Драконье наследство - Жанна Лебедева
– В Лино? – спрашивает Робби.
– Да. Предлагать отдохнуть не надо. Я не смогу, даже если захочу. Даже если лягу сейчас на диван и закрою глаза. Не получится ничего…
– Я и не собирался тебя отговаривать. – Робби выкатывает на дорогу свой байк, садится, заводит мотор. – Есть другое предложение. Поедем на моем вместе. По дороге и отдохнешь.
– Ладно. – Эрин забирается назад, надевает шлем, обхватывает Робби за пояс. Зевает. – Заскочим в круглосуточный за энергетиком?
– Куда именно?
Прежде чем ответить, Эрин лишь на секунду прикрывает глаза и тут же упирается лбом между лопаток спутника, прямо в крону вышитого на его плаще Древа Жизни. И не видит, не чувствует, как Робби вытягивает перед собой руку, разглядывает собственную кожу, на которой пляшет, мерцая, чешуйчатый узор.
– Спи, – говорит он Эрин. – Люди слишком хрупки для долгой бессонницы, даже такие сильные, как ты.
Он стряхивает с кончиков пальцев себе за спину остатки силы. Ему хватает их, чтобы надежно примагнитить пассажирку к собственной спине. Теперь она не упадет, даже если будет крепко спать и разожмет руки. И еще немного силы Робби тратит на себя. Пусть драконы и выносливее людей, за рулем бессонной ночью дополнительный стимул не помешает и ему тоже…
***
В Лино Стена кажется особенно высокой. Какой-то покосившейся, словно собравшейся падать. Ветхой и одновременно могучей. В сколах выросли кудрявые деревца. Они отражаются в воде искусственного озера.
Вспарывает небо рассвет.
Озеро большое – дальнего берега не видно. Вернее, неясно, где там берег, а где очередная резьба островков и полуостровков. Длинная коса ползет вдаль. На ней стройным рядом выстроились мощные вязы. За косой из воды поднимается в дымке тонкая башенка какого-то затопленного строения.
Сам Лино – крошечный поселочек, выросший вокруг места песчаной добычи. Даже старый земснаряд лежит на боку у берега, как издохший динозавр. На его ржавом остове гнездятся чайки. Шум мотора будит птиц, и вскоре все воздушное пространство вокруг заполняет какофония надрывных воплей.
Эрин сонно возится на месте, вскидывает голову, глухо гудит из глубины шлема:
– Дай мне пять минут… Припаркуйся за урной, я там всегда паркуюсь… Два энергетика, и я в норме… С собой еще парочку, чтобы утром… И булку с сыром. Две. Четыре…
– Мы уже приехали. В Лино.
– Что? – Эрин моментально просыпается, оглядывается по сторонам. – Точно, Лино. А я, походу, всю дорогу продрыхла.
– Выспалась?
– Ага.
Они доезжают до крошечного сквера у основания косы. Оставляют байк на стоянке. Утро расцвечивает небо и воду крапом холодного золота. Тянутся тени от деревьев, и еще одна тяжелая тень пролегает на лице Эрин.
– Что с тобой? – замечает Робби. – Ты как будто не рада этому месту?
– Не рада, – подтверждает Эрин. – Мы приезжали сюда с отчимом и мамой. Они ссорились из-за отчимовых закидонов, а доставалось мне. Хорошо, что мама наконец-то развелась с ним. Он никогда ее не уважал, не считал за человека. Она была для него просто красивым приобретением, а я – неприятным довеском…
– Теперь стало лучше? – спрашивает Робби.
Эрин кивает:
– Да. Я перестала чувствовать себя ничтожеством. Перестала втайне завидовать окружающим. Тем, в чьих семьях все иначе.
– Иначе – это как?
– По-разному. Вот у одногруппницы моей, Алисаны, например, мама – лучшая подружка. И рядом с ней можно говорить обо всем. О любимой музыке, о проблемах, о планах на жизнь. Говорить и знать, что тебя не высмеют, не осудят и не одернут. Не скажут, что твои мысли о собственной жизни – полная хрень.
– Это странно, – невольно выдает Робби. – Никак не могу привыкнуть к этому…
– Что конкретно в моих словах тебя удивило? – спрашивает Эрин.
– То, что люди живут семьями. Всегда вместе.
– Ну, не все. И не всегда… А за Стеной по-другому?
– Я не помню. – Робби задумчиво смотрит на водную гладь. – Но чувство такое, что за Стеной у нас была не совсем жизнь. Нечто иное.
– Как-то слишком мутно. – Эрин жмет плечами и зовет спутника на косу. – Идем. Надо добраться до дальнего края, там будет видно.
Они идут сквозь прохладный пестрый сумрак. Дорога ныряет в густые заросли кустов. У Стены летнее буйство красок. Под ногами утрамбованная колесами земля. На косе стоят дома. С берега их видно не было, но теперь серые крыши мелькают в прогалах за деревьями. Узкие огородики обнесены символическими заборами. Лодки лежат у дощатых причалов, и шуршат тростники.
– Чувствуешь в воздухе? – спрашивает Робби.
– Что?
– У травы и деревьев запах силы…
Эрин принюхивается.
– По-моему, это обычная весна, которая вот-вот перерастет в лето. Прости, но я не знаю, как должна пахнуть сила.
– Древесиной, землей и впитанным листьями светом, – отвечает Робби. – Я помню.
– Магию порождает дерево? – предполагает Эрин. Заходит спутнику за спину, разглядывает вышивку на его плаще. Догадка рождается сама собой. – Древо Жизни?
– Должно быть. – Робби хмурит брови, напрягает память. – Не помню. Совсем ничего не помню. Древо… Для меня это лишь символ. Думаю, я никогда его не видел вживую.
– За Стеной оно не растет, выходит?
– Выходит. Скорее всего…
Сначала заканчиваются дома. Потом кусты и вязы. Потом земля. Остается лишь чистый желтый песок, уходящий в озерную глубину, как стрела. Острие указывает на неказистое сооружение из темного камня. Солнечные лучи вырисовывают тенями остатки обколотого символа, рядом с которым намалеван краской кривой номер.
– Видишь?
Эрин показывает на развалину.
– Это… – Робби щурит глаза, выискивая в пляске теней и трещин скрытый смысл. – «Корень».
– Корень тринадцать?
– Корень тринадцать. И хрен знает, что это значит.
Чтобы добраться до торчащей из воды постройки, приходится арендовать у местных лодку. Бабуля-рыбачка в закатанных до колен джинсах и яркой ветровке забирает мелкую купюру. Снимает с цепи навесной замок, освобождая старую лодчонку.
– Туристы, штоль? – интересуется дежурно.
Эрин подтверждает:
– Ага. Старую башню в озере глянуть хотим.
– Вы там осторожнее, ребятки, – предупреждает бабуля. – Снаружи глядите, а внутрь не лазайте.
Эрин воодушевляется:
– А что, можно внутрь пробраться?
Робби тихонько толкает ее
