Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон
Грей пытался не разговаривать сам с собой, опасаясь выжить из ума, однако обнаружил, что для этого приходится крепко сжимать челюсти, поэтому время от времени позволял себе замечания вслух. Он также разговаривал с вероятным поляком, что фактически означало то же самое, хотя было куда менее предосудительным.
Тем не менее Джон поймал себя на том, что все чаще рассеянно таращится из иллюминатора на маленькие лодки, стаи пеликанов или бурых дельфинов, которые появлялись по одному, по два, а иногда дюжиной, и с удивительной грацией выпрыгивали из воды, но так плавно, что казались ее частью.
Грея как раз занимало это бессмысленное созерцание, когда в замке заскрежетал ключ; обернувшись, он увидел проклятого Перси Уэйнрайта.
Тот на секунду застыл с разинутым ртом, а затем разразился смехом, словно хотел еще больше растравить Джона.
— Что? — рявкнул он, и Перси умолк, хотя губы его все еще подрагивали. Он не видел Перси несколько недель. Очевидно, тот выполнил свою задачу и ему разрешили сойти на берег.
— Прости, Джон. Я не ожидал… то есть… — Он хихикнул. — Ты похож на Санта-Клауса. В смысле… молодого Санта-Клауса, но…
— Иди к черту, Персеверанс, — сердито сказал Джон и смущенно коснулся своей бороды. — Она что, правда белая?
Перси кивнул и придвинулся ближе.
— Ну, не совсем белая; просто волосы у тебя такие светлые, что они… гм… вроде как сливаются.
Джон раздраженно махнул рукой и сел.
— Что ты вообще здесь делаешь? Я так понимаю, ты явился не освобождать меня.
Кто-то сопровождал Перси: в замке снова щелкнул ключ, когда дверь за посетителем закрылась.
— Нет. — Перси внезапно посерьезнел. — Нет. Я бы с радостью, если б мог, Джон. Пожалуйста, поверь мне.
— Верю, если это поможет тебе спать по ночам. — Джон не поскупился на саркастические нотки и с мрачным удовлетворением отметил, как поник Перси. Он вздохнул. — Какого черта тебе надо, Персеверанс?
— Я… — Собравшись с духом, Перси поднял голову и встретился взглядом с Джоном. — Хотел сказать тебе две вещи. Во-первых… мне жаль. Очень.
Некоторое время Грей пристально смотрел на него, затем кивнул.
— Хорошо. Этому я тоже поверю, как бы там ни было. Это не так уж важно, поскольку я, вероятно, скоро умру, но все же. А второе?
— Я тебя люблю.
Слова прозвучали едва слышно, казалось, что они адресованы столешнице, а не Джону, однако он услышал и с некоторым раздражением и удивлением ощутил комок в горле. Грей тоже смотрел вниз, молча. Звуки с реки, прибрежных топей и далекого моря наполняли крошечную каюту, и он чувствовал пульсацию крови в подушечках пальцев, которыми касался шероховатого дерева.
Я жив. И я таков, какой есть. Грей прочистил горло.
— Как думаешь, почему пеликаны не кричат? — спросил он. — Чайки все время кричат и квохчут, как ведьмы, зато я никогда не слышал, чтобы пеликаны издавали какие-либо звуки.
— Не знаю, — ответил Перси уже громче, но тут же умолк, чтобы откашляться. — Я… это все, что я хотел… все, что мне нужно было тебе сказать, Джон. А ты… хочешь мне что-нибудь сказать?
— Господи. С чего бы начать? — Однако тон его был беззлобным. — Нет. Хотя… нет, подожди. Есть кое-что.
Эта мысль только что пришла ему в голову, и Грей сомневался, что она чем-то поможет. Перси был трусом и навсегда им останется. Хотя, возможно… Он наклонился к собеседнику; цепь загремела по полу.
— Ричардсон не дает мне ни бумагу, ни чернил — вероятно, чтобы я не попытался передать сообщение на какую-нибудь лодку внизу. Я не могу никому написать, пускай даже последние слова, прощальную записку и тому подобное. Насколько понимаю, ты обладаешь некоторой свободой. — Грей видел из своего иллюминатора, как Перси время от времени сходил на берег, предположительно выполняя поручения Ричардсона. — Если можешь, зайди хотя бы ко мне домой — дом номер двенадцать по Оглторп-стрит…
— Я знаю, где это.
Перси был бледен, однако на его лице застыла решимость.
— Ну, разумеется. Что ж, если ты сейчас говорил серьезно, то ради любви, которую когда-то испытывал ко мне, сходи и скажи моему сыну, что я его люблю.
Грею ужасно хотелось крикнуть: «Ради бога, расскажи Уилли о случившемся! Пусть он отправится к Прево за помощью!» Но Перси боялся Ричардсона (как и всего на свете, — устало подумал Джон), и попроси он его рискнуть подобным образом, тот еще, чего доброго, сбежит, напьется или перережет себе горло.
— Пожалуйста, — мягко добавил Грей.
В повисшей тишине казалось, что он слышит взмахи крыльев пеликанов, спокойно скользящих над рекой внизу. Наконец Перси кивнул и встал.
— Прощай, Джон, — прошептал он.
— Прощай, Персеверанс.
152
Тит Андроник
Вернувшись после очередного безрезультатного обыска доков и таверн в окрестностях Саванны, Уильям обнаружил Амаранту расхаживающей взад-вперед по палисаднику.
— Ну, наконец-то, — сказала она со смесью обвинения и облегчения. — Пришел какой-то мужчина. Я видела его у миссис Флери, правда, имени не знаю. Говорит, что он друг лорда Джона и знает тебя. Я проводила его в гостиную.
В гостиной Уильям увидел человека, которого у миссис Флери ему представили как кавалера Сент-Оноре. Гость взял с буфета одну из ценных мейсенских тарелок лорда Джона и осторожно водил пальцем по золоченому ободку. Да, это был тот самый француз; Уильям видел его мельком на обеде у мадам Прево.
— К вашим услугам, сэр. Puis-je vous aider?[334] — как можно спокойнее спросил он. Мужчина обернулся; при виде Уильяма усталость и напряжение на его лице сменились подобием облегчения.
— Лорд Элсмир? — уточнил он с безупречным английским произношением.
Уильям слишком устал и был не в настроении пускаться в расспросы или объяснения.
— Да, — отрезал он. — Что вам нужно?
Визитер был без парика и выглядел куда менее soigné, чем в прошлый раз: короткие волнистые волосы с проблесками седины слиплись от пота, рубашка грязная, а дорогой костюм измят.
— Меня зовут… Перси Уэйнрайт, — проговорил он не слишком уверенно. — Я… я был… хотя если подумать, то и сейчас являюсь… сводным братом лорда Джона.
— Что? — Уильям безотчетно выхватил мейсенскую тарелку из рук гостя, пока тот ее не уронил, и поставил обратно на полку. — Какой еще, к черту, сводный брат? Я никогда не слышал ни о каком сводном брате.
— Так я и предполагал.
Слабая гримаса, которая могла
