Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон
Грей был стройным и невысоким. Вероятно, он мог бы протиснуться в одно из окон… И если ему удастся прыгнуть в реку, то он почти наверняка доплывет до берега, несмотря на течение.
— Восемьсот тысяч, — вежливо повторил он, когда Ричардсон сделал паузу, явно ожидая ответа. — Впечатляет…
Со связанными запястьями он мог управляться со стаканом бренди, но плавать — другое дело. Грей мельком взглянул на путы. Может, перегрызть один из узлов… Или подождать, пока он не окажется в воде, а то, не ровен час, кто-нибудь войдет и застанет его жующим веревку?..
— Да, — согласился Ричардсон. — Хотя далеко не так впечатляюще, как количество людей в Америке, которые не будут освобождены и продолжат находиться в рабстве, а затем пострадают…
Грей перестал слушать, когда монолог Ричардсона принял тон лекции. Он опустил руки на колени и незаметно потянул, проверяя натяжение веревки.
— Простите?.. — спросил он, заметив, что Ричардсон замолчал и пристально смотрит на него. — Приношу извинения. Должно быть, я снова задремал.
Ричардсон наклонился, взял со стола стакан с бренди и выплеснул остатки ему в лицо. Застигнутый врасплох, Грей вдохнул жидкость и закашлялся, отплевываясь; глаза горели огнем.
— Приношу свои извинения, — вежливо сказал Ричардсон. — Несомненно, немного воды вам не повредит.
Он взял кувшин со стола и вылил Грею на голову.
Это помогло смыть жгучий бренди по крайней мере из глаз, хотя Грей кашлял и хрипел еще несколько минут. Наконец отдышавшись, он откинулся на спинку стула и вытер глаза тыльной стороной связанных рук, затем тряхнул головой, разбрызгивая капли по столу. Несколько попало в Ричардсона, и тот шумно вдохнул через нос, но, очевидно, взял себя в руки.
— Как я говорил, — продолжил он, бросив на Грея свирепый взгляд, — именно американская революция позволит рабству беспрепятственно процветать здесь, а затем приведет — во всяком случае, косвенно — к новой кровавой войне и еще большему насилию…
— Да. Я понял. — Грей выставил обе руки ладонями вперед. — И вы предлагаете что-то с этим сделать, перемещаясь во времени. Прекрасно понимаю.
— Сомневаюсь, — сухо промолвил Ричардсон. — Однако вы поймете, со временем. Все очень просто: если патриоты потерпят поражение, американские колонии останутся под британскими законами. Они прекратят заниматься работорговлей, а всех нынешних рабов освободят в течение следующих пятидесяти лет. Не будет нации рабовладельцев и Гражданской войны, которая произойдет примерно через сто лет, если мы не сумеем остановить эту войну. Тем самым мы спасем сотни тысяч жизней и избежим долгосрочных последствий рабства. Вы снова притворяетесь спящим, лорд Джон? Возможно, мне придется разбудить вас пощечиной, так как кувшин пуст.
— Нет. — Грей покачал головой и немного выпрямился. — Просто думаю. Если я правильно понял, вы хотите, чтобы нынешнее восстание потерпело поражение и американцы остались британскими подданными, верно? Хорошо. И как же вы собираетесь это устроить?
Очевидно, негодяй не заткнется, пока не изложит свою теорию целиком — Грей знал таких людей. Он внутренне застонал (голова опять разболелась от кашля), однако изо всех сил старался изображать внимание.
Пристально посмотрев на него, Ричардсон кивнул.
— Как я уже сказал — надеюсь, вы помните, — мы с единомышленниками определили несколько ключевых фигур, чьи действия повлияют на ход войны. Ваш брат один из них. Если ему не помешать, он поедет в Англию и произнесет речь в Палате лордов, излагая собственные опыт и наблюдения за ходом войны и настаивая на том, что, хотя она в конечном счете может быть выиграна, затраты будут несоизмеримы с выгодой от сохранения колоний.
Господи. Что, если Хэл намерен сделать это ради Бена? Если война прекратится и американцам позволят победить, Бена не схватят и не повесят как предателя. Он не будет предателем, пока остается в Америке. Господи, Хэл…
Глаза у Джона снова заслезились, но не от бренди.
— Он не единственный человек, занимающий высокое общественное положение, кто придерживается такой позиции, — добавил Ричардсон, — просто герцог, по воле случая или судьбы, окажется в нужном месте в нужное время. Ваш брат даст лорду Норту предлог, который тот ищет, чтобы отказаться от войны и направить ресурсы Англии на более важные предприятия. Конечно, Пардлоу не один — у нас есть список…
— Да, вы уже говорили. — У Грея зародилось неприятное ощущение внизу живота. — Вы сказали «мы». Сколько вас, черт возьми?
— Вам об этом знать необязательно, — отрезал Ричардсон, и Грей с небольшим удовлетворением подумал, что, скорее всего, ответ — «очень мало», а то и вовсе «никого, кроме меня».
Ричардсон наставил на него палец.
— Вам следует знать только то, милорд, что ваш брат не должен произносить эту речь. Если повезет, беспокойство о вашем благополучии его остановит. В противном случае мы будем вынуждены самым публичным образом раскрыть ваши пристрастия и действия и сделать скандал предельно громким, казнив вас за содомию. Этого будет достаточно, чтобы дискредитировать герцога Пардлоу и все его заявления.
Ричардсон сделал драматическую паузу и уставился на Грея, но тот молчал. Ричардсон коротко усмехнулся.
— Однако вас утешит осознание того, что ваша смерть не напрасна. Вы спасете миллионы жизней и, между прочим, не допустите, чтобы Британская империя совершила величайшую экономическую ошибку в истории, отказавшись от Америки. Большинство солдат о таком и не мечтают, не правда ли?
139
Блаженные сны
Фрэзер-Ридж
4 сентября 1780 года
Мне снился дивный сон — из тех, когда ты понимаешь, что спишь, и получаешь от этого огромное удовольствие. Я чувствовала тепло, полнейшую расслабленность в теле и восхитительную пустоту в голове. Но едва я начала погружаться сквозь эту дымку блаженства в более глубокие сферы бессознательного, как резкое движение матраса мигом заставило меня очнуться.
Я рефлекторно перекатилась на бок и потянулась к Джейми. Осознанное мышление ко мне еще не вернулось, но синапсы уже сделали свои выводы. Он в постели, значит, на нас не напали и дом не горит. Никаких звуков, кроме его учащенного дыхания; с детьми все в порядке, никто не вломился.
