Мой бывший пациент - Анна Григорьевна Владимирова
Я сжал зубы до скрипа, испытывая ведьму взглядом, но она не давала слабину — смотрела мне в глаза уверенно и хладнокровно, будто у нее помимо медицинского вуза за плечами еще и боевая подготовка по укрощению неуравновешенных оборотней.
— Ладно, — выдавил я, чувствуя, как трещит выдержка.
Хотелось потрепать ведьму за то, что она вообще открыла рот, но это были звериные импульсы. Внутри я замер в мрачной готовности рвать причастных на куски и никого не щадить. Но Ива была права — нужно думать человеческими мозгами прежде всего о тех, кто пострадал, а не о тех, кто в этом виноват. Да и не в том я состоянии и положении, чтобы достойно сейчас ответить.
— Я оставлю Игорю сообщение, чтобы связался со мной по поводу вашего отца, как сможет, — засуетилась Ива. — И соберу медикаменты. Я быстро!
А я проследил, как она убежала в кухню, и направился из дома. Хотелось сделать глоток воздуха, чтобы ослабить давление в груди, от которого, казалось, хрустят ребра. Я неторопливо прошелся по дорожке к калитке, разгоняя туман и застывшую в жилах кровь. Столько навалилось всего — приют сгорел, я не защитил детей, подверг отца опасности…
— Стас… — Руку коротко сжали уверенные крепкие пальцы, и я открыл глаза, обнаруживая, что пялюсь на закрытую калитку. — Поехали.
Стоило отъехать от дома Горького на несколько метров, туман исчез. А когда машина выехала на трассу, мобильник Ивы зазвонил.
— Ответь, — попросила она, глянув бегло на экран, и тут же вернулась взглядом к дороге. — Это Игорь.
Я принял звонок, едва не выронив аппарат дрожавшими руками.
— Это Стас, — прохрипел в трубку.
— С отцом все нормально, — сообщил Игорь самое главное. — Не беспокойся. Кризис миновал, все ровно.
Я прикрыл глаза и задышал чаще, чувствуя, как оживает реальность вокруг, как начинаю чувствовать и слышать… И как навязчиво маячившие в памяти кресты в тумане начинают, наконец, таять. А еще — как благодарен брату за то, что это он из нас двоих — талантливый хирург.
— Что с ним? Как его…
— Стреляли в грудь, пробили легкое, но не опасно. Операция прошла успешно, ему ничего не грозит.
— Хорошо…
— Вы куда-то едете? — подобрался вдруг брат.
— К моим в приют. Мне нужно увидеть все своими глазами.
— Но Давид сказал, что тебе нельзя высовываться. Не говоря вообще о том, что ты после операции.
— Ну, со мной — мой личный лечащий врач, — усмехнулся я. — Да и с Давидом все согласовано. Все будет нормально. Присмотри за отцом, а я… мы с Ивой должны отыскать пропавших детей.
— Только прошу тебя — не ведись на провокации. Ясно же, что тебя хотят вытащить…
— Я буду помнить о твоей просьбе, — серьезно пообещал я. — Игорь… мне жаль, что я был гадом.
Послышался удивленный смешок. Ива рядом улыбнулась.
— Ладно, держите в курсе.
Когда я опустил мобильный, Ива взяла меня за руку и крепко сжала. Ее ладонь оказалась взмокшей.
— Может, я поведу? — глянул я на нее.
— Нормально, — мотнула она головой и схватилась за руль обеими руками.
Нет, этой женщине было далеко не все равно. Уже. Кажется, я все же стал для нее что-то значить.
***
Запах гари разносился далеко по округе. Мы даже не свернули еще с трассы, а он заполнил уже весь салон машины. Стас напрягся, принимаясь всматриваться в лес, приоткрыв окно. А я подумала, что день будет критически тяжелым. В голове уже строились алгоритмы действий в случае, если понадобится скорая и срочное оперативное вмешательство. Нужно будет попросить моего заместителя собрать мне бригаду и отправить сюда, а также выяснить, наготове ли авиационная транспортировка… А потом меня парализовало осознанием — это же я запустила череду всех этих черных событий. Если бы я не стреляла в Стаса, на него бы не совершили покушение, решив, что он достаточно ослаблен. И не пришли бы жечь его приют в надежде ударить по больному, раз не смогли добить его…
— Ива, здесь направо.
Я резко надавила на тормоз, и колеса машины захрустели по гравию, поднимая клуб пыли.
— Прости, — прошептала я и сдала назад.
Зрелище, открывшееся у сгоревшего дома, сложно будет забыть еще долго. Ворота распахнуты настежь, а во дворе на фоне обугленого остова суетились спецслужбы. Две машины скорых стояли тут же. Врачи развернули полевой госпиталь на поляне за воротами, собрав пострадавших детей под навесом. Младшие жались друг к другу, как птенцы, сидя на ковриках и кутаясь в пледы. Взрослые угрюмо сидели вокруг. Но их было мало даже на первый взгляд.
Завидев Стаса, дети оживились, а когда мы подошли ближе, окружили его плотным кольцом. Я направилась к начальнику медицинской бригады, заметив, что вокруг нескольких носилок суетятся врачи. К счастью, все оказалось неплохо, хоть несколько детей пострадали больше остальных. У пары малышей были сильные ожоги, но вскоре выяснилось, что самым тяжелым пациентом оказался Семен. Он спасал детей из огня до последнего, и сейчас его отвезли в ближайший госпиталь. Парень был в реанимации, и тяжесть его состояния пока что была непонятна.
Стас слушал врачей с каменным лицом. Один мальчишка не слезал у него с рук все это время, другого он держал за руку, еще пара жались к нему с боков. Стая, что тут скажешь. Когда они замолчали, перестав наперебой рассказывать, что происходило ночью, Стас кивнул:
— Всем сидеть здесь. Никто не голодный? — Ребята заверили, что их покормили. — Хорошо, тогда я иду искать остальных, а Паша пока за старшего.
Он отдал ребенка в руки самого взрослого парня и сжал его плечо. А я поежилась. Не хотелось отпускать Стаса. Вдруг его враги только и добиваются того, чтобы он сунулся в ловушку? И Горького не видно…
— Я распоряжусь, чтобы детей забрали
