Ученица Волхва - Иван Тарасов
Иван выпрямился, пытаясь сохранить достоинство, но дрожь в руках выдавала страх.
— Кто вы?
— Нас судьба послала, — ответила Арина, встречая его взгляд.
Время замерло. Сила Макоши в груди Арины забилась в такт сердцу Ивана. Его глаза, серые как грозовое небо, отражали не страх, а… узнавание. Будто он видел ее во множестве снов, которые не смел признать даже себе.
— Мы должны идти, — Финист спустился вниз, но замолчал, увидев их лица.
— Вы… — Иван шагнул к Арине, протянув руку, но остановился в сантиметре от ее пальцев. — Я видел вас. На смотринах, которых еще не было.
Ледяной ветер внезапно ворвался в подземелье. На стене проступили трещины, складываясь в рогатую тень.
«Начало…»
Голос Чернобога растворился в воздухе, но Арина поняла — эта встреча была лишь первым ходом в игре, которую затеял древний бог. Игра, где ее сердце и судьба Руси стали ставками.
Финист раздраженно хмыкнул, разворачиваясь к выходу:
— Если закончили обмениться взглядами, пора бежать.
Иван, все еще не отрываясь от Арины, кивнул. Его пальцы дрогнули, почти коснувшись ее руки, но шагнул к лестнице первым — как и подобает князю.
Арина последовала, зная, что отныне их дороги сплетены. И где-то в глубине леса, старый бог смеялся, полируя клыки о камень судьбы.
* * *
Терем Михаила Юрьевича Захарьина-Романова возвышался над Вологдой, как страж, облитый золотом заката. Стрельцы метались по двору, а на крыльце опекун князя, седой и суровый, разрывался меж гневом и облегчением, увидев Ивана.
— Государь! — Захарьин бросился вниз, едва не споткнувшись о полы кафтана. — Где ты пропадал? Вся Вологда на ушах!
— В гостях у тьмы, Михаил Юрьевич, — Иван хмыкнул, кивнув на Арину и Финиста. — Эти двое вырвали меня из лап… чего-то, что даже вы не смогли бы вообразить.
Опекун окинул спасителей подозрительным взглядом. Финист, не дожидаясь вопроса, низко поклонился с едва уловимой насмешкой:
— Финист, слуга древнего рода. Правда, не знатного — предком моим был тот самый Финист Ясный Сокол из бабушкиных сказок.
— Шутник, — буркнул Захарьин, но князь поднял руку, требуя тишины.
— А ты? — Иван повернулся к Арине, и его голос смягчился. — Чье благородство скрывается под дорожным платьем?
Арина покраснела, стиснув край платка. Сила Макоши горела в груди, но сейчас она чувствовала себя девочкой, впервые представшей перед двором.
— Арина Андреевна Сухонская, — выдохнула она. — Дочь Андрея Ивановича Сухонского, сподвижника вашего батюшки…
— Сухонский? — Захарьин нахмурился. — Тот, что умер в опале?
— Он не предавал Василия Ивановича! — Арина вспыхнула, забыв о смущении. — Его отравили, как… как вашу матушку, государь.
Тишина повисла тяжелым пологом. Иван побледнел, сжав кулаки.
— Княгиню Елену Глинскую тоже нашли синей, с пеной у губ, — прошептал он. — Говорили — «сердечная немощь»…
Финист, прислонившись к столбу, резко прервал паузу:
— Отрава — любимая сказка бояр. Аринина родня не лучше — дядюшка Василий Сухонский упек ее в монастырь, чтобы урвать кусок удела.
— Но вы сбежали, — Иван шагнул ближе, и в его глазах загорелся огонь, знакомый Арине по видениям. — Зачем идти к «дальним родственникам», если можно вернуть свое?
— Ваше величество… — Захарьин попытался вмешаться, но князь резко обернулся:
— Михаил Юрьевич, вели приготовить покои для гостей. И разузнай о делах Сухонских.
Когда опекун, ворча, удалился, Иван опустил голос:
— Ваш отец служил честно. Если его оклеветали — правда всплывет. А те, кто смеет вредить крови Рюриковичей… — Он не договорил, но Арина поняла: юный государь уже видел в ней союзницу.
— Государь, еще одно, — добавила Арина, — на телах сторожей твоих нашли вот такие медальоны. Что значит они не ведают, а сами тела их словно сухая глина рассыпались.
И в руку юного Великого Князя легли два странных медальона из позеленевшей меди с головой козла вписанных в звезду.
Финист, наблюдавший за ними, усмехнулся:
— Ну что, Аринушка, похоже, твой дядюшка скоро узнает, что не стоит злить волхвов… и князей.
Ночью, глядя из окна терема на спящую Вологду, Арина ловила шепот ветра — будто Чернобог смеялся в темноте. Но теперь она знала: ее судьба вплелась в иную игру. Игру, где тени прошлого и коварство родни станут лишь первыми врагами на пути к правде.
— Михаил Юрьевич, разбирайся тут. Жду через три недели отчет в Москве. Я же реками в Москву иду. Арину и Финиста с собой забираю.
Стоит ли удивляться тому, что всю дорогу попутные ветра стояли и подгоняли корабли юного государя. Кто мог бы сказать, что сам искупитель помогал ему и это и правда был бог, но не тот.
Через три недели в московском Кремле…
* * *
Терем Михаила Юрьевича Захарьина-Романова возвышался над Москвой, как страж, облитый золотом заката. Стрельцы метались по двору, а на крыльце опекун князя, седой и суровый, разрывался меж гневом и облегчением, увидев Ивана.
— Государь! — Захарьин бросился вниз, едва не споткнувшись о полы кафтана. — Где ты пропадал? Вся Вологда на ушах!
— В гостях у тьмы, Михаил Юрьевич, — Иван хмыкнул, кивнув на Арину и Финиста. — Эти двое вырвали меня из лап… чего-то, что даже вы не смогли бы вообразить.
Опекун окинул спасителей подозрительным взглядом. Финист, не дожидаясь вопроса, низко поклонился с едва уловимой насмешкой:
— Финист, слуга древнего рода. Правда, не знатного — предком моим был тот самый Финист Ясный Сокол из бабушкиных сказок.
— Шутник, — буркнул Захарьин, но князь поднял руку, требуя тишины.
— А ты? — Иван повернулся к Арине, и его голос смягчился. — Чье благородство скрывается под дорожным платьем?
Арина покраснела, стиснув край платка. Сила Макоши горела в груди, но сейчас она чувствовала себя девочкой, впервые представшей перед двором.
— Арина Андреевна Сухонская, — выдохнула она. — Дочь Андрея Ивановича Сухонского, сподвижника вашего батюшки…
— Сухонский? — Захарьин нахмурился. — Тот, что умер в опале?
— Он не предавал Василия Ивановича! — Арина вспыхнула, забыв о смущении. — Его отравили, как… как вашу матушку, государь.
Тишина повисла тяжелым пологом. Иван побледнел, сжав кулаки.
— Княгиню Елену Глинскую тоже нашли синей, с пеной у губ, — прошептал он. — Говорили — «сердечная немощь»…
Финист, прислонившись к столбу, резко прервал паузу:
— Отрава — любимая сказка бояр. Аринанина родня не лучше — дядюшка Василий Сухонский упек ее в монастырь, чтобы урвать кусок удела.
— Но вы сбежали, — Иван шагнул ближе, и в его глазах загорелся огонь, знакомый Арине по видениям. — Зачем идти к «дальним родственникам», если можно вернуть свое?
— Ваше величество… — Захарьин попытался вмешаться, но князь резко обернулся:
— Михаил Юрьевич, вели приготовить покои для гостей. И разузнай о делах Сухонских.
Когда опекун, ворча, удалился, Иван опустил голос:
— Ваш отец служил честно. Если его
