Над словами (СИ) - Иолич Ася

Она обмерла, потом опомнилась и кинулась было в комнату, но тут же Луси вылетела оттуда с белым лицом и бросилась вниз по лестнице.

Аяна обернулась на дверь и побежала следом, чуть не упав с лестницы.

– Что там? – с ужасом крикнула она, ловя Луси за подол. – Стой! Луси?!

– У неё... – пробормотала Луси, глядя на Верделла, который выскочил, всклокоченный, из своей спальни и непонимающе глядел на них. – У неё... нет зубов... и на голове... Это... Глаза... И без волос...

Её колотило, и руки тряслись.

– Я поставила поднос, а она обернулась... – прошептала она. – Там...

– Так, – сказал Верделл, хватаясь за виски. – Так. Погоди.

Он резко повернулся и зашагал наверх по лестнице.

– Стой! – крикнула Аяна. – Мне сказали, не заходить без стука! – Она кинулась за ним, подбирая подол. – Она робкая! Ты поклялся вчера!

Верделл остановился и развернулся к ней, хватая за плечи.

– Я не просто хочу посмотреть, кого мне подсунули, кира, – сказал он, мучительно морщась. – Я был пьян, но это не отменяет моей клятвы. Я хочу понимать, во что вляпался.

Он осторожно отпустил её, серьёзно глядя в глаза.

– Если у неё действительно такие скверные увечья, представь, как она сейчас переживает из-за крика Луси. Просто представь, что при виде тебя вот так кричат. Понимаешь? Я не пожелаю и врагу такого, а тем более жене, которую защищать поклялся. Но мне нужна твоя поддержка. Мне теперь тоже страшно, – признался он.

– Что за шум? – спросил Конда, выглядывая. – Айи?

– Луси говорит, там всё плохо, – тревожно сказала Аяна. – Прикрой рубашкой свою расписную спину и поддержи нас. Луси кричала при виде киры Салке.

– Даже так? – поднял бровь Конда. – Что же она... Сейчас.

Верделл замер у двери, не решаясь войти, и Аяна подошла ближе, но с удивлением остановилась.

– Дует, – сказала она, глядя вниз. – Сквозняк. – Она с ужасом подняла глаза на Конду. – А что если...

Верделл распахнул дверь и ворвался в комнату.

– Где она? – воскликнула Аяна.

– Там, – сказал Верделл, показывая пальцем на открытое окно, к которому от кровати тянулась гирлянда из простыней и фиолетовых занавесок, привязанных к опоре балдахина. – Вылезла в окно!

Конда развернулся и огромными шагами понёсся по коридору, и Аяна с Верделлом кинулись за ним, через двери в сад, мимо испуганной Луси, которую Вараделта утешала, держа за руки.

– Лови! – заорал он, бросаясь за девушкой в красном платье и накидке, которая была уже почти возле ограды. – Верделл!

Тот бросился наперерез. Аяна спешила за ними, удивляясь проворству киры Элфрианэм. Кадиар говорил о темнокожих девушках с юга, которые ездят верхом и стреляют из лука, и сами гибкие и страстные, но покорные благодаря воспитанию. Похоже, кира Салке соответствовала описанию лишь... частично.

– Стой! – крикнул Верделл, хватая Элфрианэм за руку. – А ну, стой!

– Пусти! – крикнула она из-под красной накидки. – Не касайся! А-а-а-а-а!

Верделл на миг отпустил её, хватаясь за виски, и она моментально бросилась в сторону боковых ворот.

– Стоять! – Он обогнал её, хватая за плечи. – Не ори! Голова раскалывается!

– Верделл, ты делаешь ей больно! – воскликнула Аяна.

Он вдруг резко остановился и вгляделся в затянутое тёмной тканью окошко в накидке, потом схватился за алую ткань и резко дёрнул наверх.

– Отдай! – заорала кира Салке, прыгая за своей накидкой. – Отдай...

Аяна замерла. Кира Салке, которая вдруг тоже остановилась, вглядываясь в лицо Верделла, явно не была южанкой. Прядь волос, что выбивалась на затылке из-под плотного светлого платка, который оказался под накидкой, напоминала цветом небелёную кудель, а кожа была светлой, почти молочной.

– Верделл... – пробормотала Элфрианэм... – Верделл!!!

– Лойка... Лойка! – воскликнул Верделл, ощупывая лицо Элфрианэм. – Лойка!!!

Лойка медленно обернулась, закрывая лицо ладонями.

– Айи... Конда, это ты?! Как вы...

Вода в купальне, прохладная, освежающая, румянила лицо. Лойка отплёвывалась, протирая чёрные от угля зубы пальцем и размазывая по лицу жуткие пятна сажи вокруг глаз.

– Воло с этим капитаном нашли меня и всё время спорили, куда девать. И я подслушала, что в Ордалле меня ждёт комната без права выходить в сад. И я сбежала. Пряталась два дня, потом голод стал невыносимым. Встретила рыбаков, и они привели меня в тот дом и сказали, мол, вот, нашли... На меня вышел посмотреть кир и сказал, что приютит меня. Заплатил рыбакам десять монет, и они ушли, довольные. Айи, можно мне поесть? Меня накачали их этой травой вчера... Теперь есть дико хочется.

– В общем, кир заплатил им, – сказала она чуть позже, доедая яичницу. – Там быстро выяснилось, что я не мальчик, и я жила взаперти, пока мне не надоело. Я сбежала и на попутной телеге добралась до Ровалла. Ну, как пацан. Наболтала там... В Ровалле я нашла корабль до Ордалла и залезла на него ночью, а когда все спали, выходила поесть. Меня, видно, заметил кто-то из команды, и начались слухи о каком-то бледном духе, который пришёл отмстить за сестру... В общем, я сидела там три дня, а они начали искать ещё и вора, потому что я таскала еду. Есть очень хотелось. Они обвиняли друг друга в воровстве, потом перессорились, и я ушла с корабля. Заснула на телеге с соломой, а проснулась в большом огороженном дворе, и на меня все смотрели как на трёхрогую корову из-за кожи и волос. Кир вышел и посмотрел на меня, потом тоже сказал, что приютит. Мне сказали, что помогут устроиться в жизни. А потом они обнаружили, что я девчонка. Мне выделили три комнаты, выпускали гулять, и со мной везде ездила наставница. Айи, видела бы ты мою кобылу! Красивее я не встречала лошадей. Мне постоянно говорили, что вот-вот, и я стану самостоятельной. Наставница хвалила мою меткость и поражалась, как я могу держаться без седла, и всё нахваливала, какая я послушная. А потом кир Ота сказал, что нашёл для меня возможность устроиться в жизни, и меня перевезут в эйнот. Он что-то намекнул про дом с садом и море. Я обрадовалась, потому что в Кварайше и Ровалле всё огорожено, с такими, знаешь, шипами... Жуть. Я уже немного разобралась, как там всё устроено, и думала, что меня отправят капойо к какой-то госпоже. Но мы не доехали. Мы вышли посреди дороги, и мне сказали надеть красное, показали красную клетку и сказали: "Лезь!". Дело явно жареным запахло, потому что меня схватили за руки, и я пырнула ножом того мужчину и ломанулась в кусты. Там их вообще мало, но мы остановились посреди рощи, так что мне повезло. Я бежала, а потом залезла на дерево и спряталась. Поймала пару каделе. Пожарить хотела. Кто же знал, что это дерево так хорошо загорается!

44. Очень много вкусных почтовых голубей

Аяна с ужасом взглянула на Конду, и он развёл руками.

– Я просто подула, и вся роща за какие-то минуты полыхала. Я выбежала на дорогу. Оказалось, меня всё это время искали. Они были в ужасе... это какое-то дорогое дерево, и род Мар был в связях с родом, кому эта роща принадлежала. Мне объяснили, что я натворила дел. Запихнули в эту клетку и сказали, что выдают замуж в род Рэн и что я теперь Рэн. Оказывается, кир Ота меня записал своей побочной дочерью, и получил за меня неплохие такие деньги. Я пыталась протестовать, но никто не слушал. Меня привезли с музыкой, под которую только хоронить впору, и сунули в комнату, где всё красное. Сказали, сейчас твой муж придёт. Я прямо остолбенела. И он действительно пришёл. Сказал, что я красивая, и полез ко мне с руками, и я схватила кочергу и отметелила его... а потом схватила столовый нож и сказала, что если он подойдёт ко мне ещё раз, я отрежу ему... всё. Он испугался и попросил не резать, тогда я пнула его и ударила по голове, и прибежала его мамочка и начала орать, что мне отрежут уши. Но его отец сказал, что я им слишком дорого обошлась, учитывая рощу и связи, и он не даст калечить меня, а потом сказал, что найдёт, кого осчастливить таким подарком. Меня заперли в комнатах, и я сбежала из окна, но меня поймали, а потом приставили охранника, чтобы я не калечила этого... мужа и других.