Луна убывает - Светлана Поделинская
– Я не привык отказываться от своих слов и нарушать обещания, – отрезал Дугальд. – Впрочем… Я дам тебе выбор. Можешь оставаться здесь, и мы с тобой проведем прекрасный вечер вдвоем.
Лаура вглядывалась в непроницаемые агатовые глаза Темнейшего и не различала там ничего: ни симпатии, ни вожделения, лишь мертвящий холод. Она не заблуждалась, будто бы Дугальд питает какие-то чувства по отношению к ней. Он забавлялся с Лаурой, как кошка с мышью, проверял на прочность броню и безжалостно продавливал ее, подобно скорлупе незрелого ореха. Ему нужно было не тело Лауры, которое он объявил неприкосновенным, а нечто большее: ее здравый рассудок, ранимая душа, неистребимая человечность. Лаура боялась Дугальда до умопомрачения, и перспектива провести вечер с ним наедине повергала ее в иррациональный ужас. Из двух зол она выбрала Сусанну: с той Лаура уже имела дело и чувствовала себя способной к обороне.
– Ладно, как скажете, я пойду на вечеринку с Сусанной, – быстро проговорила она, опасаясь, что Дугальд передумает и не отпустит ее.
Улыбка Темнейшего стала шире, уголки губ приподнялись, подчеркнув острые скулы, но глаза остались мертвыми.
– Чудесной вам ночи, – с издевательской любезностью пожелал он и прибавил: – Все только начинается, принцесса.
Дугальд повернулся спиной и вышел, оставив Лауру в полной растерянности. Она бросила книги на кровать, поспешно закрыла дверь и наконец выдохнула. Лаура расценила его прощальные слова как угрозу – они не сулили ей ничего хорошего. Однако проблемы следовало решать по мере их поступления и первым делом разобраться с Сусанной. Лаура намеревалась восстановить с ней мир, но при этом четко обозначить границы дозволенного. Приведя в порядок макияж и мысли, Лаура спустилась этажом ниже.
Апартаменты Сусанны и Оттавио отличались вычурной роскошью барокко и художественным беспорядком. Настоящий будуар куртизанки: стены оклеены малиновыми обоями с растительным орнаментом, напротив кровати – огромное зеркало в позолоченной раме, призванное отражать все, что на этой кровати происходит. На туалетном столике стояла шкатулка с драгоценностями, была разбросана косметика, курились ароматические палочки. Густой запах сандала и мускуса застилал комнату почти ощутимой удушливой завесой. На кушетке лежал музыкальный инструмент – старинная итальянская мандолина, инкрустированная панцирем черепахи и ракушками. Комод украшали шахматы из янтаря, турецкая мозаичная лампа и ваза из муранского стекла, в которой увядали позавчерашние розы. На круглой кровати, застеленной синим бархатом, были разложены специфическая одежда и аксессуары: виниловые комбинезоны, кожаные платья, чокеры, гартеры и портупеи.
Сусанна бросила на Лауру мрачный взгляд исподлобья и проговорила:
– Давай попробуем еще раз, pupetta[29]. Вот, примерь мой корсет. Надеюсь, ты не брезгуешь. Обхват груди у нас соизмерим, утянем тебя потуже в талии, и будет ладно.
Лаура отвернулась и молча сняла через голову платье, расстегнула бюстгальтер и обернула вокруг тела кожаный корсет цвета переспелой вишни.
– Я пойду с вами, но прошу принять к сведению: я не стану заниматься сексом – ни с кем и никаким способом, – непререкаемым тоном заявила она, – и не позволю дотрагиваться до себя.
– Как хочешь, можешь просто смотреть, мы не станем тебя заставлять, – пообещала Сусанна, зашнуровывая на Лауре корсет. – Слово Дугальда превыше всего, но ты не ведаешь, какого удовольствия себя лишаешь. Наивысшее наслаждение я испытывала, когда мужчины в масках имели меня по очереди, в то время как муж держал за руку. Было бы странно всю бессмертную жизнь хранить верность одному вампиру, поэтому мы с Оттавио приверженцы полиамории.
Вместо ответа Лаура позволила себе глубокий вздох, повернулась к собеседнице вполоборота и картинно закатила глаза:
– Под красивым названием вы скрываете обыкновенную похоть и оправдываете разврат.
– Противно смотреть на тебя, – презрительно фыркнула Сусанна и с силой дернула завязки корсета, затягивая их до предела. – Та, кто спит с собственным прапрапрадедом, смеет вещать о морали? По крайней мере, Оттавио мне не родственник! Мы честны друг с другом, уважаем взаимные границы, а вот ты постоянно себе врешь.
Лаура с усилием выдохнула, ощутив, как корсет сжимает ей грудь, и храбро развернулась к Сусанне лицом.
– Нам с Эдгаром не нужен никто, кроме друг друга. И это не инцест, у нас слишком дальнее родство. Будь мы людьми, нам с точки зрения генетики не возбранялось бы даже завести общих детей! За столько веков кровь разбавилась.
– Кровь не вода, – насмешливо улыбнулась Сусанна. – Твой Эдгар – тот еще извращенец, раз никто, кроме тебя, его не возбуждает, только собственная плоть и кровь. И раз тебе это нравится, значит, ты такая же испорченная.
– Меня все устраивает, – глухо подтвердила Лаура, – я довольна своей жизнью.
– Ну как знаешь. – Сусанна тоже закатила глаза, да так, что на секунду остались видны одни белки. – Твоим взглядом можно резать масло, как ножом. Возможно, ты переменишь свои воззрения, когда окунешься с нами в мир бесстыдной страсти, свободной от запретов.
* * *
Клуб, где устраивали закрытую вечеринку, занимал заброшенную церковь. Готическое здание с башней и цветными витражами подсвечивалось прожекторами, а у входа выстроилась вереница людей. Под их благопристойными светлыми тренчами и черными пальто виднелись сетчатые колготки и сапоги на шпильках. В очереди стояли как одинокие люди разного пола и возраста, так и пары. Сусанна и Оттавио с видом ВИП-гостей прошествовали мимо страждущих приобщиться к чувственным изыскам и вошли в стрельчатую арку, ведя с собой Лауру. Их встретила девушка, одетая в костюм плейбоевского зайчика, и нараспев повторила правила: перед любым контактом нужно спросить разрешения, нельзя влезать в чужие взаимодействия, запрещена съемка на телефон и, если вы услышали слово «нет», это означает отказ. При словах о недопустимости принуждения Лаура с облегчением выдохнула – уж она не постесняется сказать «нет»!
То, что творилось в стенах бывшей церкви, можно было смело назвать кощунством. В центре зала разместился лежачий танцпол, где на пушистом ковре незнакомые люди сплетались в объятиях, гладили друг друга и целовались. По углам зала возвышались клетки, внутри которых под медитативную музыку танцевали девушки с оголенной грудью. Воздух полнился благовониями, духами, синтетическими феромонами и неприкрытой похотью. В поперечном нефе оскверненного храма располагались условные зоны для практик, открытые для посторонних глаз. В одной из зон происходила показательная порка стонущего мужчины, рядом мастер в маске подвешивал к потолку связанную девушку, а по соседству проводили чайную церемонию. Сидящие на пуфах зрители спокойно наблюдали за представлением, попивая молочный улун. В остальных зонах гости играли в карты на желание, пробовали эротический массаж лица, изучали контраст тепла и холода – на распростертые тела клали кубики льда, капали расплавленным воском, рисовали узоры красками на обнаженной коже. Сусанна и Оттавио чувствовали себя в этой обстановке
