Сбежать от зверя. Прощение - Анна Григорьевна Владимирова
– Мне понравилось, что у Стерегова мастерская вообще в отдельном крыле, – вдруг заявила она, явно проверяя меня на прочность. – У меня не было дома с мастерской, и его – единственный, что я видела.
– Но у него она внутри дома, – держался я изо всех сил, помогая себе набитым ртом. – А у мефя нефу. Нафо фроить.
– А это возможно? – сосредоточенно хмурилась она, делая вид, что не было никакой проверки.
– Я за кофе. – И направился за сатисфакцией самостоятельно – хвалить меня за выдержку никто не собирался.
Да и… образ Стерегова откровенно выцвел в свете сегодняшнего разговора.
– Тахир, может, научишь меня стрелять?
Хорошо, я смотрел в холодильник в этот момент. Можно было сжать зубы до крайней грани и медленно выдохнуть, чтобы не сорваться. Моя зайка решила научиться стрелять… Ну что может быть хуже?
– Марина, тебе не нужно.
– Ты будешь меня защищать, я знаю, – решительно посмотрела она мне в глаза, когда я вернулся с двумя чашками. – Но я хочу уметь защитить и тебя.
– Не надо тебе, – надавил я и добавил манипуляций. – Мы же не пойдем по этому кругу снова? Ты начнешь в меня верить?
Она шумно втянула воздух и напыжилась в пижаме. А я едва не усмехнулся. Боевая беременная зайка в байковом костюмчике в клеточку. Ну просто загляденье!
– Я в тебя верю, – сдалась Марина.
– Тогда предлагаю поехать и одеть тебя. Пора начинать жизнь, Марин… Еще и мои шмотки собрать не мешало бы. Да много всего предстоит сделать, пока обживемся.
– И мои пакеты с красками забрать из больницы, – неуверенно напомнила она, снова пробуя на прочность мою уверенность в том, что мы можем просто жить.
Ну разве мог я ее подвести? Нет, конечно. Но чтобы оставить пистолет дома, пришлось испросить разрешения у Довлатыча. Вед заверил, что у меня «зеленый коридор» на вывоз вещей, и первый день «обычной жизни» начался.
16
Марина в медкорпус заходить отказалась.
– Я тебя тут подожду, – уселась она на ближайшую скамейку в парке.
Я бы, конечно, лучше спрятал ее за пазуху, чем оставил здесь. Но к «обычной жизни» такой надсмотр не прилагается. А то, что у нее за ухом маячок, я решил себе простить. Спасибо Русу за новые технологии.
Вставив себе наушник, я почти спокойно оставил Марину и направился в корпус. Будто все, что здесь было, случилось в прошлой жизни. Другой я – серый пресный волчара, мечтавший о пенсии и покое. Другая Марина – такая смелая и такая напуганная… и невозможно притягательная. Сколько раз я пытался уйти? А тронул бы ее тогда, если бы знал?
Нет. Тот прежний бы не тронул.
Но я настоящий его никогда бы не простил.
Наша комната встретила запахами антисептиков. Убирали ее недавно, но холсты и прочие художественные принадлежности аккуратно сложены у стены. Не хватало только портрета, который рисовала Марина. Я обошел квартиру, но его не было нигде. Решив разобраться с этим позже, я уже направился к пакетам, когда взгляд зацепился за небольшой кухонный стол, за которым мы завтракали, ужинали или просто говорили когда-то. Я вспомнил, как Марина фотографировала меня для портрета… и как я просил сбросить мне фотографии некоторых своих картин.
Картины.
Их фото остались в хранилище, которое вернул мне Руслан. И тут меня осенило: а ведь эти картины можно попытаться найти. Шанс мизерный, но он есть. Если Стерегов неровно дышал к Марине, он бы не позволил ее работам кануть в лету. Скорее всего, картину он отправлял под другой картиной. А вот что дальше? Продавал там? Или тот, кто получал препараты, оставлял картины себе? Если я найду хоть одну – возьму след… Заманчиво, конечно. Но это только если последнюю кражу совершил Стерегов.
А самое простое выяснить это – просто спросить.
* * *
Сколько же боли внутри отзывалось, стоило оглянуться на парк, который когда-то был всем моим внешним миром. На здание медицинского центра я даже не смотрела. Но теперь все больше захватывали мысли о ребенке. Какой он будет? А понимать меня будет вообще? Или с рождения встанет на лапы и рванет за Тахиром в лес? Ну что за поворот в моей жизни? Я никогда не думала выйти замуж. Мне казалось, что я до конца дней буду перебиваться жильем и едой, работая кем придется. Стерегов, конечно, создал для меня иллюзию того, что можно жить творчеством. А сейчас уже вряд ли.
И Тахир.
Он, конечно, будоражил гораздо больше будущего. С таким настоящим никогда не знаешь, чем кончится следующий день…
Я растерялась.
– Привет…
Я вздрогнула и повернула голову на голос. Рядом стояла Катя.
– …Можно?
– Садись, – подвинулась я и перевела взгляд на здание, быстро выбрав из двух зол меньшее.
– Как ты?
– Скажи пожалуйста, ты же специально держала меня в больнице? – снова взглянула на нее я.
– С какого-то момента.
– Ты понимаешь, как мне было больно? – задышала я чаше.
– Марин, я держала тебя только последний день, – возразила она. – Мне очень жаль, но если бы Тахир помчался за тобой к Стерегову за город, закончилось бы бойней. Медведь не отдал бы тебя по доброму, потому что Тахир бы не спрашивал. – Она отвела взгляд. – Я заставила Стерегова сжалиться. Видела, что он был близок. – Мы помолчали. Катя напряженно кусала губы. – И то, честно говоря, непонятно, мои препараты делали тебе больно или твое отторжение плода. Тебе нужен был Тахир. Срочно. Иначе ребенка вы бы потеряли.
Наши взгляды встретились, но я сразу же отвела свой. Стало зябко.
– Что дальше? Как быть с беременностью? Есть же особенности?
– Тахир рядом – это все, что тебе нужно. Он сделает все правильно и будет хорошим отцом.
– Неужели отдаешь его? – не сдержалась я.
Катя улыбнулась, закатив глаза:
– Он же не вещь, Марина. Он будет с той, кому отдал сердце. И это не я. Да и… ведьмы для оборотней – табу. Мы почти не выносим друг друга. Одни проблемы, короче.
– Куда уж больше? – скептически усмехнулась я.
– Больше… – улыбнулась она грустно. – Мало какой оборотень допустит и выдержит рядом с собой женщину с магической силой. Их звери нас не переносят. А я просто дико устала. – Катя поднялась. Показалось, что ее взгляд наполнился отчаянием и той самой усталостью, о которой она говорила. – Я скину Тахиру номера нескольких хороших врачей и передам тебя любому.
– Ладно, – кивнула я.
Глядя ей вслед,
