Другой край мира (СИ) - Иолич Ася

– Он заснул прямо в купальне, – со вздохом сказал Конда, сгружая Верделла на его кровать. – Я не смог до конца разбудить его. Но он успел помыться и даже почти натянул штаны.

Аяна рассмеялась и быстро закрыла рот рукой. Верделл ворочался, она не хотела будить его.

Послышался скрип нижней ступеньки лестницы, приглушенные голоса и шаги.

– Я пойду встречу их! – сказала Аяна и тихонько вышла в коридор, прихватив скомканное покрывало.

Воло, который шёл навстречу ей, посмотрел на неё и нахмурился, но ничего не сказал, и, вежливо кивнув ей, ушёл в свою комнату.

– Солнышко, что ты тут делаешь? – удивилась мама, увидев Аяну внизу.

– Верделл вернулся. Грязный и уставший. Он лёг на кровать и заснул, и покрывало теперь в грязи. Мы отправили его в купальню, но он и там заснул. Конда разбудил его и привёл в комнату, и теперь он снова спит.

– Бедный мальчик, – покачала головой мама. – Его не было почти четыре дня. Пусть спит. Сола, приготовь, пожалуйста, с утра что-нибудь существенное. Мара с Аремо вернутся только утром. Або, пойдём уложим малышей.

Они с отцом унесли спящих Вайда и Тати, а Сола — малышку Тилеми. Ансе брёл за ними, зевая во весь рот.

Аяна быстро умылась в купальне, потом поднялась к себе, не раздеваясь, рухнула на кровать и мгновенно уснула.

28. Кемандже - женского рода

Её разбудил стук в дверь.

– Кирья... Кирья! – негромко раздавалось из-за двери, и она выглянула наружу.

– Кирья, дай пройти, – сказал Верделл. – ну же.

Она недовольно посторонилась и дала ему пройти.

– Верделл, ты что тут делаешь? И где ты был три дня?

– Не-не. Вопросы потом. Ты достала хмельное?

– Да. Вот бочонок, – показала она в угол.

– Дай попробовать.

– Прямо сейчас? – удивилась она. – Погоди. Если я его открою, надо будет переносить его в прохладную кладовую. Мы не выпьем весь бочонок, а открытый, в тепле, он может скиснуть.

– Ну ладно. Хотя этот твой жених мог сразу дать тебе его в небольших бутылках.

– Мой жених? – изумилась Аяна, присаживаясь на кровать. – Какой жених?

– Ну, тот, который разливал хмельное вчера.

– Откуда ты знаешь его?

– Я и не знаю. Воло сказал вчера, когда вернулся. Я не успел уснуть и слышал их.

– И что же он сказал?

– Он, видимо, встретил тебя в коридоре. Он пришёл и сказал Конде: «Зачем ты пускаешь сюда эту девочку. У неё есть жених, тот юный румяный виночерпий. Он пытался договориться с ней сегодня, и он может начать ревновать. Я не для этого просил проводить её, а для того, чтобы они не натворили дел. Ты слишком долго не был на берегу, так что постарайся охладить голову». А Конда сказал «Я не знаю, дружище. Я сам ничего не понимаю. И она не такая уж маленькая. В любом случае, мы просто разговаривали». Тогда Воло сказал: «Не будь таким болваном. Ты действительно слишком давно был на берегу, но здесь нет борделей, и ты знаешь, чем заканчиваются такие “разговоры”. Мы уедем отсюда весной. Ты сломаешь жизнь этой невинной, наивной глупышке. Будь я тобой, я бы держался подальше от местных прелестниц. У меня и так хватает проблем с моряками, в особенности с нашим рыжим». А потом я уснул.

Аяна сидела, пытаясь переварить то, что только что услышала. Мыслей было слишком много, они сменяли друг друга так быстро, что она зажмурилась и сжала кулаки.

– А-а-а-а-рр! – яростно прорычала она.

– Ты чего? – Верделл воззрился на неё с удивлением. – Слушай, кирья, есть что пож... поесть? У меня живот прилип к спине.

– Есть. Я сказала маме, что ты вернулся, и она поручила Соле приготовить сытную еду для тебя.

– Твоя мама просто чудо. Она красивая и ласковая, и очень заботливая.

– А твоя не заботливая?

Верделл запустил руки в волосы и этим взъерошил их ещё сильнее. Он сел на небольшую лавку у стены.

– Она заботливая, да. Понимаешь, моя мать... Она... очень тревожная и беспокойная. Она постоянно боится за меня. Знаешь, как она переживала, когда я вернулся в прошлом году и сказал, что женился на островах Ласо?

– Ну, вообще-то, я понимаю её. Но почему она отпустила тебя в этот раз?

– У неё нет особого выбора. Она же катьонте.

– Катьонте? Что это?

Он замолчал, но Аяна недвусмысленно показала пальцем в угол, где стоял бочонок. Вердел ещё сильнее вцепился в волосы.

– Ммммм... Ну ладно. Не выдавай меня, кирья, поняла? Катьонте – это люди, которые... ну, они ниже кирио. Они родились такими. Они могут работать в деревнях или прислуживать кирио. Это люди низких родов, а ещё они бывают потомками рабов.

– Кто? Потомки рабов?

Он так же, как и она чуть раньше, яростно заревел, двумя руками хлопнув себя по лбу.

– Как же сложно с тобой! Рабы, те люди, которые не владеют своей свободой. Они теряют её из-за преступлений... Они что-то вроде имущества.

– Я ничего не понимаю, – Аяна в отчаянии качала головой. – Ты несёшь околесицу.

– Ладно! Ладно! – Верделл вскочил и зашагал по комнате. Пространства хватало, чтобы сделать три шага в одну сторону и три — в другую. – Начну с самого начала. Что у вас делают с преступниками?

– Мы собираем совет. Арем Тосс и другие арем и олем собираются и решают, как человек будет заглаживать свою вину. Недавно племянник арем Тосса подрался из-за девушки с другим парнем, и ему теперь придётся работать до начала зимы там, где его труд посчитают полезным, без права отказаться. Второй парень будет наказан так же.

– Ну ладно, это обычная драка. Но если бы он убил его?

– Кто?

– Ну этот парень... Если бы он убил племянника вашего старейшины?

– Убил?

– Да, да, убил бы до смерти. Сделал бы покойником. Лишил бы его жизни. Что бы с ним сделали? Что у вас делают с убийцами?

– Я не знаю, – сказала Аяна, оторопев. – У нас нет убийц.

Верделл замолчал и уставился на неё.

– А с теми, кто... добивается... любви кирьи вопреки её отказу?

– Обычно девушка сама останавливает парня, если ей не хочется, чтобы он целовал её.

– Ох, зачем я пошёл на это! – Верделл яростно растирал руками лицо. – Я не про поцелуи, кирья! Я про то, как если бы она сказала ему «нет», а он все равно не остановился и... и... Да чёрт побери! Кирья! Ты не понимаешь?

Она вдруг поняла и зажала рот рукой. К горлу подкатывала тошнота. Нет, это невозможно.

– Откуда же вы приехали, – сдавленно простонала она. – Где вы живёте и почему остаётесь в том страшном месте?

Омерзение душило её. Она встала и тоже зашагала по комнате, сжав ладонями виски.

– Подожди, – остановился он. – Ты задаёшь слишком много вопросов. Если я умру от голода, то тебе придётся искать кого-то другого, чтобы получить ответы. Знаешь что? Давай выпьем хмельного сегодня вместе, в твоей комнате. Ох, что бы со мной сделали, предложи я такое кирье там, откуда мы приехали. Ну да ладно. Я будто попал в оуран, где лишь праведники, соблюдавшие заповеди предков, добра и совести, и нет места грехам. Клянусь тебе, что я буду вести себя подобающе. Хмельное развяжет мне язык и размягчит твои уши, и мы не будем больше бегать по комнате. Я пойду, кирья. Жрать охота.

Он вышел из комнаты, и она окликнула:

– Подожди, Верделл! Дед Баруф...

Но Верделл уже не услышал её. Аяна поняла, что ей срочно надо умыться и поговорить с кем-то. Она быстро переоделась в чистое, поправила покрывало и сбежала вниз, в купальню, где совершенно неожиданно для себя наткнулась на Лойку, но та лишь подмигнула ей и унеслась прочь.

Аяна умылась, и омерзение начало отступать. Возможно, Верделл преувеличил? Конда говорил, что давным-давно, в смутные времена, бывало разное, и люди были жестоки. Он даже сравнил их с волками. Но волки не делают так, как сказал Верделл... Ладно. Надо подумать над этим.

Она вышла из купальни и услышала голоса во дворе.

– Нэни! – воскликнула она, выбегая наружу. – Доброе утро!

– А где мама? – спросила Нэни, оглядывая двор. – Я застала только Верделла и Аремо у очага.