Западня - Ева Гончар
После этого, потушив свечу и лампу, со стоном утолённого желания он растянулся на одеяле — и в ту же секунду уснул сладким здоровым сном без тревоги и сновидений.
Пробуждение было таким же здоровым и сладким. С лёгкостью вскочить на ноги, потянуться до хруста, коснувшись ладонями потолочной балки… Оказывается, вот оно, настоящее счастье — быть свободным и сильным, как прежде, и знать, что ты хозяин своему телу и своей жизни!
Принцесса ещё спала, теперь она лежала на спине, во сне щёки её разрумянились, на губах играла едва уловимая улыбка — Феликс мимолётно приласкал взглядом свою гостью. В окна сочился жиденький свет зимнего утра, в доме стало прохладно, печь остывала, а дров рядом с ней больше не было — последние были потрачены ночью на обогрев бани. Физическую работу Многоликий любил, а потому, не откладывая, нашёл в сенях топор и отправился на поиски подходящего полена.
И так увлёкся, раскалывая на мелкие щепки здоровенный сосновый чурбан, что даже не заметил, как Эрика вышла на крыльцо. Только остановившись, чтобы вытереть вспотевший лоб, он ощутил, что на него кто-то смотрит. Обернулся — и правда, вот она, Принцесса, стоит на верхней ступеньке, в своей вышитой шубке и в сером капоре поверх распущенных волос, синие глаза сияют, улыбается, но улыбка почему-то слегка виноватая.
— Доброе утро! — воскликнула девушка, встретившись с ним взглядом. — Здорово у вас получается!
— Доброе утро, — неожиданно охрипнув, отозвался Феликс. — Выспались, ваше высочество?
— Ещё как! — она шагнула вперёд, но не ступила в сугроб, а заскользила над ним, как будто танцуя.
Многоликий впервые видел её летающей. До сих пор он летал вместе с ней, оба раза будучи едва живым — сначала от боли, потом от страха, — и, признаться, не слишком хотел повторения. Но когда тонкая девичья фигурка порхала и кружилась посреди сказочного снежного леса, это было волшебное зрелище!
— Вы созданы для полётов, — от всего сердца сказал он, когда она приблизилась и опустилась на утоптанный снег, чтобы стать с ним вровень.
Эрика шевельнула плечом:
— Наверное! — и смущённо проговорила: — Феликс, простите меня… я только сейчас поняла, что спутала вам все карты своим побегом. Если бы не я, вы бы уже плыли в Новые Земли, верно?
Опять она извиняется, несносная девчонка!
— Я же говорил, не смейте просить у меня прощения, — проворчал он. — Никуда бы я не уплыл, пока не убедился, что вам не грозит опасность.
Эрика открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент морозную тишину прорезало заливистое ржание. Беглецы одновременно вздрогнули и обернулись на звук. Из глубины леса выкатились маленькие сани, запряжённые мохноногой каурой лошадью в сизой попонке, промчались было мимо дома, но резко остановились неподалёку. Щуплый невысокий пассажир, крест-накрест обвязанный вязаной женской шалью поверх тулупа, выбрался из-под полости, вытащил за собой трость, помахал рукой Многоликому и Принцессе:
— Друзья мои, как я счастлив, что вас нашёл! — и заспешил к ним по протоптанной Феликсом тропинке.
Перед ними был предатель Пинкус собственной персоной.
Глава восьмая,
в которой Принцесса и Многоликий получают послание из прошлого, торопятся осуществить свои мечты и видят вещи такими, каковы они на самом деле
Будь Пинкус молод и силён, жизнь его, вероятно, закончилась бы в ту же минуту — Многоликий сохранил привычку оборачиваться медведем в моменты гнева. До сих пор поведение зверя всегда подчинялось человеческому разуму, но сейчас человек ощущал себя загнанным в угол. Он знал, что должен бежать, но как он побежит без Принцессы? И как он побежит вместе с ней, если негодяй старьёвщик привёл с собой королевскую стражу? В том, что дрянной старикашка пришёл ещё раз поживиться, Феликс не сомневался. Броситься на виновника своего провала, рвать на части дряблую плоть, упиваться вкусом крови… На глаза, предвещая беду, упала красная пелена.
Но Пинкус был дряхлым и слабым — это его и спасло. Напасть на него было то же самое, что напасть на ребёнка. В его бледном лице отразились такие искренние изумление и страх, что Многоликий, сделав шаг назад, медленно выдохнул и усилием воли подавил приступ ярости. Топор, впрочем, не выпустил.
— Дорогой мой, что с вами? — пролепетал старик, хватаясь за сердце. — Мне показалось, вы хотите меня убить!
Он пошатнулся и едва удержался на ногах, всем телом навалившись на трость, но Феликс не предложил ему руку. Ровным голосом подтвердил:
— Вы правы, я хочу вас убить.
— Пресветлые Серафимы, за что?! Разве я чем-то вас обидел?
— Вы ничем меня не обидели. Вы просто продали меня Короне. Сколько вам за меня заплатили? Десять тысяч?
Старьёвщик растерянно заморгал:
— Заплатили? За вас?.. Послушайте, я ничего не понимаю. Каюсь, я, действительно, был с вами не вполне откровенным… так было предписано. Надеюсь, вы не станете сердиться, когда я всё объясню. Но я никому бы вас не продал!
— Вы собираетесь продать меня ещё раз, Пинкус, — не слушая оправданий, отмахнулся Многоликий. — Десяти тысяч вам оказалось мало…
— Пинкус?! — подала голос Эрика. — Тот, кто…
— Да, тот, кто заманил меня в резиденцию вашего папочки. Именно этот человек сказал мне, что… — начал Феликс.
Но тут старик всплеснул руками, судорожным движением выпрямился — и отвесил Принцессе неловкий, но бесконечно почтительный поклон.
— Ваше высочество, умоляю извинить меня, что не сразу приветствовал вас, как подобает…
— Прекратите паясничать, — вспылил Многоликий. — Где люди Короля? Ждут вашего знака, чтобы выбежать из леса?
— Нет никаких людей Короля, о чём вы говорите?! — вполне искренне изумился Пинкус. — О! Я понял! Вас схватили, когда вы проникли в Замок… поэтому вас так долго не было, верно?
— Злыдни болотные, Пинкус, да как вы вообще меня нашли?!
— Друг мой, я всё расскажу, я больше не должен ничего скрывать. Но сначала поверьте: вас пленили не по моей вине. Если бы здесь не было её высочества, я решил бы, что это несчастный случай… Но она здесь, а значит, это перст Судьбы.
— Я хочу знать, что происходит, — молвила Эрика.
— Я тоже, — мрачно поддержал Феликс.
— Я здесь как раз для того, чтобы вы узнали… в этом и состоит моя миссия… — засуетился старик. — Только, прошу вас, позвольте мне войти в дом. Не стоит
