Побеждаю и сдаюсь (СИ) - Анастасия Разумовская
Эйдис откинулась на спинку сиденья, прикрыв глаза и улыбаясь. Последние минуты без привычной маски не лице. Минуты свободы…
Карета дёрнулась, снова трогаясь. Прогрохотала по брусчатке, подъехала к крыльцу, остановилась. Эйдис медленно выдохнула, надела на лицо беззаботную улыбку. Дверца открылась, и девушка удивилась, увидев, что руку ей любезно подаёт сам медовоглазый принц. Но тут же заулыбалась, засияв глазами и ямочками на щёчках.
— Какая неожиданность, — звонко воскликнула она, смеясь и кладя в его ладонь собственную ладошку. — Ваше высочество! Как неожиданно и мило!
— Для меня тоже, — усмехнулся Ярдард. — Вы не предупреждали меня, что приедете в гости…
— Я очень торопилась, — тёмные ресницы дрогнули, опускаясь на нежные щёчки. — Я ненадолго, мой принц. Даже не думала, что совершу такой крюк, но вспомнила, что должна кое-что отдать её светлости Лэйде. А я всё равно ведь еду в Гленн, так что… Вот, решила по пути завернуть. Не скажу, чтобы мы с Её светлостью были подругами, но…
— Я рад, что завернули, — приветливо отозвался Яр. — К нам редко заворачивают гости. Тем более, гостьи.
Он провёл её в замок, помог снять тёплый плащ.
— Не думала, что тут настолько холодно, — пожаловалась Эйдис. — Совсем отвыкла от зимы… У нас сейчас персики расцветают…
Яр усмехнулся:
— К нам весна придёт только через месяц.
— Какой ужас! А я не взяла тёплые вещи. Должно быть в Гленне сейчас тоже холодно…
— А в Гленн…
— Кузина. Она сейчас в положении. Ну, вы понимаете? Я её не видела уже лет шесть. Ох, Яр, это так скучно. Все эти родственные связи. Знаете, я в детстве хотела быть сиротой и бродить от дома к дому, распевая жалобные песенки.
Глаза Яра смеялись.
— А сейчас?
— А сейчас не хочу, — залилась смехом Эйдис. — Во-первых, мне медведь на ухо наступил. Простите, я вас не имела ввиду. А во-вторых, я люблю тёплую постельку и воздушный зефир.
Яр улыбнулся.
— Ну, зефира у нас не водится, а вот тёплую постель я вам велю приготовить.
Эйдис смутилась:
— Право, не стоит. Я не хочу вас стеснить…
— Эйдис, я сочту себя оскорблённым, если вы решите, что мой дом не достоен отдыха. И я вас не отпущу в такой холод, пока вы как следует не отдохнёте, а я не подготовлю для вас тёплую одежду.
Он провёл её в мрачную гостиную, больше похожую на пещеру, усадил в могучее мягкое кресло и вышел. В серебряной широкой вазе лежали яблоки. Эйдис взяла одно из них и надкусила.
Ну что ж.
Охота на Медведя начата.
* * *
Ульвар пробежал глазами записку Эйдис и хмыкнул. Сомнительно, что Яр поведётся на красивые зелёные глазки. С другой стороны… Ну а вдруг? Ему не нравился союз Морского и Медвежьего щитов.
— Кар! — почтовая ворона наклонила голову набок и требовательно уставилась на принца.
— Думаешь? — хмыкнул тот. — Вот и я тоже так считаю.
Ульвар бросил в её миску кусок варёного мяса и покинул воронятник.
Из Берлоги наследник вернулся во дворец, когда солнце ещё не вышло из-за горизонта, а сейчас оно уже осторожно выглядывало из-за крыш. Въезжая с первыми лучами в Восточные ворота, скорее похожие на калитку, Ульвар не забыл отдать приказ стражнику: Бэг должен был получить свой золотой и удар плетью. Наследник всегда держал слово, когда это было в его интересах. И всегда платил по счетам.
И сейчас, сбегая вниз по деревянной винтовой лестнице, Уль думал о том, как много дел его ждёт впереди: публичная казнь, первый совет гильдий, а ещё…
— Ульвар! — позади взревел разъярённый голос. — Стой, сволочь!
Наследник замер, и на его губах расцвела торжествующая улыбка. Птичка попала в силок. С почином.
Он изобразил на лице удивление и обернулся.
— Альдо, — приподнял брови. — Что-то произошло? Вы не в себе, друг мой.
И в следующий миг ему прилетел удар в лицо. Принц упал на мостовую. Разъярённый обманутый муж, красный, как варёный рак, не тратил времени понапрасну.
— Я убью тебя, тварь! — орал он на весь двор, не обращая внимания на стражу, бежавшую на выручку своему принцу.
— Это ты из-за жены что ли? — прищурился Уль. — Да будет тебе, Альдо. Мы просто вспомнили старую дружбу…
Рандвальд взревел и выхватил саблю из ножен.
— Вставай и дерись как мужчина! — заорал он. — Трус! Я убью тебя!
Однако принц не поднялся, пока стража не скрутила бывшего наследника Южного щита. А потом легко вскочил.
— Отведите лорда в темницу, — приказал капитану, промакивая платком закровавивший нос. — Я сам доложу её величеству о произошедшем. И да… Засуньте уже в его глотку кляп, что ли. Ну или так… Да.
Альдо, которого ударили по шее, обвис в руках конвоя.
— Не хочу, чтобы у герцога были неприятности из-за неосторожно сказанных слов, — вздохнул наследник и запрокинул лицо, зажав нос платком. — Убебите его.
— Вам позвать лекаря? — испуганно спросил капитан стражи. — Помочь дойти?
— Недада, — в нос ответил принц, держа голову лицом вверх. — Я саб.
Глава 18
Ультиматум
— Альдо — единственный сын герцогини Южного щита, — встревоженно заметила Леолия. — Мы не можем его казнить даже за покушение на особу королевской крови. Иначе династия хранителей прервётся.
— Мы и не будем его казнить, — улыбнулся Ульвар.
Его слегка портил распухший нос, из-за которого наследник немного гугнил. Они сидели в королевской ложе городской ратуши и смотрели вниз на толпу, на палача, зевающего на эшафоте.
— Не пойму, что на него нашло?
Принц взглянул в расстроенное лицо матери и пожал плечами:
— Точно не знаю, но, кажется, лорд вообразил, что я сплю с его женой.
— А ты не спишь с его женой?
Ульвар приподнял бровь.
— А надо? Мам, я не настолько туп, чтобы нарываться на подобные неприятности. Я с детства знаю всех детей всех хранителей. Альдо никогда не умел держать себя в руках. Зачем мне подобные осложнения? Из-за юбки… прости, женщины? Эйдис, конечно, красотка, но не настолько же.
— Тогда откуда…
— А вот это интересный вопрос, — Уль кивнул. — Надо найти того, кто мутит воду. Это либо обычный идиот, либо заговорщик. Если идиот, то зачем нам идиоты в королевстве? А если заговорщик… То интересно было бы понять суть заговора. Не беспокойся, я с этим разберусь. И герцогине Ювине передай, чтобы не переживала: Альдо глуп, но Южные герцоги всегда были преданы короне.
Леолия кивнула. Толпа внизу взревела: по улице Обречённых на телеге везли приговорённого.
— Ненавижу присутствовать на казнях, — скривилась королева. — Дурацкий обычай проводить их публично…
— Это — разбойник, насиловавший женщин и детей, мам. После насилия он разрезал им животы, чтобы насладиться криками. Публичная казнь даёт перепуганным людям иллюзию справедливого возмездия и служит назиданием.
— Каков приговор?
— Колесование. Мы должны будем смотреть, как ему переломают кости, а потом…
— Знаю, — Леолия прижала платок к губам. — Он будет вопить, а толпа начнёт кричать проклятья… Как же я от этого устала! Не понимаю, как можно на подобное омерзительное зрелище приходить добровольно?
— Народу нравится, — заметил Уль. — Мам… Ты бледна. Может вернёшься домой, к Эйду?
Он заботливо коснулся её руки. Леолия мрачно взглянула на сына.
— Мам… Я думаю, если в ложе останусь я один, никто ничего не заметит. И потом… женщине…
— Уместна слабость? Мне не нравится, что ты слишком часто напоминаешь мне об этом.
Но наследник видел, что она колеблется. Снизу вновь раздались вопли восторга и ужаса. Должно быть, осуждённый начал свой нелёгкий путь вверх.
— Решайся, — одними губами шепнул Уль.
— Совет гильдий? — напомнила королева, сдаваясь.
— Тряпки, доски, глина, железки, дайте денег? Уверена, что твоё присутствие необходимо?
Новый рёв. Это обречённый просит прощения у толпы, жаждущей зрелища.
— Хорошо, — сдалась Леолия. Поднялась и коснулась пальцами плеча сына. — Спасибо.
И вышла.
Ульвар закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Он, как и мать, ненавидел королевскую обязанность присутствовать на публичных казнях. Крики боли не вызывали в нём тошноты или дрожи, как у королевы, но и удовольствия не причиняли. Принц понимал: преступление должно влечь наказание. Порой лишь страх перед жестоким воздаянием способен удержать человека от злодейства.
Ульвару не нравилась ненасытность толпы. Однажды принц рискнул и явился на казнь в простой одежде, затесался среди собственных подданных… Потом его долго рвало и мутило, когда Уль вспоминал рожи невинных граждан. То, как милые девушки приоткрывали пальчики — они
