Флора Спир - Гимн Рождества
– Теперь, – сказал преподобный мистер Кинсэйд своим помощникам, – я думаю, мы готовы отворить двери.
– Возблагодарим Господа, что погода достаточно теплая и люди, ждущие на улице, не замерзли, – заметила миссис Кинсэйд. – Пока каждый получит свою тарелку, бывает такая сумятица.
По случаю праздника миссис Кинсэйд была одета в ярко-красную юбку до щиколоток и такой же яркий зеленый свитер с высоким воротником. На каждом из маленьких Кинсэйдов тоже было надето что-нибудь красное или зеленое, и всех их как следует вымыли и причесали. Преподобный мистер Кинсэйд оглядел свое семейство с законным удовольствием.
– Как я благодарен, что вы все рядом со мной, – сказал он жене, а та в ответ засмеялась и чмокнула его в щеку. Пожилые леди, ожидавшие, когда понадобится раскладывать еду на тарелки, заулыбались и одобрительно закивали при виде этого семейного счастья.
– Миссис Кинсэйд не стесняет себя расходами на одежду, – угрюмо сказала Кэрол. – Готова поспорить, что она могла бы внести свою лепту в это угощение, если бы не так увлекалась модой.
– Ты ничего не знаешь о положении Кинсэйдов. – Голос леди Августы звучал очень грустно, особенно на фоне веселой атмосферы, царящей в холле. – Священники получают небольшое жалованье, особенно те, кому досталось назначение в приходы некогда фешенебельные, но в наше время пришедшие в упадок. Что же до Люциуса Кинсэйда, он отдает приходу больше, чем церковная десятина, чтобы иметь возможность заниматься благотворительностью. А Абигайль Кинсэйд покупает одежду для себя и для детей, в основном выискивая ее на распродажах. Каждую вещь она чистит, чинит и гладит своими руками. Если не может купить чего-то, шьет сама. Она и ее дети одеты по последней моде, потому, вероятно, что она унаследовала чувство моды от своих предков, которые когда-то были почти так же бедны, как она теперь. Может быть, ей кажется, что если она будет хорошо выглядеть, это подбодрит ее мужа, который очень много работает, и поддержит в нем самоуважение и радость. Ты могла бы поинтересоваться и узнать побольше о Кинсэйдах.
– Действительно, замечательная женщина, – согласилась Кэрол. – Очевидно, я судила о ней слишком поспешно.
– И так же не правильно судила о ее муже. – Леди Августа замолчала, заметив оживление в холле. Входная дверь открылась, и вереница людей быстро двинулась к буфету. Кэрол с удивлением смотрела на непрерывный поток мужчин, женщин и детей, черных, белых, индейцев, которым протягивали тарелки с едой и провожали их к столам. Не было ни давки, ни толкотни. Все были вежливы, но само количество голодных действительно создавало сумятицу, о которой говорила миссис Кинсэйд.
– Я и не представляла себе, что в нашем районе столько бедных, – заметила Кэрол. – Большая часть из них старики, а некоторые – подростки и даже дети.
– Бедные всегда рядом с нами, – ответила леди Августа.
– Не особо оригинальная мысль, – отозвалась Кэрол и прибавила:
– Расскажите что-нибудь о миссис Кинсэйд. Из того, что я узнала, пока мы тут стоим, мне показалось, что именно она устраивает эти угощения.
– Ты угадала. Муж – духовная сила, стоящая за попытками насытить голодных, но практический склад ума Абигайль Пенелопы Кинсэйд позволяет организовать это дело и руководить им так, что оно не превращается в хаос.
– Пенелопы? – Кэрол уставилась на миссис Кинсэйд, вдруг увидев фамильное сходство, которое не заметила, когда впервые рассматривала ее.
– Я все думала, сколько времени тебе понадобится, чтобы разглядеть семейные черты. Миссис Кинсэйд, как и ты, потомок леди Пенелопы Хайд и, стало быть, твоя дальняя родственница. Очень дальняя, нужно признать. Но ведь если разобраться в далеких предках каждого, окажется, что все люди – родня.
– В жизни бы не пришло в голову, если бы вы не сказали. Когда мы встретились в первый раз, я ее не рассмотрела. Я была слишком занята своими чувствами, чтобы обращать внимание на нее или слушать, что она говорит.
И Кэрол закусила губу, глядя, как Абигайль берет тарелку у какой-то старухи, стоящей у буфета, предлагает ей опереться о свою руку и, улыбаясь и подбадривая, ведет к столу и помогает найти место.
– Щедрость сердца, кажется, передается по наследству, – заметила леди Августа.
– Не по моей линии. Я была сознательно груба и с ней, и с ее мужем.
– Ты можешь исправить свои прежние ошибки. Они, конечно же, примут извинения, если их сопроводить предложением помощи.
– Я могла бы помогать какое-то время, пока не найду работу в Лондоне и не решу, возвращаться мне в Нью-Йорк или нет. Почему бы вам не сделать меня видимой прямо сейчас, чтобы я могла с ней поговорить?
– Как я тебе уже объяснила, ты не можешь предпринять никаких действий, которые изменят настоящее, пока не усвоишь все уроки.
Кэрол не смогла возразить, потому что все вокруг опять изменилось, и она с леди Августой снова оказалась в церкви святого Фиакра. Теперь все свечи горели, многие из них были вставлены в старинные медные подсвечники, свидетельствующие, что когда-то церковь могла похвастаться богатыми покровителями. Им были по карману такие дары – в память об умерших родственниках, либо в честь избавления от тяжелой болезни, или в благодарность за рождение долгожданного дитяти.
При золотистом свечном освещении Кэрол разглядела, что позади алтаря стояла прекрасная резная перегородка орехового дерева. Кафедра была ей под стать. Оба эти предмета были натерты до блеска женщинами из алтарной гильдии, и вообще вся церковь была прибрана и опрятна. Покровы на алтаре и жертвеннике были без единого пятнышка, накрахмалены и отглажены. Но несколько веток вечнозеленых растений, украшающих алтарь вместо цветов, говорили о бедности прихода. А в нефе окна, некогда сиявшие цветным стеклом, теперь были заколочены досками. По сырому холодному воздуху чувствовалось, что церковь не отапливается.
– Когда-то это была симпатичная церквушка, – сказала Кэрол.
– И может стать таковой снова, – добавила леди Августа. – Ее нужно как следует отреставрировать.
– На реставрацию нужны деньги, – ответила Кэрол. – У этих людей денег нет, а если бы и были, они, скорее всего, потратили бы их на то, чтобы подкармливать еще больше голодных.
Леди Августа ничего больше не сказала, так как началась служба. Пришла миссис Кинсэйд со своими сонными детьми и села на свое место на второй скамье. Младший, у которого был такой вид, будто он уснет, как только ему разрешат, вскарабкался на деревянное сиденье рядом с матерью. Она ласково обняла его за плечи, а его брат и сестра искали нужное место в сборнике гимнов.
Хор состоял всего лишь из шести человек, трое были из тех бедняков, что обедали в холле несколько часов назад. Штопаные-перештопанные одеяния хористов были выстираны и отглажены в честь праздника. Узнав из рассказов леди Августы о деятельности Абигайль Кинсэйд, Кэрол предположила, что это дело рук ее дальней родственницы.
