Единственное желание. Книга 3 (СИ) - Надежда Черпинская
Атаман распахнул дверь, и они шагнули в ослепительное марево света.
* * *
Настя открыла глаза. Испугалась мгновенно.
Снова темно.
Неужели всё заново? Не может быть, чтобы спасительная дверь оказалась очередным мороком Бездны!
Но тут из мрака приветливо подмигнула далёкая звезда, потом ещё одна, и ещё.
Великая Мать, как прекрасно ночное небо! Сколько их там — этих крохотных, похожих на бриллианты, сияющих маячков.
Пряные запахи трав. Шелест ветра в листве Первого Древа. Ночь…
Просто в мире живых ещё ночь — глубокая, тёмная, но совсем не похожая на мрак Бездны.
Рыжая шевельнулась — во всем теле невероятная слабость, даже голову не вышло оторвать от косматой шкуры, на которую её уложили. И холодно…
— Дэини! Ты вернулась!
Лицо Наира, склонившегося над Настей, светилось от восторга. Кайл возник с другой стороны, молча, но его искрящиеся счастьем глаза говорили гораздо больше чем все слова этого мира. В изголовье замаячила Мать Сатифа.
— Немыслимо! — леснянка изумлённо качала головой. — Я не верила, что ты сможешь…
Рыжая вдруг дёрнулась всем телом, лицо исказилось от страха:
— Эл! Где Эл?
И прежде, чем ей успели ответить…
Прохладные тонкие пальцы нашли её руку и бережно накрыли замёрзшую ладонь.
25 Мать Сатифа
За шёпот и за крик,
За вечность и за миг,
За отгоревшую звезду,
За смех и за печаль,
За тихое прощай,
За всё тебя благодарю!
Р. Рождественский
Всё как-то снова закрутилось, завертелось…
Настя ещё не отошла от Бездны, и суматоха вокруг казалась нереальной.
Рядом с полукровкой незамедлительно появился Кристайл.
— Дэини, моя милая Дэини, как ты? Какое счастье!
Он приподнял за плечи, сжал в объятиях, а у неё даже сил на сопротивление не осталось.
— Ты на меня ещё злишься, драгоценная моя? — светлые глаза Хозяина полны были раскаяния.
— Нет, я на тебя не сержусь, — Настя мотнула головой.
Мир вокруг сразу закружился, но счастливая улыбка не сходила с её лица.
— И на вас тоже… — Настя перевела рассеянный взгляд с друзей на Мать Сатифу. — И даже на тебя. Я так всех люблю! Просто обожаю!
— Не высказать, как мы тревожились за вас! — вздохнул отвлёкшийся на Эливерта Наир, возвращаясь к Рыжей.
— Теперь всё позади, — утешающе кивнул Кайл.
— Обряд ещё не завершён… — холодно бросила Царственная и повелительно взмахнула рукой, давая понять, что все должны убраться прочь с её пути.
Кристайл и Северянин подхватили Романову под руки, отвели в сторонку, к Первому Древу. Вокруг толпились самые любопытные из зелёного девичьего племени.
Предводительница леснянок застыла над распростёртым на земле разбойником и, несмотря на малый рост, казалась величавой и надменной.
— Ворон из Вифрии, ты прошёл испытание Судом, и я готова огласить приговор.
Эл попытался привстать, бессильно рухнул обратно на косматую шкуру. Снова настойчиво завалился на бок, опёрся на правый локоть, не сдержал мучительного стона, но невероятным рывком заставил себя сесть.
Выглядел он так, что ему не сидеть, а тихо умирать сейчас полагалось. Правая нога в колене вывернута куда-то вбок. Кровью пропитаны все лохмотья одежды. Левая рука висела плетью. И… похоже, это кость торчит из бреши в рукаве…
У Насти темнело в глазах при каждом взгляде на атамана.
И всё-таки он сел, стиснув зубы, и молча уставился на Сатифу.
— Упрямец! — усмехнулась леснянка. Она теперь говорила негромко, только Эливерту, и большая часть её речей не достигала застывших в ожидании зрителей, но кое-что Настя слышала. — Мне ты уже можешь ничего не доказывать. Я была вместе с вами в Бездне. Нет, не так. Я была здесь, но я смотрела вашими глазами. Я заглянула в твою душу. Мне известно всё о тебе, Ворон. Тебе это неприятно. Но так требовал мой долг. Теперь я могу решить — жизнь или смерть. Дарующая Жизнь позволила тебе вернуться… Но в моей власти изменить это.
Сатифа склонилась, заглянула в лицо, очи сверкнули янтарём, поймав отблески далёкого костра.
— Я сохраню твою жизнь, — с усмешкой бросила она, словно милостыню. Распрямилась медленно, с достоинством. — На дне твоей души нашлось место капле света. Дочь Огня была права, хоть я и не поверила её словам. Ты заслуживаешь помилования…
Сатифа неожиданно для всех опустилась на колени, зашептала прямо в изумлённое лицо атамана.
— Ты останешься жить ради той, что ждёт тебя, Ворон. Действительно ждёт теперь, и будет ждать всегда. Ты знаешь, о ком я. Она верит в твоё возвращение, и я не могу ничего сделать против её непоколебимой веры. Если бы я хоть на миг уличила тебя в корысти тогдашнего порыва, если бы уловила хоть песчинку неискренности в твоих мыслях, человек, поверь, ты был бы уже мёртв. Но хотел ты того или нет — так уж свершилось… Ты стал для неё солнцем в небе, и я не имею права отнять чьё-то светило. Достойный смерти, ты будешь жить! Она будет ждать тебя целую вечность — я знаю это. Ведь она обещала! И её отчаяние и осколки разбитых надежд не оставят меня до последнего дня этого мира. Зачем мне это? Нет, ты не умрёшь сегодня, Ворон.
Мать леснянок поднялась в рост.
— У Судьбы иные виды на тебя. Ты любишь играть со Смертью, человек. Видно, и ей нравится забавляться с тобой. Ты столько раз должен был умереть, но ты отмечен при рождении особым знаком — тебе дано выжить там, где иные сложат голову. Ты снова вернулся, побывав у Смерти в гостях. Ты устал, а умирать не хочешь лишь из упрямства. Ведь это будет означать, что Смерть одолела тебя, не так ли, человек? Наверное, её тоже веселит это состязание, если уж столько раз Смерть забирала тебя и отпускала снова в небо, а, Ворон? Молчишь? Молчи! Мне не нужны твои слова — я знаю твои мысли. Вечная Дева играет. Пусть! Она не властна над моим народом, но я привыкла уважать её волю. Но мне уже нет дела до вашей битвы — разбирайся сам! Я нашла в сердце твоём то, что искала. Я приняла решение…
Царственная Сатифа, обернулась к тем, кто всё это время в оцепенении ждал.
— Я дарю ему помилование и отклоняю Справедливую Казнь!
Холодный взгляд сверху вниз коснулся полуживого атамана.
— Ты будешь жить, Ворон. Снова. Я исцелю тебя. Клянусь ветвями Первого Древа!
* * *
Настя с тревогой наблюдала, как мужчины подняли испачканную кровью шкуру. Мать Сатифа велела нести Эливерта в одно из отверстий в корнях могучего Первого Древа.
— Смертных
