Ключ к счастью попаданки (СИ) - Светлана Машкина
Сильный, мощный ливень, который догнал Никола у берега, оказался первым предупреждением.
— Дальше — больше, — рассказывал Пекас, уплетая Фенины пирожки. — Пришла осень, у всех листопад, а у Никола — листозасыпалка! К ночи, как поднимется ветер, со всех дворов к нему лист несёт. Мало того, ещё и из леса иголками колючими да длинными присыпает. Никол приношение пожадничал, возле дома Страду попросил его не мучить. И, значит, чтобы радовалась она, ведро молока под дерево вылил.
— Почему молока и почему под дерево?
— Дык говорю же — скряга, — засмеялся Пекас. — Детей малых у Никола нет, молока не жалко, вот и плеснул куда попало. Только Страда ещё больше рассердилась.
Та зима для Никола была самой трудной. После метелей и снегопада деревенские брали лопаты, откапывали двери, тропинки к постройкам и калитки, и только потом шли завтракать.
Никол завтракал раньше всех, с первыми лучами солнца. Ему, в отличии от остальных, копать приходилось до вечера. Бывали дни, когда у Фени и Пекаса едва заносило дорожки к дому, а у Никола из огромного снежного сугроба торчала печная труба.
Да, осторожнее надо с богами, а то попадёшь в немилость — и делай весь сезон пустую работу.
— Она его всё-таки простила?
— Простила, — кивнул Пекас и взял блинчик с творогом.
Я замерла, боясь отвлечь деда от процесса.
— Никол тогда полтелеги даров насобирал, всё отвёз в храм. Долго там был, молился со жрецом и просил прощения. Вернулся весёлый.
Дед с аппетитом доел блинчик, запил взваром и взял второй:
— С чем у тебя пирожки, Феня? Сегодня больно вкусные.
Трепетная Феня побледнела, потом покраснела, а потом и вовсе отползла от мужа в сторону, вероятно, опасаясь получить оплеуху.
— Ульна делала, — прошептала она.
Пекас посмотрел на надкусанный блинчик, на меня, и изменился в лице.
Отскочил в сторону, выплюнул то, что не успел проглотить, закинул остаток блинчика в кусты.
— Ульна, бедовая девка! — взревел дед. — Ты чем меня накормить решилась? Есть там молоко, да? Есть? Признавайся, полохало этакое!
— Будешь обзываться — пожалуюсь господину, — обиделась я. — Меня обзывать — его унижать. Забыл, деда?
Такого поворота Пекас точно не ожидал. Он открыл рот. Закрыл. Посмотрел на Феню.
— Не виновата она! Я, вообще-то, принесла себе и ей, а ты случайно попробовал, — заметила я.
— Боги даров не видели, благословления не дали! — схватился за голову Пекас. — С ума ты меня сведёшь, девка, своими причудами. Ну чего тебе просто так-то не сидится дома? Еда есть, крыша над головой есть, чего не хватит — всегда у нас можешь взять. Зачем тебе эти причуды глупые? Додуматься же надо — взрослым людям молоко скармливать, как поросятам каким.
— Не молоко, а то, что я из него сделаю. Хотя и молоко само по себе очень полезно.
— Ага, были у нас такие умники. «Всё полезно, что в рот полезло», — процитировал дед. — Песок тоже в рот лезет, вполне себе помещается. Или, вона, червяк, который после дождика по огороду ползает. Азын-траву ещё можно скушать на болоте. Не помрёшь, но животом маяться долго будешь. Слышь, Ульна, ты сама-то поедушку твою ела? Я не слягу? Сено, сено же пропадёт, если я разболеться надумаю! — взвыл расстроенный Пекас.
Ой, ну до чего он у меня, всё-таки, нервный! Не старый ещё и по-своему красивый, а переживает, как соискатель на собеседовании. Дадут оклад — не дадут? Или опять скажут — мы вам позвоним?
— Деда, но ведь у меня не продажа, у меня — угощение, — объяснила я существенную разницу. — Для продажи всё, как положено, проведу, ты проконтролируешь.
Я похлопала ресницами, сделала самое невинное лицо и голосом воспитанной подлизы пропела:
— Не сляжешь и всё уже хорошо, я вчера ела. Феня, ну попробуй хоть, покажи деду, что я его не отравила!
Феня решительно придвинулась ближе ко мне, взяла один блинчик, развернула, разглядывая содержимое.
— Надо же! Пахнет молоком и белое, а вона какое густое, как каша, — заметила Феня, удивлённо качая головой.
Завернула начинку и, зажмурив глаза, откусила. Прожевала, проглотила, откусила ещё. Запила взваром.
— Пекас, — сказала Феня, откусывая от второго блинчика. — Можешь ругать меня как хочешь, можешь кричать, что я курица и дура-баба, но только я такой вкусноты никогда ещё не ела!
Дед сердито топнул ногой, подхватил грабли и пошёл в поле.
Глава 31
Три дня мы трудились в поле, сгребая сено. До темноты дед успевал сделать несколько рейсов в село, разгрузиться и приехать назад. Я набила мозоли на ладонях и подпалила на солнцах нос. Он покраснел, некрасиво шелушился, но я терпела.
Вечерами, при лучине и дедовом фонаре, который он мне щедро пожертвовал в приданое, делала адыгейский сыр — на что-то большее пока не было сил. На адыгейский тоже не было, хотелось упасть на лавку и спать до завтрашнего обеда, но меня останавливала жадность.
Не использую молоко сегодня — завтра оно или перекиснет, что существенно испортит вкус продукта, или Феня решит, что раз тара всё ещё занята, значит, мне пока больше молока не надо, и выльет его свиньям.
Поэтому вечерами я, сполоснувшись для бодрости в бане чуть тёплой водой, бралась за дело.
Молоко и сыворотку разогреть до нужной температуры. Теперь осторожно, по стеночкам, вливать горячую сыворотку в молоко, отдвигая получившиеся хлопья плоской деревянной ложкой. Спешить на этом этапе, впрочем, как и на всех остальных, нельзя. Плотность творожного зерна проверяла пальцами — сыр не должен быть слишком сухой или слишком жидкий.
Получившуюся массу раскладывала в маленькие корзиночки из бересты, застеленные тканью. Дуршлаг здесь ещё не придумали, зато корзиночек, небольших, без ручек, по пол-литра, аккуратных и симпатичных, Феня принесла целую стопку.
— На-ка вот, под дары тебе, — объяснила она. — Каждому богу своя доля положена, как раз, когда поедем, сюда и разложишь им угощение.
— Откуда у тебя столько? — восхитилась я.
— Дык зимой чего делать? Плети и плети, они быстро делаются, чай, не вышивка. Правда, больше ни для чего не подходят — маленькие и хрупкие, зато дары есть в чём красиво принести, не в лопухи же, в самом деле, заворачивать.
Ого! Оказывается, основы маркетинга были в самые давние времена, и красиво упакованные лапти ценятся значительно выше, чем лапти в затрапезной обёртке.
В подполе у меня понемногу накапливались сыры и творог. Творог берегла для блинчиков — Феня сказала, что без них к богам никак нельзя, такой, мол, вкусной едой грех с великими не
