Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Антоновна Вонсович
– С Рысьиными? А при чем здесь вы?
– Совершенно ни при чем. Но это же Волковы: если они себе что-нибудь втемяшат в голову, их не разубедишь.
– По слухам, Фаина Алексеевна назначила наследника. Точнее, наследницу.
Я широко распахнула глаза, чтобы убедиться, что не сплю. С чего вдруг разговор зашел обо мне? Но Соболев внимания на меня не обращал, пристально наблюдая за Песцовым, который явно занервничал.
– Ничего такого не слышал, – ответил Песцов и участливо обратился ко мне: – Филиппа, дорогая, вам нехорошо? Может, остановимся и пройдемся?
– Со мной все в порядке, Дмитрий, – прошелестела я, поправила палантин уже почти привычным жестом и прикрыла глаза, но так, чтобы через завесь ресниц наблюдать за лицами беседующих.
– Отдыхайте, мисс Мэннинг, – разрешил Соболев и опять перешел на русский: – Неужели не слышали, Дмитрий Валерьевич? А мне вот сообщили, что вам отказали от дома Рысьиных именно из-за нее.
– Ваша светлость, когда я был в Ильинске, не имел чести быть представленным девушке и вообще ее не видел, так что ваши информаторы передали вам весьма искаженные факты. Фаина Алексеевна действительно сообщила мне, что я нежеланная персона в их доме, но причину этого я не знаю. У Ксении Андреевны слишком живое воображение. Это же я пытался объяснить и Волкову.
– То есть он главным образом интересовался Рысьиной-младшей? – задумчиво уточнил Соболев.
– Именно так. Вполне возможно, до него тоже дошли слухи, распускаемые вашей родственницей, – оскорбленно заметил Песцов. – Мне его интерес удовлетворить не удалось, тем не менее он уходил злым и обещал отомстить, если окажется, что я не сказал правду.
Если бы сейчас Песцов был во второй ипостаси, он бы уже неприлично распушился и шипел. Тема разговора настолько его раздражала, что он уже не мог или не хотел этого скрывать.
– То есть в списке ваших побед Рысьина-младшая не значится? – уточнил Соболев.
– Упаси меня боги от таких побед, – фыркнул Песцов. – Не такое уж это счастье – породниться с Фаиной Алексеевной.
Соболев кивнул, но больше своим мыслям, чем соглашаясь с Песцовым, и дальнейшую дорогу промолчал, лениво оглядывая окрестности. На меня он не смотрел, но мне все время казалось, что он настороже, только и ждет какой-нибудь ошибки с нашей стороны.
Место, где прошла битва с крэгами, мы проехали совершенно буднично, хотя там вовсю уже крутились полицейские, что-то изучая и фотографируя. У одного я заметила коробочку, от которой сильно фонило магией. Что-то замерялось, записывалось, но нашего участия не требовалось.
Мы удалялись, а артефакт работал не переставая. И так же беспрестанно я чувствовала его работу, как постоянное мягкое, но необычайно неприятное касание. Похоже, Соболев тоже что-то такое заметил, потому что недовольно передернул плечами и обернулся. Песцов воспользовался этим, чтобы ободряюще подмигнуть, сам он явно ничего необычного не ощущал. Поездка его взбодрила, и он выглядел неприлично румяным и довольным.
Вскоре давление на спину пропало, зато на горизонте появился особняк Соболевых. Кованая ограда и ворота казались невесомо-ажурными, но эта кажущаяся легкость маскировала серьезные боевые плетения, так что того, кто захотел бы несанкционированно проникнуть на территорию Соболевых, ожидал весьма неприятный сюрприз. Впрочем, того, кто попытался бы несанкционированно ее покинуть, тоже. Защита отличалась от той, что была у Рысьиных, и пока я не видела в ней слабых мест. Таких, чтобы можно было отжать и проскочить: слишком частые плетения, настолько связанные друг с другом, что при шевелении одного наверняка пойдет общий сигнал. Впрочем, шевелить я пока ничего не собиралась. Оставлю это на самый крайний случай.
Дом тоже казался легким и ажурным. Два огромных витража наверняка сияли в солнечных лучах, но было уже не просто пасмурно, а начинало темнеть. Несмотря на это, я сразу заметила, что на витражах не соболи, а горностаи: слишком характерно выглядели зверьки, похожие на соболей по силуэту, но не по окрасу.
Глава 17
Я думала, сразу после размещения в княжеских хоромах Песцов помчится ко мне согласовывать наши показания. Он и вправду помчался, но только не ко мне, а в соболевский парк – разминать лапы, о чем по выходе из саней попросил разрешения у Соболева. Тот снисходительно согласился, что возможность размять лапы – священна, но предупредил, чтобы гость не заходил дальше парковой территории. И теперь я со снедающей душу завистью наблюдала, как Песцов неторопливо трусит по белейшему снегу, почти с ним сливаясь. В этой ипостаси пушистость кости была не столь выражена, прямо скажем, смотрелся его зверь весьма скромно, что явно не мешало ему чувствовать себя занявшим первое место на конкурсе «Мистер мира». Уши гордо стояли торчком, а хвост реял, как флаг победителя, коим Песцов наверняка сейчас себя и чувствовал. На мелкую живность он внимания не обращал, а вполне себе целеустремленно двигался к фонтану, сейчас, разумеется, не работающему, но и не прикрытому сугробами настолько, чтобы нельзя было различить композицию. Возможно, тому виной было тонкое снеговое покрывало, но мне опять показалось, что там изображены не соболи, а горностаи: слишком изящными были зверьки, а снег придавал им пушистую белизну, даруя видимость шубки. Песцов тем временем добежал до фонтана, покружил рядом, не придерживаясь дорожек и испещряя нетронутое снежное покрывало газонов причудливой вязью следов. Застыл на месте, а потом азартно начал копаться в снегу, то ли мышкуя, то ли собираясь возвести вокруг себя снежные укрепления. Действительно: в деле защиты от Соболева никакие меры предосторожности не лишние.
Увлекшись, я даже не сразу обратила внимание на стук в дверь, который становился все более настойчивым и начал сопровождаться нервным выкрикиванием имени певицы, из-за чего я еще некоторое время не принимала это на свой счет.
Оказалось, что мои завистливые наблюдения песцовского променада прервал целитель Соболевых, к ужасу, тоже прекрасно говорящий по-английски. На мой взгляд, при желании ему удалось бы выдать себя за уроженца туманного Альбиона с куда большим успехом, чем мне. Возможно, не в самой Англии, но среди тех, кто мало-мальски говорит на этом языке, – запросто. Так что в нашем общении будет наиважнейшим не забывать, что рот мне открывать строго противопоказано. Разве что только язык показать. Разумеется, для целительского осмотра, а не чтобы подразниться.
– Мисс Мэннинг, его светлость сообщил мне о ваших проблемах со связками, – деловито сказал он. – Не соблаговолите ли снять защиту, чтобы я мог вас осмотреть?
Я покачала головой, показывая, что нет, не соблаговолю. Если
