Одна на двоих. Истинная для вампиров - Ариана Миллс
Что ей теперь делать? Как она могла ориентироваться в коварном мире материнства, скрывая тёмную тайну, которая грозила поглотить её целиком? Вопросы кружились в её голове, как водоворот, и каждый из них был страшнее предыдущего.
Воспоминания об Элиасе и Кае иногда всплывали в её сознании, словно призрачные видения, преследующие её в уголках разума. В такие моменты на Алю накатывала новая волна отчаяния, угрожая утащить её под свой безжалостный поток.
Она жаждала снова оказаться в их объятиях, почувствовать теплоту их любви. Притвориться, хотя бы на мгновение, что всё вернулось на круги своя — что она не сделала выбор, бросив их, оставив позади жизнь, которую они построили вместе. Но даже когда тоска усилилась, Аля знала, что это бесполезно. Она переступила черту, за которой не было возврата, и цена её тайны была уплачена сполна — в виде ребёнка, о котором она не могла рассказать, и любви, которой она больше не могла открыто делиться.
Несмотря на бурю, бушевавшую внутри неё, Аля не могла отрицать глубокую любовь, укоренившуюся в её сердце. Это чувство было настолько сильным, настолько всепоглощающим, что граничило с благоговением. Эта крошечная жизнь, которая всё ещё формировалась в её чреве, уже захватила её воображение, её надежды и самые сокровенные чувства.
Положив руку на мягкий изгиб своего живота, Аля почти ощутила присутствие ребёнка, безмолвное признание их связи. В эти тихие моменты страхи и сомнения, преследовавшие её, отступали, сменяясь чувством цели и преданности, которые превосходили тайны и печали, определившие её путь.
Впервые с тех пор, как она узнала о своей беременности, Аля позволила себе представить будущее — не грандиозное и славное, а наполненное простыми повседневными радостями.
Недели превращались в месяцы, и изменения в Але становились всё более заметными. Её тело приспосабливалось к потребностям её нерождённого ребёнка, питая его насыщенной железом кровью, которая текла по её венам. Хотя она знала о рисках, Аля не могла устоять перед соблазном собственной сущности, наслаждаясь её вкусом как запретным удовольствием.
Когда дни стали короче, а ночи холоднее, Аля находила утешение в мерцающем свете свечей, их мягкий свет отбрасывал тени, которые танцевали на стенах её тускло освещённого святилища. Это был отдельный мир, царство, где границы между реальностью и фантазией размывались, а шёпот прошлого смешивался с обещаниями будущего.
Время текло, как песок сквозь песочные часы, и каждое песчинное зёрнышко означало ещё один день, ещё одну неделю, ещё один месяц молчания. Телефон, который когда-то был для неё связующим звеном с миром за пределами её одинокого существования, теперь пылился на тумбочке, а его экран был постоянным напоминанием о пустоте, оставшейся после Кая и Элиаса.
Их голоса, которые когда-то были симфонией утешения и поддержки, превратились в отголоски далёкого прошлого, затихающие в шёпоте забытых грёз. Аля цеплялась за воспоминания, лелея их, как драгоценные осколки разбитого зеркала, каждый из которых был отражением того, чего уже никогда не будет.
В тишине своего своей квартиры Аля плакала о любви, которую потеряла, о жизни, которую оставила, и о неопределённом будущем, которое простиралось перед ней, как бескрайние просторы неизведанной территории.
Шли недели и месяцы, живот Али постепенно увеличивался, и скрыть беременность становилось все труднее. Когда-то стройная фигура Али теперь была округлой и полной, что свидетельствовало о жизни, растущей в ее чреве.
Сидя в уютной обстановке своего дома, Аля поглаживала свой выпирающий живот, восхищаясь чудом творения. Несмотря на изоляцию и одиночество, которые часто окутывали её, как саван, она чувствовала глубокую связь с крошечным существом, растущим внутри неё, с искрой жизни, которую не могла погасить окружавшая её тьма.
В мерцающем свете свечей черты лица Али казались мягче, безмятежнее, как будто сам процесс вынашивания этой новой жизни начал преображать её изнутри.
Ритмичное дыхание Али, поднимающееся и опускающееся в такт нежным движениям внутри её живота, успокаивало, как колыбельная, наполняя комнату ощущением умиротворения. Глядя на свой округлившийся живот, Аля не могла не задаваться вопросом о поле ребёнка, цвете его волос, форме глаз. Каждый вопрос вызывал поток воображаемых сценариев, рисуя яркие картины будущего, которое ещё не наступило.
Погрузившись в раздумья, Аля провела пальцами по контуру своего живота, ощущая едва заметные изменения и движения, которые свидетельствовали о росте ребёнка. С каждым днём она всё больше чувствовала ответственность, обязанность защищать и оберегать эту невинную жизнь, какие бы трудности ни ждали её впереди.
По мере того, как на улице сменялись времена года, огненные краски осени уступали место ледяному холоду зимы, тело Али продолжало приспосабливаться к требованиям беременности. Её кожа приобрела тёплое золотистое сияние, свидетельствующее о жизненной силе, текущей по её венам. Однако за этим внешним проявлением здоровья и благополучия бушевала буря эмоций, угрожая поглотить её в любой момент.
Поздно ночью, когда в доме было тихо и темно, Аля позволяла себе поддаться этим бурям, изливая свои страхи, сожаления и отчаянное стремление к любви, которую она потеряла. Слезы текли по её лицу, смешиваясь с потом, выступившим на лбу, когда она сжимала свой округлившийся живот, ища утешения в единственном доступном ей источнике комфорта — в жизни, которую она носила внутри себя.
Холодным утром мелодичный звон дверного звонка эхом разнёсся по тихой квартире, вызвав у Али удивление и трепет. Она замерла, держа руку над дверной ручкой, и по её венам пробежала дрожь. Кто мог прийти в такой ранний час?
С нарочитой медлительностью Аля направилась к выходу, её движения были скованы тяжёлым бременем беременности. Когда она потянулась к ручке, её сердце забилось быстрее, стучась о грудную клетку, как птица в клетке, пытающаяся вырваться на свободу.
Она распахнула дверь, и в помещение ворвался холодный воздух, принося с собой запах влажных листьев и древесного дыма.
Перед ней, в дверном проёме, стояли двое, которых Аля меньше всего ожидала увидеть снова, — Элиас и Кай, отцы-вампиры её нерождённого ребёнка. Их внушительные фигуры отбрасывали длинные тени на пол, а их лица, искажённые беспокойством и гневом, казалось, проникали ей в самую душу.
У Али перехватило дыхание, и пульс участился, первобытный страх смешался с переполняющими её эмоциями, которые стали её постоянными спутниками. Она инстинктивно прижала руку к животу, словно защищая растущую внутри неё жизнь от напряжённой сцены, разворачивающейся перед ней.
— Ч-чего вы хотите? — сумела выдавить из себя Аля, её голос был едва громче шёпота, а разум лихорадочно обдумывал последствия их неожиданного появления.
