Западня - Ева Гончар
«Мне дали лошадиную дозу снотворного, — вяло подумала Принцесса. — Сколько часов… или дней я спала?» Тёмное ущелье в голубых магических бликах, метель, древний музыкальный инструмент, ночь в Лагошах, побег и то, что ему предшествовало — недавние события перепутались в памяти, слиплись в один громоздкий неудобный ком. В каждом воспоминании присутствовал Многоликий, и оттого каждое воспоминание отзывалось сердечной болью. Боль, наверное, была бы нестерпимой, если бы не снотворное, всё ещё бродившее в крови.
— Я потеряла его, — вслушиваясь в звук своего голоса, прошептала девушка, повторила: — Я потеряла его, — и по её щекам потекли слёзы.
Вытирать их она не стала.
Решётка на окне говорит сама за себя: ничего хорошего ближайшее будущее не сулит. Всё хорошее осталось в прошлом. Принцесса потрогала свои губы — они помнили поцелуй Феликса, так же, как тело помнило жадность его объятий — и всхлипнула, осознавая: это недолгое счастье — всё до капельки счастье, какое было им отмеряно.
Преодолевая слабость, Эрика откинула одеяло и встала. Выяснилось, что одета она в подкрахмаленную сорочку из гладкого серого полотна, очень длинную и закрытую до горла. Рукава, наползающие на кисти, и завязки на спине почему-то вызвали у Принцессы ассоциации со смирительной рубашкой. «Но вряд ли им понадобилась смирительная рубашка… они усыпили меня раньше, чем я поняла, что за катастрофа нас настигла…» Сунула ноги в холодные кожаные тапки, которые дожидались её у кровати, и прошлёпала к окну.
Она считала, что изучила Замок вдоль и поперёк и скрытых от неё уголков в нём не осталось, но где находится эта помесь тюрьмы и лазарета, разобраться не сумела. Вид из окна ничем ей не помог: снаружи шёл снег, такой густой, что за ним едва проступала крепостная стена. Определить, какая это часть Замка, было невозможно. С минуту Принцесса бездумно таращилась на снег, солёные ручейки стекали за ворот сорочки. Потом переместилась к глухой двери, обитой шершавым серым коленкором, подёргала её, ни в малейшей мере не надеясь открыть. От двери перешла умывальнику, над которым висело небольшое овальное зеркало. В зеркале она увидела, что волосы спрятаны под светло-серый платок, и слегка удивилась, что не заметила этого раньше. Лицо было бледным, как простокваша, губы сливались с ним по цвету, а глаза, наоборот, синели ярче обычного, должно быть, от слёз. Всё вместе выглядело нереальным, как будто во сне. «Ах, если бы во сне! Я что угодно отдала бы, чтобы сейчас проснуться в другой жизни!»
Но пробуждения не предвиделось.
Умываться не хотелось. Вообще не хотелось шевелиться, и девушка снова села на постель. Из мебели в комнате были ещё стул и прикроватный столик. На столике стояли кувшин с каким-то питьем, чайная чашка и пара фарфоровых судков с едой. Принцесса приподняла крышку над ближним из них, но тут же опустила обратно — от вида и запаха еды ей стало дурно. Кроме посуды, на столике нашлась мамина фотография в рамке. Соломенная шляпа, летнее платье с открытыми плечами, смеющиеся глаза Королевы… такие счастливые, будто с её дочерью ничего не случилось, с внезапной нелепой обидой подумала Эрика. Странно, кто же был столь заботлив, что догадался оставить тут это фото?
В замке повернулся ключ, дверь отворилась, и в комнату вошёл Король.
— Как ты себя чувствуешь, девочка? — сухо спросил он.
Принцесса со всхлипом втянула воздух.
— Перестань, тебе не пристало плакать, — сказал Скагер, устраиваясь на стуле.
В прежние времена она, наверное, сошла бы с ума от брезгливой неприязни в его взгляде, но сейчас просто ждала, что он скажет. Любовь Эрики к отцу, до сих пор пылавшая, несмотря ни на что, «свидания» в сокровищнице Ирсоль, похоже, не пережила. Король тоже чего-то ждал, скрестив руки на груди и рассматривая дочь сквозь раздражённый прищур. Ладно, она может заговорить первой. Сглотнув, Принцесса задала самый важный для неё вопрос:
— Где он? Что вы с ним сделали?
— Твой ненаглядный оборотень? В подземелье, где же ещё. Там ему самое место. Ключ от пояса ты могла бы спрятать и получше.
Эрика отвернулась к окну и тыльной стороной ладони вытерла мокрые щёки.
— А вот ключ от твоего браслета вы уничтожили совершенно напрасно, — продолжил Король. — Будешь теперь сидеть за решёткой, пока Мангана не придумает другой способ удерживать тебя на месте.
— Вы знали, что я… Одарённая?
— А ты всерьёз рассчитывала это скрыть?
— Зачем, папа? Зачем ты это сделал? — спросила она, помолчав. — Зачем ты надел на меня браслет, когда я была маленькой? — и добавила с запоздалой надеждой: — Ты боялся, что я погибну, как мама?
Его величество удивлённо приподнял брови. Разумеется, ничего такого он не боялся.
— Тогда зачем? Чтобы я не ездила помогать бедным, как она?
— Думаешь, я не нашёл бы на тебя управу? — с равнодушным смешком поинтересовался отец. — Тебе не позволили бы увлекаться благотворительностью. Но вот найти управу на Тангрис…
— Тангрис здесь ни при чём, папа, теперь я это знаю!
— Ещё как при чём, — возразил Король. — Вскоре после того, как погибла твоя мать, Мангана получил предсказание: могущественная волшебница из Икониума заберёт мою власть, когда встретится с моей дочерью. Как ты думаешь, девочка, мог я такое допустить? Значит, нужно было позаботиться, чтобы ты никогда не покидала Замок без меня; единственное, что способно остановить Тангрис — это Корона.
Эрика медленно кивнул. Она знала: древняя магия Короны рассчитана на то, чтобы защищать монарха и его дом от любого опасного воздействия, включая волшебное. Слова отца Эрику даже не уязвили; ей и без них было так скверно, что хуже, кажется, быть уже не может.
— Так значит, ты держал меня взаперти из-за какого-то дурацкого предсказания? — уточнила она. — Ты так боишься за свою власть, что был готов…
— Я лишь устроил всё так, как мне удобней, — пожал плечами Скагер. — Распоряжаться твоей жизнью — моё священное право.
— Распоряжаться моей жизнью… переставлять меня, как пешку… — пробормотала Принцесса. — Вы всё подстроили, да, папа? Ради этого проклятого Наследства?
— Ну почему? Не всё. Потаскушка Ингрид,
