Невесты дракона-императора - Северина Мар
Агата замахнулась битой, собираясь ударить по мячу, и вдруг почувствовала, что теряет равновесие. Седло поехало под ней куда-то в бок. Она попыталась ухватиться за шею Фифи. Пальцы заскользили по перьям.
Мир перевернулся вверх тормашками и она свалилась с Фифи вместе с седлом.
Вокруг оказались птичьи лапы с острыми когтями. Каждая ферналь весила, как бык и могла наступив, раздавить ее голову, как дыню на базаре.
Все происходило слишком быстро. Никто не успел понять, что она упала и остановить игру. Тонкая фигурка в алом платье потерялась в облаке пыли, поднятом ферналями.
Агата ерзала на земле, выпутываясь из седла, и пытаясь увернуться от лап, грозивших наступить на ее. Она не успевала даже подняться на ноги. Вокруг нее стоял птичий гвалт, рядом было слишком много ферналей. Кажется, Фифи оттеснили в сторону.
Рядом оказалась Фелиция. Она точно видела, что Агата упала, но ей было все равно, ее волновала только игра и ее место на Турнирной таблице. Фелиция ринулась к мячу, и Агата уже не успевала отползти в сторону.
Вдруг, кто-то завизжал над ее головой. Взметнулась бита, ударив птицу Фелиции в грудь. Та, заклокотав, отшатнулась назад.
Возле Агаты, двумя колоннами, встали покрытые синими перьями лапы. Это была Елена ферхом на Виссе. Перегнувшись в седле так, что сама рисковала из него вывалиться, Елена протянула Агате руку:
— Хватайся! — крикнула она.
Агате не надо было повторять дважды. Ухватившись за нее, она сперва смогла встать, а затем и взобраться в седло за Еленой.
Сидя за ней она видела, как вспотела ее шея, и как слиплись волосы на висках.
— Спасибо, — выдохнула Агата.
Ее горло пересохло, сердце билось так, что было больно ребрам. Агата нервно усмехнулась думая о том, что если бы она все-таки настояла на своем, и Висса досталась бы Лидии то, саму Агату уже затоптали бы фернали.
Она была уверена, что будь Елена ферхом на другой птице, то едва ли бы она смогла ее спасти. Только такая умница, как Висса, могла в таких обстоятельствах сохранить спокойствие и не наступить ненароком на человека у себя под лапами.
— Не благодари, — отмахнулась Елена.
Дернув Виссу за поводья, она повела ее к краю поля.
— Эй, куда ты меня везешь?
— Туда, где ты будешь в безопасности.
— Но меня же исключат из игры!
— Тебя только это сейчас волнует? — поинтересовалась Елена и чуть мягче добавила. — Мы же не можем играть вдвоем на одной фернали, нас тогда обеих исключат.
— Это и не понадобится!
Сунув два пальца в рот, Агата засвистела, подзывая Фифи.
Та, клохоча, устремилась к ней. Ее хохолок был опущен, а крылья нервно хлопали. Ферналь явно была взволнована тем, что вдруг потеряла наездницу и оказалась одна на поле, в окружении других птиц.
— Эй, что ты делаешь? — воскликнула Елена, когда Агата ухватившись за ее плечи, поднялась на ноги, а затем, подхватив поводья Фифи, перелезла на ее спину.
Ездить на фернале без седла было гораздо сложнее, и не каждый мог с этим справиться, но Агата могла. Она сама когда-то объезжала Фифи и знала, как правильно сесть, и куда деть ноги.
Вернувшись к тому месту, где упала, Агата приказала Фифи присесть на лапы, и подобрала свою биту.
Игра продолжалась. Агата старалась изо всех сил, но то ли дело было в том, что она слишком сильно ударилась о землю, отчего у нее болело все тело, и кружилась голова, то ли она переоценила свои силы и не так уж хорошо держалась без седла, но ей казалось, что она едва ли играет в пол-силы.
В итоге со счетом семь — три они проиграли.
От счастья Виола визжала так громко, что заложило уши у всех вокруг. Хорошо, что Клавдия не стала визжать и лишь сдержанно улыбнулась.
Спешившись, Фелиция замахнулась битой на свою ферналь. Из-за ограждения тут же выскочили птичники, чтобы ее унять.
Спрыгнув на землю, Агата под уздцы вела Фифи к краю поля, где ее уже ждала графиня Дэву с таким холодным и злым выражением лица, будто это Агата кого-то убила, а не сама чуть не умерла.
— И почему с вами вечно, что-то случается? — раздраженно выдохнула графиня Дэву, обмахиваясь веером.
Сидевшая на низкой скамье Агата, опустила взгляд. Она не знала, что тут сказать.
Они находились в просторном шатре, где помимо подушек и тюфяков стоял еще грубо сколоченный стол и скамьи по обе стороны от него. На лагерь опускался вечер и становилось прохладно. Издалека доносилась музыка, смех и голоса. Второй день завершился пиром, но Агату на него не пустили.
После окончания игры, ее отвели к целителям. Те обработали ссадины и синяки. Годы выучки не прошли зря, и она успела принять правильное положение, падая с Фифи и ничего себе не поломать.
Затем, служители проводили ее в шатер, где ее уже ждали графиня Дэву, Кир Аверин и Фрол Зерион, разглядывавшие, разложенное на столе седло Агаты.
— Похоже, что кожа просто лопнула, вот тут, — заметил верховный служитель, указывая на порванный ремень.
Агата вытянула шею, чтобы лучше все разглядеть.
— Сперва кожу надрезали здесь, — ответил Кир Аверин, водя пальцами по седлу. — А потом она уже лопнула. Надрез мог быть сделан задолго до фернальбина, может быть, еще даже до скачек и до полосы препятствий. Какое-то время ремень держался, но во время игры не выдержал и лопнул. Госпожа Агата, может ли кто-то желать вам зла столь сильно, чтобы попытаться вас убить? — прямо спросил генерал Аверин, подняв на нее светлые травянистые глаза.
— Я… я не… — от охватившего ее смятения и страха у нее сжало горло.
Прежде чем она смогла собраться с силами и что-то сказать ее перебила графиня Дэву:
— Наверняка это все происки лжекняжны Миры.
— Все наши силы были брошены на то, чтобы не допустить нового появления этой девушки здесь, — заверил ее Фрол Зерион. — Я уверен, что ее не могло быть в лагере.
— Откуда вам знать, если эта девица возникает и исчезает, как и где захочет? — раздраженно взмахнув веером, спросила графиня Дэву. — Вы уже больше недели не можете ее изловить.
Фрол Зерион покраснел от подбородка до самых корней волос.
Занимавшуюся ссору погасил Кир Аверин.
— Быть может, конечно, что это лжекняжна Мира, как-то пробралась в птичник, — сказал он. — Но честно говоря, я не совсем понимаю, зачем ей так рисковать быть пойманной. Чем вы можете ей угрожать? — спросил он у Агаты, глядя на нее так пристально, словно
