Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
– Мы попозже сходим, – уронил бастардо тоже совершенно спокойно. – Правда, Фарелли? После ужина.
– Как скажете, синьор. Тогда окажите любезность, снимите утку. Она готова.
Мокрая рыжая роскошь липла к рукам, пахла озерной водой и самой девушкой. Лучано бережно расчесывал длинные пряди от кончиков к корням, укладывал их волнами…
– Время рассказывать истории, – сказала вдруг магесса. – Мы в Академии всегда такими весенними и летними ночами собирались у кого-нибудь в комнате, приносили шамьет, печенье и… Только обычно это были страшные истории, а мне сейчас не хочется пугаться!
«Неудивительно, – молча согласился Лучано. – После того холма и деревни вряд ли получится рассказать что-то страшнее. А если получится, то тем более не стоит. Наоборот, нужно смеяться, нести любые пошлости, только бы прогнать саму память о том, чем мы занимались еще утром».
– Прекрасная мысль! – поспешно поддержал бастардо, подавая магессе прутик с мясом. – Кто будет первым?
– Синьор… то есть Лучано! – сообщила синьорина, вгрызаясь в утку. – М-м-м-м, как вкусно! У него руки все равно пока заняты! То есть… Лучано, вы ведь не против?
– Нисколько, – отозвался он. – Только дайте подумать.
Положим, рассказать любой Шип способен многое… Только все это не годится ни для ушей благородной девицы, ни для бастардо, считающего его честным наемником, а не убийцей. Хм, разве что…
– Не помню, говорил ли я, – начал Лучано неторопливо, – но мой мастер взял меня из детского приюта, когда мне было десять лет. Человек он одинокий, ни супруги, ни детей не имеет, но живет весьма состоятельно, в собственном палаццо с садом и как это… лабораторио… мастерской. Выполняет заказы на лекарства и средства для красоты, делает ароматные свечи и духи. Вот этому ремеслу он меня и стал учить. Но после приюта я был несносным сорванцом, просто ужасным.
– Почему? – удивился бастардо. – Разве вы не были ему благодарны?
– Был, – улыбнулся Лучано. – Но я никак не мог поверить, что он взял меня насовсем, понимаете? Один из лучших мастеров Верокьи, совладелец торгового дома «Скрабацца и сыновья», зельедел, к которому приезжают посоветоваться знаменитые целители, – и я, безродный подкидыш.
В памяти вспыхнуло, как он впервые увидел сад мастера. Огромный, полный красок и запахов, так что голова закружилась. И по этому саду можно было ходить! В любое время! Нюхать траву и цветы, трогать влажную душистую землю, мять ее в пальцах, закрывать глаза и дышать, дышать…
А еще у мастера были книги! Огромные и совсем небольшие, с непонятными письменами и кучей картинок, которые неделями разглядывай – и все равно найдешь новую. И лаборатория со множеством стеклянных, металлических и деревянных устройств! И еда… Кухня без замка на двери! Понятное дело, Лучано скорее руку бы себе отгрыз, чем взял в доме грандмастера хоть кусок хлеба без разрешения, но корзина, в которой на столе просто так лежат булочки, – это само по себе чудо!
И, глядя на все это, он чувствовал себя самозванцем. Драным помоечным котенком, которого взяли в дом из прихоти, но вот он уронит что-то, разобьет или поцарапает драгоценную обивку мебели… И рука, которая только что гладила, сожмется на загривке, мир перевернется – и облезлый котеныш полетит на жаркую, каменистую и голодную улицу.
А раз так – чего стараться? Дурное упрямство кипело где-то внутри, по ночам прорываясь беззвучными злыми слезами в подушку, а днем Лучано словно сам Баргот под руку толкал. И каждый раз, уронив хрупкую пробирку или дорогую фарфоровую чашку, сломав метлой для подметания дорожек редкий цветок в саду, он с вызовом смотрел на мастера в упор, плотно сжав губы. Ну же! Когда ты перестанешь прикидываться добрым?! Добрых грандмастеров не бывает! Да и просто людей, пожалуй, тоже.
Чувствуя, что перерыв в рассказе затянулся, он снова улыбнулся, но в этот раз улыбка вышла чуть неловкой, потому что бастардо на нее не ответил, напротив, посмотрел сочувственно.
– А еще у мастера жили кошки! – продолжил Лучано. – Собственно, и сейчас живут, просто другие, уже не те. Мастер иногда подбирает уличных кошек и котов, самых облезлых и худых, лечит их, откармливает… Ну, надо же на ком-то пробовать лекарства от чесотки и лишая! Можно и на людях, но… в общем, кошек он просто очень любит. Когда я к нему попал, в доме их было три. Толстые, как поросята, мохнатые, а уж наглые, как… сборщики налогов, – заменил он в последний момент сравнение с гулящими девками, но синьорина все равно хихикнула. – Мастер обожал их и пускал гулять повсюду, кроме мастерской, а одной из моих обязанностей по дому как раз и было подметать там пол и мыть посуду. Сущие пустяки по сравнению с приютом, я и за работу это не считал. Но все равно то бросал мензурки грязными, то не оттирал пятна… То вместо булочек, за которыми меня посылали, тратил деньги на уличный балаган, а потом врал, что у меня их украли. И все время ждал, когда же мастер разозлится и меня выгонит.
– Бедный… – вздохнула синьорина и задрала голову, ухитрившись посмотреть в глаза Лучано. – А ваш мастер вас не наказывал?
– Сначала нет. Это меня больше всего и удивляло.
Лучано запнулся, потому что веселая история про кошек, артефакторный ларь и печенку вдруг вывернула в какую-то другую сторону, совсем неожиданную.
– Но потом и у него терпение кончилось, конечно, – усмехнулся он. – Когда я разбил очередной флакон с духами, мастер меня поймал, перегнул через колено, сдернул штаны и так всыпал ремня! О-о-о, я потом неделю чесался!
– Заслужил, – бросил Вальдерон, а магесса снова сочувственно вздохнула.
«Идиотто, – через годы всплыл в памяти голос Ларци, в котором усталости было куда больше, чем раздражения. – И долго ты еще будешь чудить, паршивец? В казармы хочешь? Хвост от дохлой кошки тебе, а не казармы. Я из тебя, поганца, человека сделаю…» Голос был подозрительно мягким, и Лучано как-то сразу проникся! Понял, что человека из него сделают, хочет он того или нет, но лучше не мешать мастеру в этом благом деле.
И ледяной карцер в казармах, куда сажали провинившихся после жестокой порки, показался далеким сном.
– Еще как заслужил, – согласился Лучано. – А главное, мне сразу так полегчало! Ремень – это же пустяки! Ремнем отцы наказывают сыновей! Вот тут я и поверил, что меня не вернут обратно. И до того проникся, что решил быть самым лучшим подмастерьем на свете. Так старался! Мыл и чистил до блеска все, даже то, что не просили. На рынок был готов бегать хоть по три раза в день, а уж двор и дорожки в саду выметал – ни пылинки не было! Ну и перестарался однажды. Мастер проводил опыт с розовым маслом. Знаете, оно очень сильно пахнет! И мне было велено и самому в эти дни не ходить в мастерскую и, главное, не пускать туда кошек. Но вы вот знаете, как не пустить кошку туда, куда ей нельзя ходить?!
– Никакой надежды, – согласился Вальдерон задумчиво, и его глаза опять как-то подозрительно блеснули, когда бастардо почему-то окинул взглядом самого Лучано. – Значит, кошки вас и подвели?
– Один кот, – вздохнул Лучано. – Огромная серая скотина по имени Мышьяк! Пролез каким-то образом в окно, я кинулся его ловить… В общем,
