Мертвым можно всё - Евгения Соловьева
Плечи и голова магессы подрагивали под ладонями Лучано, Вальдерон тоже ухмылялся, но с пониманием. Ох, явно бастардо сам в детстве не был паинькой…
– Уж поверьте, – снова вздохнул Лучано, – столько розового масла – это вам не шутки! Отмывай не отмывай – толку никакого. Да и масло дорогущее! Мышьяк своими совиными глазищами на меня сверкнул – и снова в окно, а я перепугался до смерти, всякое рассуждение потерял. За те деньги, что это масло стоило, мастер мог бы пять толковых подмастерьев на несколько лет нанять! И куб еще разбился… Понял я, что поркой не отделаюсь, и забился куда подальше, а самым далеким оказался подвал, где стоял артефакторный ларь. Такой, знаете, где холод внутри. Здоровенный! Мастер Ларци в нем печенку хранил для котов. Чтобы в доме всегда имелся запас, а то, не дай Всеблагая, котики голодными останутся. Вот я в этот ларь залез, изнутри закрылся и принялся ждать неизвестно чего.
– Ой, – сказала магесса. – У нас такие лари в лабораториях стоят. В них трупы для исследований хранятся. Они же на защелках!
– Именно, – кивнул Лучано. – Захлопнуть-то я его смог, а вот открыть изнутри уже не получилось. Тут-то я понял, что все. Покричал, поколотился изнутри, а потом… уснул. На холоде быстро засыпаешь! Говорят, самая легкая смерть. Хотя я теперь совершенно не согласен! Как вспомню ту реку!
Его снова передернуло. Бастардо молча и снова с явным сочувствием кивнул.
– Ну и как вы выбрались? – негромко поинтересовался он.
– Да никак, – пожал плечами Лучано. – Кошки меня спасли. Когда мастер Ларци понял, что случилось, начал меня искать. А проще всего это было сделать по запаху. Мы же с Мышьяком пропахли насквозь! Вот мастер сначала нашел эту пушистую скотину в саду, потом вернулся, прошел по розовому следу до подвала… А там ему в голову не пришло, что я такого дурака свалял! И ушел бы он от ларя обратно, да кошки возмутились, начали орать, бегать вокруг и драть ларь когтями. Не иначе решили, что я на их законную печенку посягаю. Вот мастер понял, что дело неладно, открыл ларь, а там…
«А там был я, – подумал он. – Уже засыпающий от холода, ни мозги, ни язык не ворочались… И Ларци молча потащил меня в горячую ванну и принялся отмачивать, растирать, поить снадобьями. Зато как он потом возмущался! Человек, от взгляда которого трепетали старшие мастера гильдии, ругал меня на все лады, а я слова сказать не мог. Потом он утомился и уже с безнадежным спокойствием спросил: «Ну и зачем ты это сделал, мальчик мой? Объяснить хоть можешь?» «Не хотел… в казармы… – шепотом выдавил я, дрожа от холода в горячей ванне. – Я думал… за такое…» «Идиотто, – вздохнул Ларци. – Как есть идиотто. Ну сколько раз тебе повторять, что в казармы ты не вернешься? Что, не веришь?» Я помотал головой и еще тише выдавил: «А если я совсем что-то такое сделаю… такое… ну такое!» «Совершенно непростительное? – серьезно уточнил Ларци, и я молча кивнул. – Ну, тогда я сам тебя убью, – сказал он. – Собственными руками. Этому веришь?»
И я закивал, чувствуя, как ледяная глыба где-то внутри тает, а губы тянутся в искренней счастливой улыбке. Я поверил! И какая же безмерная благодарность затопила меня тогда… Потому что смерть – это нестрашно! Страшно вернуться в казармы или снова нарваться на кого-то вроде мастера Алессандро. А смерть, да еще от этих рук, что поили меня горячим шамьетом… Это будет совершенно правильно!»
– Б-бедненький… – проговорила магесса, безуспешно борясь со смехом. – Но вас больше не наказали?
– Да нет, – усмехнулся Лучано. – И даже не выпороли. Мастер, правда, кричал, что заставит меня самого эту пропахшую розами печенку слопать. Но это он только грозился. Коты же от нее наотрез отказались, да и ларь пришлось поменять. А уж мастерская еще год благоухала, как самый дорогой бордель… Прошу прощения, синьорина!
– Н-ничего, – сквозь смех успокоила его магесса. – Хорошо, что все так закончилось, правда?
– Правда, – согласился Лучано и, с сожалением оставив почти высохшую мягкую гриву, обошел сидящую магессу, сев у костра. – Только печенку я с тех пор не слишком люблю. Пожалуй, как и розы вообще. Хорошо, что в саду мастера Ларци их нет.
– А я люблю розы, – вздохнула Айлин. – Однажды мне подарили целую корзину роз, представляете? А потом еще веточку белой розы, с двумя бутонами… Как же это было красиво, если бы вы только знали!
Она замолчала, глядя в костер нежно и мечтательно, но прежде, чем Лучано заверил, что столь прекрасная синьорина заслуживает не корзины, а целой поляны роз, вдруг встрепенулась и хихикнула, добавив:
– А еще розы очень удобно зачаровывать. Однажды на моем первом курсе мы с Даррой и Саймоном зачаровали розу. Ой, что тогда было! А еще… – Она зарумянилась и покосилась на бастардо. – В этом году мы сдавали экзамен по проклятиям, и мэтр Денвер… он вел проклятия у нашего курса, понимаете? Так вот, мэтр Денвер поручил всем просто выучить и наложить по проклятию, а мне – составить авторское, потому что мэтр Бастельеро, наш куратор, мастер проклятий! А мне… – Она вздохнула и доверчиво призналась: – Мне совсем не удаются проклятия. Даже накладывается одно из трех, а уж самой составить… Я честно пыталась! Но у меня все никак не выходило, и я так расстроилась, что решила отвлечься! И одолжила у соседки итлийский роман. «Замок любви», – уточнила она, покраснев, и Лучано едва не присвистнул.
«Замок любви» даже в Итлии прославился фривольностью! Насколько же свободные нравы в этой их Академии? Бастардо же, судя по невозмутимому лицу, название вовсе ничего не сказало. И хорошо, пожалуй, что не сказало, хватит с Лучано неожиданностей от синьорины Айлин!
– Весьма примечательный роман, – согласился он вслух. – И что же?
– И там я нашла великолепный материал для проклятия! – воодушевленно откликнулась магесса. – Понимаете, там… Вы ведь его читали, да? Все эти мириады бабочек в животе прекрасной Джульетты или расцветшая роза в ее лоне…
– Прекрасные аллегории, – кивнул Лучано, теряясь в догадках, в чем именно эта невозможная девица нашла материал для проклятий? – Но, должен признать, я все еще не понимаю.
– Бабочки! – хихикнула магесса. – Лучано, вы когда-нибудь ловили бабочек? Они царапаются. У них жесткие лапки, а еще усы, мохнатое тело, даже если не говорить о крыльях! А розы? У них ведь шипы! Кстати, когда бутон раскрывается, то… основание венчика тоже жесткое!
Лучано вспомнил бабочек, прилетавших в сад к мастеру Ларци. Ловить их ему, правда, не доводилось, но иногда бабочки, опьяненные запахами цветов, садились на руки или на волосы, важно складывали и снова разворачивали крылья – не хуже, чем павлин в палаццо дожа – хвост, и это действительно было слегка щекотно, но приятно!
«На руке, – невольно подумал Лучано. – А в животе это должно быть… хм… да еще и мириады! Нет, если подумать, то проклятие и в самом деле страшное. Ну почему, почему автор не мог ограничиться одной, в крайнем случае – двумя-тремя бабочками? Сдались ему эти мириады!»
– Полагаю, экзамен вы выдержали с блеском? – поинтересовался он уже вслух.
Вот мастер Ларци непременно оценил бы и необычный подход, и работу с материалом, но кто знает, каковы мэтры в их Академии? К примеру, грандсиньор Бастельеро вовсе не походил на человека, способного оценить изящество подобного решения!
– Ну, мэтр Денвер остался не слишком доволен, – вздохнула
