Отвергнутая жена - Мартиша Риш
- Не смей касаться меня.
- Прошу извинить, вы могли упасть, расшибиться. После дождя из-под мостовой лезет глина.
- Убилась бы и что с того?
- Сиятельство не велел.
Люция вздрогнула, выходит, муж проявил заботу о ней? Надежда вдруг болью пронзила сердце. Муж обрек ее на суд, сына на голод, затеял все это. Так можно ли вспоминать о том, как им было хорошо раньше? То прошлое слишком уж зыбко, чтоб о нем помнить. Розена она теперь ненавидит так же крепко, как раньше любила.
Крохотное яблочко упало под ноги девушки, Люция непроизвольно вскинула глаза на того, кто его бросил. В толпе мелькнуло лицо отца Анны, мужчина склонил голову перед ведьмой и что-то пробормотал. Неужели он один ей благодарен? Один из всех жителей города? А, нет, впереди мельник, он тоже хочет что-то сказать. Кланяется, бормочет и крестит ведьму на все лады.
- Всевышний да поможет вам, баронесса, - голос мельника растаял среди остальных, растворился в гомоне и исчез.
Еще несколько женщин украдкой поклонились колдунье, всех их она помнила, как и помнила те страдания, через которое они прошли. Каждой смогла помочь, их детей отобрала у смерти, вернула здоровыми. Выходит, некоторые горожане ей до сих пор благодарны? Но зачем тогда они собрались здесь на крохотной площади?
Толпа расступилась, впервые Люция столкнулась взглядом с лицом грозного кардинала. Он ей напомнил злую птицу, которая хочет забрать себе все то красивое, что увидела. А то, что прибрать в свои лапы не может - изорвет, уничтожит, лишь бы не досталось другим. Сколько же жизней он погубил, этот красавец в слегка припыленных одеждах?
Отец Паул занял место по левую руку от кардинала. Он бледен, теребит рукава своего бедного одеяния. На груди немолодого мужчины сияет камнями громадный крест. Он скорей напоминает орудие смерти, чем орудие, которым спасают души. Паул кивнул девушке, будто бы подтвердил условия их сговора, обнадежил. И тут же поднес руку к своему богатому распятию, проверил ножны – легко ли им соскользнуть.
Такие кресты не редкость в Испании - только обычно их надевают на грудь юным родовитым девицам. С таким распятием можно молиться, а можно внезапно вынуть из распятия, будто из ножен, острый и длинный клинок, чтобы спасти свое тело от убийц и разбойников. Что ж, теперь и ей предстоит узнать остроту лезвия на своем собственном горле. Только бы не промахнулся Паул.
Люция перевела глаза на второго священника. Молод, в глазах плещется жадность в смеси со злобой. Неужели и он станет судить Люцию? Как только допустил это Розен? Ведьма хотела перевести взгляд на мужа, но тут из замка послышался плач. Тихий, негромкий, почти и не слышный. Да только уши матери все равно его уловили. Сердце Люции ухнуло в пропасть, где-то там исходит криком на руках у служанок ее собственный сын. А она даже взять его не может. Хоть бы покачать на прощание, поцеловать теплые щечки. Да только Розен теперь не даст это сделать! Отвратительный, злой, мерзкий, гадкий! Всю душу ее муж порвал на клочки!
Девушка обернулась на Розена, столько яростных слов клубилось на ее языке. Ей хотелось все сразу высказать их барону! Девушка посмотрела на мужа и охнула. Бледный, серый, состарившийся вдруг на десяток лет, а в глазах его плещется невыразимая боль, истинное горе. Так может смотреть только преданный пес на хозяйку, которая решила его бросить, привязала к воротам дома, а сама ушла, чтоб не вернуться никогда больше. Столько горечи в этом взгляде! Люция уйдет в будущее, заберет вместе с собой малыша. Розен останется и жить без них точно не сможет. Он просто умрет, как любой преданный зверь. Никогда больше не станет счастливым! Почему он поступил с ней так? Почему разрушил их счастье? Огромный, красивый, сильный, готовый биться за нее и их малыша до конца.
Люция отчетливо помнила, как замок был осажден, как муж, не думая ни секунды, сам возглавил атаку, вышел на стены, а потом бился внизу под стенами замка. Как громко кричал барон - За Люцию! Бился как зверь, отгоняя врагов от своего уютного логова. И тогда Розен не знал, что доспех его давно зачарован, что в его сапогах можно ходить по горячим углям, что ни одна стрела не способна задеть его пусть даже вскользь. Ее любимый муж готов был отдать свою жизнь за нее. И он ни секунды не думал перед тем как ринуться в бой.
Слезы хлынули в горло, сдавили грудь. Нельзя теперь плакать. Предал их с сыном Розен. Он во всем виноват... Или не он? А те, кто его так воспитал.
- Прости и прощай, - крикнула ведьма.
Барон покачал головой. Черную бездну напоминал теперь его взгляд. И было ясно, как путаются в его голове мысли. Он уже теперь обезумел от горя. Будто чует, что нет той силы, которая даст Люции остаться с ним.
Кардинал стал читать долгую и бессмысленную речь. Он обвинял баронессу в страшных деяниях. Каждому его слову вторил яростный гул толпы. Люция не слышала ни единого слова. Она смотрела на барона и понимала, что из них двоих обречен он, а не она. Если бы можно было повернуть время вспять! Изменить все. Увы, как бы сильно ни любили они с мужем друг друга, суеверия и страхи толпы решили все по-другому.
И только она сама виновата в том, что все так сложилось. Она первая обманула, не созналась Розену в том, что колдует. Украла их с мужем счастье у судьбы. Если бы только они с Розеном встретились в другом мире или в другое время! Крупные слезы покатились по щекам девушки. Под плач своего малыша она прощалась с мужем. Через пять веков он исчезнет для нее. Навсегда исчезнет. Все, что останется от барона, от славного мужчины – только перечень былых побед, редкие записи в книгах. Родился, женился, поднял свое знамя над вражеской цитаделью. И ничего больше. Быть может, только гравюра, созданная чьей-то пристрастной рукой. Как же больно об этом знать. Как страшно то, что она его потеряет. Как жаль, что Зенон не узнает отца, не вспомнил его любящих рук... Если только Люции удастся провернуть величайший обман.
Девушка с тоской смотрела на мужа, морщинка залегла между его бровей, как часто она разглаживала ее своим пальцем, он еще помнит ощущения горячей, грубоватой кожи. Муж
