Сердце сокола - Галина Васильевна Герасимова
– Что-нибудь из вещей дочери у вас с собой? – бросил Финист, и мужчина поспешно протянул ему замотанную в плащ туфельку.
При виде детской вещички защемило сердце. Неужели убивцу чуждо всё человеческое, раз он не погнушался напасть на ребёнка? Я вспомнила холодные глаза Михея, его презрительный голос… Мог ли этот человек хладнокровно убивать?
Пока я размышляла, муж чаровал, стоя на крыльце, и всё, чем я могла помочь, обнять его, передавая часть силы. Колдовской ветер Финиста вплёлся в обычный и разнёсся по городу. Он заглядывал во дворы и подворотни, выискивая владелицу туфельки. Поначалу ничего не происходило, а затем муж выдохнул:
– Нашёл.
Это слово зазвенело, как спущенная с тетивы стрела. Все засуетились. Вран проверил, на месте ли его травы, Финист на всякий случай взял второй кинжал, сунув его за голенище сапога, а Кощей схватил узловатый посох с алым шаром в навершии. Таким и огреть по голове можно, если заколдовать не получится.
Я притащила плащи с капюшонами: пусть на улице тепло, но мокнуть под сильным дождём не стоит, так и заболеть недолго.
Пока я помогала другим собираться, Вран схватил меня за руку.
– Что стоишь? Живо одевайся и за нами!
Финист с неохотой кивнул, соглашаясь с бывшим наставником – ему вполне могла понадобиться моя сила. Собралась я быстро. Разве что платье сняла да надела мужнины штаны и рубаху, проскользнув мимо застывшей в дверях сестрицы. Срамно было – жуть. Штаны облепили мои пышные бёдра, но не думать же сейчас о приличиях – сначала надо спасти девочку.
Алёнушка открыла было рот, на меня глядя – и закрыла. Будто почувствовала, что не до разговоров.
Муж если и оценил мой костюм, тоже ничего не сказал. Приладил к моему поясу очередной нож: короткий, но острый, в кожаных ножнах.
– Всё взяли? Ничего не забыли?
На сборы ушло всего ничего, но ждавший на улице Борей от нетерпения был готов сорваться с места, да и мы тоже боялись опоздать.
– Побудь дома с Алёшей и никуда не уходи. Поняла? – велела я Алёнушке.
Похоже, она не верила, что все бросятся в такую непогоду из дома лишь потому, что попросили спасти соседского ребёнка. Да уж, на сестрицу надежды нет.
Я обняла Алёшу и на ушко попросила его присмотреть за моей непутёвой сестрицей, а затем накинула плащ и бросилась следом за мужчинами.
Поисковое заклинание привело нас к докам, к старому амбару, закрытому на тяжёлый замок. Судя по уходящей внутрь ниточке колдовства, для кого-то запор не был преградой. С трудом удержав рвущегося к амбару Борея, Финист переглянулся с отцом, и они одновременно ударили по двери порывом ветра.
Дверь не просто открылась – её выбило, и как раз вовремя. Грохот отвлёк склонившегося над распростёртой девочкой убивца. Тот обернулся, но его лицо было закрыто белой длинноносой маской – не узнать. Уходя от направленной на него огненной плети, он вмиг отпрыгнул в сторону. Вран недовольно цокнул языком и атаковал уже осторожнее.
Воздух искрил от колдовства. Не будь это так страшно, я бы замерла с открытым ртом, любуясь зрелищем, но приходилось прятаться, подбираясь к лежащей посередине девочке так, чтобы ни меня, ни Борея не зацепило заклинаниями. Хорошо, что здесь лежали тюки, за которыми можно было укрыться.
Похититель оказался силён. Я знала, что Финист один из лучших колдунов столицы, да и Кощея с Враном ценили за умение использовать заклинания. Однако убивец умудрялся избегать всех атак, да ещё и сам отвечал. Правда, на остальное времени у него уже не оставалось: Борей пробрался к лежащей на земле дочери и оттащил её в угол. Мила поскуливала от страха и беспрерывно всхлипывала. Её тело было в крови, многочисленные порезы кровоточили. Не сразу я догадалась, что те тонкие царапины – это длинная надпись на незнакомом мне языке, идущая от шеи до самых лодыжек. Что за ужасы пришлось пережить этому ребёнку? Я метнулась к девочке, проверяя, нет ли более опасных ран.
На первый взгляд всё выглядело хорошо – дышала Мила без хрипов, и я, задрав тонкую её рубашку, не нашла на теле иных повреждений, кроме кровавой надписи. Почти успокоилась, но тут заметила вокруг шеи ребёнка чёрную петлю. Она тянулась от Милы к похитителю, пульсировала, как живая, переливаясь золотистыми искрами. Да он же тянет из неё силу! И не только колдовство, а жизнь! Девочка бледнела на глазах, а я безуспешно пыталась оборвать поводок. Пальцы проскальзывали сквозь колдовскую нить, словно её и не было, а Мила уже задыхалась. Неудивительно. Убивец выматывался, защищаясь от нападений, и подпитывался силой жертвы. Он мог выпить её досуха, как упырь!
Решение пришло по наитию. Вспомнив лезвия из травы, я бросила на землю немного семян из кармана и представила, как они прорастают, как острая трава режет колдовские путы.
Это должно было помочь – и помогло. Поводок оборвался, а убивец, лишившийся потока силы, в изумлении остановился. Мгновения хватило, чтобы огненная плеть Врана его достала. Убивец взвыл; остро запахло палёной плотью.
– Болваны! Вы что натворили?! Теперь поплатитесь за это, – прошипел он, держась за обожжённую руку, затем сделал простой пасс, выбрасывая силу.
Это как ударить со всего маху, я тоже так умела. Тут-то и стало ясно, почему убивец выбрал доки – он владел силой воды. Послышался грохот, и на сарай обрушился водяной столб, смыв нас в разные стороны. Но кое-какая польза в этом потопе была – с колдуна слетела маска, и я разглядела лицо. К счастью, меня он не увидел: в этот миг мимо проплыл один из вырванных водой тюков, и я спряталась за ним прежде, чем верховный колдун огляделся.
Вран был прав. Но зачем Михею кровавый обряд? У него и так самый высокий пост, какой может быть!
Заметив неподалёку отчаянно барахтающихся Борея с девочкой, я поспешила к ним. Если Мила так важна, убивец мог схватить её снова. Но опасалась я напрасно. Вода схлынула так же быстро, как и пришла, и можно было с точностью сказать, что в амбаре на одного человека стало меньше. Михей сбежал.
* * *
Как мы ни уговаривали Борея заночевать у нас, мужчина не согласился. Похоже, после случившегося он вообще собирался забыть о колдовстве. Вран смотрел на него с сожалением, понимая, что с дочерью-колдуньей у него это не получится. Дар нельзя приглушить. Как бы ни старался отец, рано или поздно сила дочери вырвется на свободу, и необученной колдунье справиться с ней будет непросто.
Я подумала, что,
