Луна убывает - Светлана Поделинская
То, что Лаура узнала дальше, было настолько похоже на правду, что заставило ее сосредоточенно наморщить лоб и дважды перечитать страницу. В книге рассказывалось, как в незапамятные времена один смертельно больной чернокнижник, предчувствуя скорый конец, вызвал из преисподней демоницу и заключил с ней сделку. Та предложила ему вечную жизнь и несокрушимое здоровье, но взамен потребовала его тело, дабы использовать в качестве вместилища для демонической сущности. В момент смерти потусторонняя сила проникла в его кровь. Пролежав сутки в гробу, колдун, к удивлению домочадцев, восстал из мертвых. Он сохранил память и ясность разума, но первым делом убил свою дочь. А затем и остальных родных, которые так боялись его, что не сумели дать отпор. Поначалу ламия, угнездившаяся в теле колдуна, пировала и ликовала, но тот оказался слишком силен. Ночному духу не удалось полностью овладеть телом, вытолкнуть черную душу хозяина в ад. Впоследствии колдун даже начал выходить на солнечный свет, испытывая лишь легкое жжение. Борьба продолжалась, пока демоница наконец не согласилась на кровавые жертвоприношения во имя Гекаты по крайней мере раз в месяц.
Триединая богиня олицетворяет фазы луны, и пик ее власти приходится на полнолуние. Вместе с лунным светом силы вампира прибывают, а от испитой крови тело обновляется и приобретает неуязвимость. Отказ от крови и непокорность караются невыносимыми страданиями, которые однажды довелось испытать Лауре. В книге она отыскала и ответ на вопрос, почему вампирам запрещено убивать беременных. Невинная жизнь, зреющая в женском чреве, священна даже для кровавой богини, ведь один из ликов Гекаты – лик полной луны – связан с материнством. Вампиры, как гибрид человека и демона, пользовались покровительством древней богини.
Книга не сохранила имя первого вампира и не раскрыла его дальнейшую судьбу. Стало ясно, что со временем вампиризм распространился по Европе вроде эпидемии, о чем остались многочисленные свидетельства. Ему были подвержены грешники и самоубийцы, а также те, кто погиб, не успев принять покаяние. Упыри бродили по ночным дорогам, потеряв власть над собой, и нападали на случайных прохожих.
При эпидемиях чумы или падеже скота крестьяне хоронили подозрительных покойников с предосторожностями: клали лицом вниз, чтобы вампир кусал землю, в гроб бросали маковые зерна. На шею ему клали серп или косу, чтобы отрезать голову, если вампир надумает восстать из мертвых. Издевательства над трупом подчас выглядели ужасающе: под язык клали монетку или протыкали шипами, в череп вбивали гвоздь. Дабы ограничить подвижность вампира, ему связывали руки за спиной, калечили ступни и подрезали сухожилия, а могилу заваливали грудой камней.
Автор не обошел в книге и британские суеверия. Туманный Альбион издавна стоял особняком от Европы и считался пристанищем разной нечисти. Фейри, населяющие леса и водные просторы, чувствовали себя здесь вольготно, хоть со временем и стали вести тайный образ жизни. Кровососущими фейри, по своим привычкам близкими к вампирам, были шотландские бааван ши. Чаще всего они принимали облик красивых женщин и соблазняли одиноких мужчин, увлекая в безумный танец, пока жертва не упадет без сил. Тогда бааван-ши нападала и выпивала кровь. В отличие от вампиров фейри не боялись серебра и осины, уничтожить их можно было при помощи железа.
Согласно поверьям, любой человек превращался в вампира от одного укуса. Однако путем нехитрых подсчетов можно предположить, что при таком раскладе население средневековой Европы скоро вымерло бы, и вампиры лишились бы питания. К счастью, вампиризм оказался не настолько заразным, посему кровопийцы причисляли себя к элитарному сообществу и старались держать свое существование в тайне. И сами подогревали народные суеверия о том, что не отражаются в зеркалах, бегут от крестов и колокольного звона, боятся чеснока и солнечных лучей. Так вампирам было проще притворяться живыми людьми при свете дня.
Издревле кровь считалась священной субстанцией, источником жизни: воины пили кровь убитых врагов для восполнения сил, ведьмы использовали ее в колдовстве и обрядах. Кровавая жертва выступала доказательством верности языческим божествам. Сначала церковь воспринимала использование крови в ритуалах как скверну, но в Средние века признала веру в чудодейственную силу крови Христа. Вампиризм церковь нарекала божественным промыслом, будто бы демоны и бесы входят в трупы тех, кто при жизни уподобился им своими поступками, а затем используют их как орудия для злодеяний. Одна из непреложных догм – истово верующий человек не может стать вампиром, только тот, чья душа проклята или лишена вечного покоя из-за неискупленного греха.
Лаура не соглашалась с таким утверждением: при жизни она не совершала зла, хоть ей пришлось вкусить крови еще в материнской утробе – и это определило судьбу девушки. Она переступила черту в ту лунную ночь, когда очнулась в замке у Эдгара и прельстилась его неземным очарованием. Новообращенный вампир располагал выбором: убить человека в первую ночь, застряв навеки между жизнью и смертью, или же спасти свою душу, погибнув в мучениях. Лаура наотрез отказалась убивать, однако Эдгар заставил ее. В тот момент она не вполне владела собой, ее воля была сломлена. Демон, связывающий вампира с Гекатой лунными нитями и кровавым долгом, требовал расплаты.
Лаура опомнилась, когда за окном сгустились вечерние сумерки. Она включила торшер, откинулась на спинку кушетки и, закрыв глаза, погрузилась в размышления о прочитанном.
«Я оказалась права, когда говорила о внутреннем демоне, и это вовсе не фигура речи. Он становится частью нашей личности, вынуждает нас убивать, но при этом окончательный выбор делаем мы сами. Я проявила слабость, когда в самую первую ночь вкусила кровавый поцелуй Эдгара и убила соседку. Потеряла право на достойную смерть, шагнув в вечность. Из любви к Эдгару я научилась жить с этой болью, но не смирилась. Хочу ли я стать свободной от его воли? Что мне это даст? Если надо мной властвует одержимость посильнее…»
Под гнетом тяжелых мыслей Лаура не сразу ощутила, что за ней наблюдают. Липкое, неприятное ощущение, как будто в спину направлено дуло пистолета или чей-то назойливый взгляд. Волосы на затылке зашевелились от чужого холодного дыхания, а по коже зябко пробежала волна мурашек.
