Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

– А мне можно будет прийти?

– Да, туда может прийти любой. Занятия начнутся после того, как мы очешем власку.

Она рассказывала, глядя на его руки, и он наконец заметил это и стал раскатывать рукав.

– Стой, – сказала она. – Покажи.

Он на миг замер, а потом медленно поддёрнул рукав обратно, глядя на неё. Она наклонилась и взяла его одной рукой за ладонь, а кончиками пальцев второй провела вверх по руке, по буквам, которых не знала.

– Что здесь написано? – спросила она, вглядываясь в символы, но волоски на его руке начали вставать дыбом, и она, испуганно подняв глаза, заметила, что он задержал дыхание.

Аяна быстро убрала руки, подняв ладони, и отодвинулась.

– Прости! – воскликнула она. – Конда, прости!

Она резко встала со стула, прижав руки к груди. Он тоже встал и шагнул к ней, но остановился. Между ними было не больше пяти ладоней, и она покраснела. Конда стоял и смотрел ей в глаза. Потом сделал шаг в сторону.

– Ничего, кирья. Всё хорошо. Мне просто было немного щекотно.

– Я не удержалась. Мне очень любопытно.

– Меня смущают твои прикосновения, кирья.

Аяна повернула голову и внимательно посмотрела на него. Видно было, что эти слова дались ему с трудом.

– Я не хотела этого. Я не думала, что могу смутить тебя.

– Не страшно. Я понимаю.

Он почесал переносицу указательным пальцем.

– Кирья Аяна, мои волосы достаточно сухие. Пойдём?

– Подожди-ка, Конда, – внезапно с подозрением подняла бровь Аяна. – Я помню, как в то утро, когда «Фидиндо» тянули вверх по реке, вы с Воло бросились в воду и потом ходили мокрые, пока ветер не высушил вашу одежду. Почему сейчас ты говоришь мне, что тебе холодно по утрам?

Он расхохотался.

– А, ты про тот случай? Воло тогда решил повыделываться перед вашим старейшиной. Только не говори ему, что я так это назвал. Он выразился по-другому, что-то наподобие «не упасть в грязь лицом», но, по сути, это то, что я сказал. В общем, мы на радостях от того, что груз и корабль целы, не приняли в расчет, что у нас больше нет шлюпки. Я предложил не сходить с корабля до самого затона, но Воло сказал, что вежливость обязывает нас познакомиться с главой вашего города как можно скорее. И мне пришлось вот так отчаянно прыгнуть в воду. Я сильный и выносливый, и не боюсь промокнуть, но это не значит, что мне нравится ходить в сырой одежде под холодным ветром. Я люблю горячую еду, предпочитаю ласковую к телу, удобную и, желательно, красивую одежду, и совсем не прочь понежиться в тёплой, сухой и чистой постели. Воло менее требователен к таким вещам, и мне приходится соответствовать, чтобы не выглядеть избалованным... слюнтяем рядом с ним. Ты видела его праздничный наряд?

Аяна напрягла память и вспомнила, что Воло на празднике, стоя перед ней, был в чем-то тёмно-синем... или тёмно-сером. 

Она понимающе кивнула.

– И, раз уж речь снова зашла о нарядах, кирья, то ещё раз прошу – пойдём со мной.

Он открыл дверь и жестом пригласил её выйти первой.

– Пойдем в малую мастерскую, – сказал он.

Они поднялись на верхний этаж и зашли в мастерскую, до потолка заваленную рядами кожаных тюков, тонких и толстых. Здесь теперь пахло выделанной кожей и какими-то сладковатыми травами, которые немного напоминали ей запах от камзола Конды.

Он прошёл до внешней стены и свернул в один из рядов, где долго перебирал бирки на завязках мешков.

– Кирья, тут есть на что встать? Табурет или стул?

– У нас есть лестница. Подожди, Конда.

Она сбегала к теплой кладовой внизу и принесла раскладную лестницу, и Конда поставил её между рядами мешков.

– Кирья, пожалуйста, отойди, я боюсь уронить на тебя что-нибудь.

Он встал на самый верх лестницы и с усилием вытянул один из тощих мешков. Потом посмотрел на бирку, прикинул что-то и спустился с лестницы.

– Я хочу показать тебе это. Пойдем в вашу большую мастерскую, где стоит стол.

Аяна шла за ним, гадая, что же внутри этого мешка, а Конда будто нарочно не торопился.

Наконец он положил мешок на стол и развязал кожаный шнур. Он делал это тоже медленно, дразня её, и смеялся над тем, как она пытается заглянуть внутрь, потом открыл мешок и резко развернул от Аяны.

– Конда! – обиженно протянула она. – Не шути так!

Он поманил её пальцем, и, когда она подошла, в одно движение стянул мягкую кожу с небольшого рулона ткани.

Это была седа, но не одноцветная. Полотно было соткано из трёх цветов нитей, тонких и сияющих, которые лежали так плотно, что на расстоянии цвет казался однородным, но на сгибах ткани переливался темно-серым, синим и бирюзовым. Аяна в восторге сложила руки на груди, но тут Конда ловким движением раскрутил рулон, подхватывая ткань ладонью, и она ахнула и очарованно склонилась над столом. На ткани танцевали большие длинноногие птицы, и чрезвычайно тонко и искусно на фоне цвета штормового моря были выткано каждое перо их роскошных крыльев. Черные ноги, горло и маховые перья крыльев ярко выделялись на фоне остального белого оперения, а перья на голове были алыми и напоминали небольшие красные шапочки.

– Это мне? – недоверчиво спросила Аяна.

– Да. Это танцующие журавли. У нас есть красивое сказание о том, что в древние времена были птицы, похожие на них, которые после смерти вспыхивали, освещая путь из гнезда своим птенцам. Но время прошло, и их силы иссякли. Теперь это просто красивые птицы. Сшей себе праздничный наряд из этой ткани. Я выбрал цвет, который, как мне кажется, лучше всего тебе подходит. У вас тут носят яркое, но я хотел, чтобы наряд не перекрикивал, а подчёркивал твою... внешность.

Аяна была в восторге.

– Конда... Это слишком красиво. Спасибо!

Она благодарно дотронулась до его руки чуть выше локтя, но отдернула пальцы.

– Прости...

– Айи! – послышалось от лестницы. – Ты тут?

Дверь открылась, и вошла Нэни. Она быстрым, почти незаметным взглядом окинула Конду, стоявшего рядом с Аяной, и на миг заинтересованно прищурилась.

– Это Конда. Ты знакома с ним, Нэни? – спросила Аяна.

– Только слышала. Я Нэни. Очень приятно. Вот это да! – Нэни свела брови, вглядываясь в материю, лежащую на столе. – Впервые вижу такую тонкую работу. Что это?

– Это седа, – сказал Конда. – Воло не очень разбирается в тканях, а меня восхищают такие изящные вещи. Поэтому, хотя в мои обязанности и не входит выбор седы, я с радостью взял это на себя. Мы покупаем её в порту Нанкэ и продаём у себя дома.

– Покупать и продавать — это что-то вроде мены? – уточнила Нэни.

– Что-то вроде того, – сказал Конда, и она кивнула, возвращаясь к ткани.

– Такая работа, должно быть, очень ценная. Можно потрогать?

– Это теперь не моё. Я подарил это кирье Аяне.

– Аяне? – изумилась Нэни, потом посмотрела на него, слегка прищурившись, и дёрнула одним плечом. – Ах да. У Айи нет праздничного наряда. Это роскошный подарок. Очень великодушно с твоей стороны, Конда.

– Не очень. Вообще-то, я обязан ей жизнью. Не думаю, что какой-либо подарок может быть больше того, что она сделала мне и моим людям. Но ты права, кира Нэни. Это для праздничного наряда. Кстати, поздравляю со свадьбой.

– Спасибо, – сказала Нэни, мягко наклонив голову и глядя на него.

Конда заинтересованно смотрел на Нэни, и Аяну кольнуло странное чувство. Ей на миг захотелось, чтобы он прямо сейчас отвернулся от сестры и больше никогда не поворачивался в её сторону.

– Айи, что ты хочешь сшить из этого? – спросила та. – Короткий кафтан?

Аяна пожала плечами. Ей было немного не по себе.

– Тут птицы, видишь, Нэни? Они танцуют. Если кроить вот так, – она показала рукой, – то придётся отрезать либо часть вот этой птицы, либо крылья у второй. И кроить надо не по-нашему, а как одежду Конды, без перехлёста бортов.

– Да, я вижу. Их нельзя резать или разделять, – выйдет некрасиво. Кафтан надо делать длинным, потому что короткий с полами такой ширины не будет красивым. Смотри, – Нэни отмотала ещё ткань и приложила к плечу сестры, так, что птицы оказались ниже её колен. – Конда, отмотай, пожалуйста, ещё. Тут дальше ведь есть ещё птицы?