилась о тяжелую раму.
— Тебя, — повторил он, нависая над ней, и еще раз улыбнулся. — Считается за постыдное?
Айри отвернулась.
— Я хочу увидеть рисунок. А пока давай, наконец, найдем выход отсюда. Мы ведь даже не ужинали, — и у нее в животе жалобно заурчало.
Кеймрон рассмеялся и, взяв ее за руку, повел дальше по коридорам старого-старого замка…
Вскоре они встретили сонного слугу, и тот за десять минут вывел их, куда нужно, и обещал вскоре принести еду.
— К тебе или ко мне? — уточнил Кеймрон у Айри.
— К тебе, — уверенно сказала она.
Слуга поклонился и пообещал, что скоро все будет.
Айри на время скрылась в своей комнате, прижалась спиной к двери. Что это было? Зачем Кеймрон рисовал ее? И… Что у него получилось? Ведомая интересом, она через пять минут постучалась в его комнату.
Услышав ответ, вошла. Кеймрон стоял над открытым чемоданом и что-то искал в нем. Разбросав рубашки, он, наконец, отыскал большой черный альбом на разъемных латунных кольцах. И показал его Айри.
— Посмотрим после ужина, а пока гадай, что же в нем есть.
Айри фыркнула и прищурилась. Вскоре слуга принес им ужин на подносе, поставил на комод. Кеймрон ел, сидя на кровати, а Айри досталось кресло у камина.
Айри не могла сосредоточиться на еде — у нее никак не получалось отвести взгляда от альбома, лежавшего рядом с Кеймроном. Как только тарелка опустела, она вернула ее на поднос, села рядом с ним и схватила альбом.
— Можно? — с осторожностью уточнила она.
Кеймрон быстро доел, убрал тарелку и взял у нее альбом, открыл на нужной странице и протянул ей.
— Хочешь сказать, это я? — удивилась Айри.
Он чаще всего рисовал карандашом, и в смотревшей с бумаги даме Айри не узнавала себя. Красивое платье с кружевом подчеркивало ее стройность, выделяло длинную шею, прическа открывала миловидное лицо с большими глазами. Айри была изображена в образе со званого вечера, и вроде бы все было знакомо, но… Но все же Айри не могла поверить, что прекрасная незнакомка — это она.
— Да, ты. Почему ты сомневаешься? Обычно мне удаются портреты. Я хотел запечатлеть редкий момент, когда ты не в форме.
Пришел слуга, забрал с поклоном поднос, пожелал спокойной ночи и удалился.
Айри коснулась своего лица на бумаге.
— Нарисуешь меня сейчас? — вырвалось у нее.
— Хорошо, садись в кресло.
И Кеймрон достал из чемодана карандаши, а Айри села, куда он указал. И стала ерзать.
— Расслабься, не нужно принимать какую-то особенную позу. Я ограничусь головой, иначе мы просидим всю ночь.
— А… Хорошо.
И Айри замерла, боясь дышать, боясь повернуться. А вдруг ее случайное движение помешает Кеймрону? А он, закинув ногу на ногу, уложил альбом, взял карандаш, и он запорхал, залетал над бумагой, оставляя на ней следы, то яркие и насыщенные, то мягкие и бледные.
Кеймрон постоянно смотрел то на нее, то в бумагу, и под его пронзительным взглядом Айри почувствовала стеснение, словно сидела голой. Он обводил на бумаге контуры носа, добавлял тени, рисовал ее губы, растирая карандаш пальцем, а она словно ощущала прикосновения на себе — мягкие, осторожные, трепетные.
— Готово! Хоть и быстрый набросок, но, думаю, получилось неплохо, — и Кеймрон отложил карандаши, развернул альбом.
Айри вновь увидела красивую незнакомку с утонченными чертами лица, робкую, с блестящими глазами, в которых скрывалась какая-то тайна.
— И все же ты мне льстишь, — покачала она головой, потому что никогда не видела себя такой в зеркале. — Я не такая красивая.
— Красота в глазах смотрящего, — пожал он плечами, поворачивая альбом рисунком к себе. — Я вижу тебя именно такой.
И вновь его проникновенный взгляд коснулся лица Айри, обвел его контуры, скользнул вниз по шее, замер и поднялся к глазам.
— Жаль, я не умею рисовать и не могу ответить тебе тем же.
— Утешусь тем, что ты считаешь меня красивым, — Кеймрон взмахнул альбомом, а Айри улыбнулась.
— Спокойной ночи, — пожелала она и ушла к себе.
Айри села на кровать, прижала руки к пылавшим щекам. Ей было и волнительно, и тревожно, и вместе с тем что-то замирало внутри в предвкушении… Чего?
Она еще не знала.
