Отвергнутая жена - Мартиша Риш
- Угощайся, Жулик, - Паул отдал колбаску псу, распутал веревку и вернулся в свою келью обратно.
Ему было над чем подумать. Выходило так, что у мыша и пса будто бы отрасли крылья. Но такого же не может быть? Или может? И зачем приходил отец вышивальщицы? Он-то этой ночью явно не спал. И не спросишь, уж больно опасно поблескивал новой заточкой топор в руке мужчины. Старик неспешно позавтракал перед обычной своею молитвой. Обвел взглядом скудные припасы еды. Раз подарков от горожан ждать в ближайшее время не приходится, стоит прогуляться до лавки. Купить себе немного хлеба, да вяленого мяса про запас. С этой мыслью Паул сунул руку в кошель. Монеты обожгли его пальцы. С большим удивлением старик вынул руку из кошеля, высыпал его содержимое на стол. Деньги как деньги! Пчелы нет, ужалить его было некому. Только пальцы об этом, похоже, не знают. Паул рискнул дотронуться до серебряного кругляшка. От ногтя повалил дым, руке вновь стало невыносимо больно. А на монете зияла выплавленная дыра.
- Так и похудеть недолго. Как теперь в лавку идти? Ну, ведьма! Впрочем, покуда есть кому идти в лавку, я ей благодарен. А монету можно и не брать в руку, достаточно высыпать ее из кошеля на прилавок. Сдачу все одно дадут медяками.
Многие стражи покинули замок. Наемники не слишком-то любят рисковать своей жизнью зря. Горожане со страхом вглядывались в даль, прислушивались, не скачут ли по дороге лошади. И все же жизнь текла своим чередом. Паулу казалось, будто бы герцог Улисский начисто забыл о своих новых землях, не собирается их навестить. Старик затаился. Он думал, то и дело поглядывая на драгоценные скляночки с зельем, и никак не решался сделать выбор. Смо́ленск пал, скоро придёт черед замка. Их атакуют, горожан защитить будет некому. Стражников почти не осталось. Люди обречены.
Но разве он вправе решать за других, жить им или нет? И если жить, то жить почти вечность. Наконец, в одну из бессонных ночей, Паул решился. Многих он знал со дня крестин, сочетал браком, слушал исповеди... Как сложить на груди руки, когда можешь помочь? Хорошие люди должны жить долго. Остальным – бог судья. Ему решать судьбы людские. Паул заглянул в каждый дом, который посчитал достойным. И таких домов набралось не мало, скорей много. Благо город был не велик. Двадцать семей всего лишь. Вороват седельшик, но куда без него? Кузнец опасен, как разозлится. Но не станешь же жить без гвоздей? Паул кропил зельем сладкую сдобу, потчевал всех без разбора.
Город жил своей жизнью, покуда в одну из ночей стены замка не атаковало князево войско. Горожане приняли вызов, как смогли, попытались отразить атаку. В ход шло все, что только могло. Вилы, кирки, простые дубины... Паул был там. Гибли целыми семьями. Мужчины, подростки, женщины.
- Граница пойдет по лесу! - объявил священнику князь. Паула не тронули, его спасла ряса.
- На все воля бога, - улыбнулся старик. Приезда Улисских можно больше не опасаться. Швеция - не Русь. Они теперь живут в разных странах.
- Где казна?
- Ее разорил герцог Улисский. Замок принадлежал ему.
- Значит, в его землях нас ждет большой куш.
- На все божья воля. Только не трогайте моих книг. Молю вас.
- Не тронем.
Горожане поднялись ночью. Все они помнили, что было днем. Разбрелись по своим домам. Всюду слышны были счастливые возгласы.
Войско князя надолго не задержалось. Город продолжил жить своей жизнью. Засевались поля, мололось зерно. Только в полночь, да несколько дней после, люди отсиживались по домам. О том, что творилось в эти ночи, молчали.
Вскоре город еще раз оказался захвачен. На сей раз досталось скоту. Женщина ревела над лошадью, у которой была рана на ноге.
- Помрет, кто поле распашет? Чем детей кормить стану?
Пауль без раздумий дал зелье скотине.
- Еще раз обожрет мою яблоню...
- Не обожрет, она смирная была.
- К утру встанет. Только жеребят больше не принесет.
- И не нужно. Корове только не давай. Не станет телят, не будет и молочка.
Еще много раз город бывал захвачен. Переходил из рук в руки, словно женщина легкого поведения. Замок осыпался в руины. Город стал называться селом, а потом и просто деревней. Местные противились этому статусу, но кто же спросит у них, как правильно называть двадцать простых дворов? Хоть и у развалин старинного замка. Чужаки здесь вовсе не приживались. Кругом возникали новые поселения, время постепенно стирало их с карт. И только люди по-прежнему жили, радуясь каждому счастливому дню. А их было много. Скот все та же пасся. Дорога тонула в грязи. Фахверковые дома сменились бревенчатыми, обраосли кирпичом снаружи.
Эпилог
- Хоть бы асфальт постелили! Грязи по колено!
- Вы к кому? - осведомился мужчина с удивительно прямой осанкой.
- Ветстанция! Скот приехали проверять. Сколько убыло, сколько прибыло. В прошлом, две тысячи девятнадцатом году числилось двадцать лошадей.
- Сколько было, столько и осталось – это что касается лошадей и овец. Вот с коровами...
- Отгоните свой джип с дороги. Как вас там?
- Попов Павел Иванович.
- Предки священниками были?
- Можно и так сказать, - пожал плечами мужчина.
Он только выехал со двора, чтоб проведать могилу Герберта. Весна, ручей разливался недавно, могло и подмыть. Но ведь это можно сделать и завтра? Тем более, что неделю назад камни лежали как надо, чуть только раскатились. Павел тогда не полез особо, не стал пачкать кроссовки. Так, пару камней только уложил понадежней.
Это сегодня он был в добротных своих сапогах. Еще при царе шились, при последнем. Теперь таких не делают. До завтра точно дело потерпит, все равно там никто не ходит. Глухомань, у бога за пазухой, можно сказать, живут. И власти над ними никакой нет. Раз в год заедут ветеринары, пересчитают скот, вот и вся власть. Ни участкового, ни судьи нет. Своим умом живут деревенские.
Тем временем вдоль ручья шли геодезисты, измеряли поле. Здесь вот-вот должен был вырасти коттеджный поселок. Бригадир издали заметил кучу
