Побеждаю и сдаюсь (СИ) - Анастасия Разумовская
Но пешком добираться до королевской резиденции — не вариант. Ульвар вздохнул и направился в Берлогу — особняк медвежьих герцогов, в котором сейчас обитал его отец.
«Королева вряд ли успела вернуться, — думал, подходя к простой и мрачной решётке — металлические копья, связанные полосами, — отец слеп, а слуги превосходно вышколены. Хоть это радует. Никому ничего не надо объяснять».
Он открыл калитку и прошёл в сад. И замер.
Меж сумрачных высоких елей стояла Джайри. Маленькая, хрупкая, с волной пепельно-русых мягких волос. Она стояла в пол оборота и держала что-то неуклюжее в руках, что-то, завёрнутое в голубое одеяло.
Ульвар шагнул к ней, чувствуя, как подкашиваются ноги.
«Ребёнок? Причём тут ребёнок?»
— Джайри?
Да что с его голосом? Почему вдруг он так осип?
Девушка вздрогнула и обернулась. Наваждение развеялось ещё до того, как она испуганно пролепетала:
— Ваша милость ошиблись…
«Безусловно», — хмыкнул про себя Уль, всматриваясь в черты девушки… девочки. Да почти ребёнка. Ей вряд ли исполнилось больше пятнадцати лет.
Тонкий носик, пушистые ресницы, чуть вытянутое миловидное личико… Действительно внешне похожа на Джайри, но всё не то. От робкого взгляда до неуклюжей позы. Да и в целом перепутать их мог лишь тот, кто видел Серебряную герцогиню лишь мельком. Либо тот, кто ещё не до конца протрезвел после серьёзной пьянки.
— Что ты тут делаешь? — поинтересовался Ульвар.
Серые испуганные глаза захлопали ресницами.
— Его милость подобрал нас с ребёнком и…
Эйдэрд решил поиграть в милосердие? Уже интересно.
— Как тебя зовут?
— Отама…
— Отама, не бойся меня. Я не причиню тебе зла, — мягко и вкрадчиво заметил Ульвар. — Герцог Эйдэрд всегда славился своим милосердием, и раз уж ты здесь, то всё будет хорошо.
— Г-герцог? — перепугалась девочка.
— Да-да. Целый герцог. Тебе с твоим ребёнком ничего не угрожает. Твой благодетель только кажется суровым, но в глубине души у него нежное и милосердное сердце.
Девушка не поняла его едкую иронию.
— Да, — прошептала она. — Его милость очень добр к нам.
«Любовница? — меж тем размышлял Ульвар. — Седина в бороду и всё такое? Да нет, не похоже. Слишком она… Зашугана. Значит, благотворительность или… тоска. Одиночество… Старики так сентиментальны становятся…»
— Пойдём, что-нибудь перекусим, — улыбнулся он. — Я зверски хочу есть, а ты?
Девушка робко улыбнулась и благодарно взглянула на него.
— Я только вымоюсь и переоденусь. Ты не возражаешь? — Ульвар дурашливо подмигнул девчонке.
Та покраснела и опустила взгляд. Нежные щёчки чуть-чуть порозовели.
— Поставь, пожалуйста, чайник на кухне. Если тебе несложно. А остальное приготовим вместе. Но если ты будешь продолжать меня так бояться, то я, пожалуй, сам себя испугаюсь.
Пушистые ресницы взметнулись вверх, и девушка вдруг обнаружила странного гостя совсем рядом. Ульвар легонька нажал на носик-пуговку младенца и состроил ему забавную рожицу. Ребёнок беззубо заулыбался.
— Он… Это его первая улыбка, — ахнула девушка.
Ульвар снова подмигнул ей и прошёл мимо неё в особняк.
«Она боится Эйда, — думал принц, поднимаясь на второй этаж, — и напрасно. И она уже не боится меня, и тоже напрасно. Парадокс».
Новая прекрасная идея уже захватила наследника с головой.
На втором этаже одна из гостевых комнат принадлежала Ульвару. Не то, чтобы официально… Но до того, как Яр отрёкся от прав на престол, наследником Медвежьего щита был младший принц. В те времена Эйд проводил дни и ночи в королевском дворце, и Ульвар оборудовал себе самую светлую комнату с окнами на восток — на Шуггу. А точнее — в сад. Это было стратегически удобное место: он мог видеть всех, кто входил и выходил. Ну а когда Яр принял судьбоносное решение, и они поменялись наследствами, Уль как-то забыл выехать. Всё некогда, и некогда…
Ни Яр, ни Эйд не напоминали и не настаивали.
Ульвар сбросил вещи при входе, вошёл в душ и намылил слипшиеся от грязи волосы мыльным корнем, повернул кран, подставил лицо тёплым струям.
«Все боятся моего отца, — думал наследник, а хорошее настроение возвращалось к нему. — И мою мать. И это так бесконечно глупо! Их бояться даже те, кто был спасён ими… Людской мозг — это жидкая субстанция вроде дерьма козы…». Принц хмыкнул. Метафора получилась желчной, но неверной по сути. И всё же она ему нравилась.
Насвистывая нечто жизнерадостное, Ульвар, ещё мокрый, вышел из душа, распахнул шкаф и переоделся. Принц предпочитал простые, удобные и неброские вещи. А затем сбежал вниз на кухню…
* * *
Леолия, уставшая и голодная, приехала в Берлогу далеко за полночь. С утра куда-то пропал наследник, и все доклады, бумаги и недоумевающие ответственные лица свалились на неё. Королева злилась. Именно сегодня она планировала завершить дела пораньше и поужинать с Эйдом. В конце концов, они так давно не общались и…
Куда вообще мог подеваться Ульвар⁈
С другой стороны… Леолия могла гордиться сыном: столько всяческих дел взял на себя её мальчик… Королева старалась справиться с гневном. В конце концов, принц так молод, не удивительно, что он устал и… Но, когда она увидела Ульвара, мило читающего книжку в холле, терпение Леолии дало трещину.
— Добрый вечер, Уль, — произнесла она ледяным голосом.
Принц поднял ярко-голубые глаза и радостно взглянул на мать.
— Правда, она хорошенькая? — отозвался почему-то шёпотом.
Леолия с недоумением взглянула на сына и только тут заметила у него на руках пухлый свёрток.
— Что это?
— Астрея. Тс-с, мам… не разбуди. Отама долго её укачивала, но она всё ещё очень слаба после болезни, и я забрал малышку…
— Кто? — растерялась Леолия.
Она подошла к сыну и только тут обнаружила, что тот держит на коленях малыша, укутанного в голубое одеялко.
— Я сам придумал ей имя, — гордо сообщил Уль.
Леолия заморгала глазами, пытаясь проснуться. Бред какой-то!
— Неужели я тоже был когда-то таким крошечным? — продолжал умиляться наследник, теребя крохотную ручку девочки, и терпение королевы лопнуло.
— Тебя поэтому не было во дворце сегодня? — холодно процедила она. — Ульвар, верни карапуза матери и…
Ульвар удивлённо взглянул на неё:
— Она же спит… Нет, я верну, конечно… А, ты должно быть хочешь есть… Пойдём. Мы с Отамой приготовили еду.
— Вы с Отамой?
— Да. Совершенно чудесная девушка, — сообщил Уль, и на щеках его засияли ямочки. — Такая милая и кроткая… Я теперь спокоен за отца. Пока она с ним, ему будет хорошо. Ты же знаешь, я волновался за него. Слепота сама по себе ужасна — человек чувствует себя слабым и уязвимым. Словно узник в каменном мешке… Тебе подогреть? Сегодня каша и котлетки… Могу сварганить омлет, если хочешь.
— Не надо греть, — растерялась Леолия.
Они вошли в кухню, принц бережно уложил малыша в кресло, заботливо подвернул одеяло.
— Садись, мам. Я накрою. Ну вот, и обычному-то человеку тяжело ослепнуть, а Эйду… Так достаточно или ещё положить? Он же Медведь. Культ силы, полезности, нужности… И вдруг, представь: вечная тьма, и ты никому не нужен…
— Что за чушь!
Ульвар не заметил ей возгласа, пододвинул матери тарелку, сел напротив и, облокотившись о стол, радостно уставился на неё.
— Все при деле, все заняты… А ты — целыми днями один… Нет, это ужасно, мам. Я всё думал, к чему бы отца притянуть, чтобы он не чувствовал себя настолько брошенным. А тут — Отама. И её малышка.
— Она всего лишь служанка, — возразила Леолия.
Ей вдруг резко расхотелось есть. Ульвар тихо рассмеялся.
— Нет, конечно, мам. Ну что ты! Скажешь: служанка. Тут вопрос: кто кому служит… Отама, конечно, из простых, и отец её выгнал из дома… И беременность не пойми от кого… Ну, знаешь, как бывает: люблю не могу, ах, и так далее. А парень оказался полным дерьмом, и вот — позор отца, ну и всё такое, что бывает обычно. Ну и Эйд, понятное дело, он же очень ответственный. Раз подобрал, приютил, то всё — взял под полную ответственность. Увидишь, он ей ещё и мужа хорошего подыщет…
— Эйд всегда был добр, — заметила Леолия и всё же поднесла ложку с кашей ко рту.
— Хотя… Какой ей сейчас муж? Ты тоже так думаешь, да? Да и не надо этого… Пусть лучше в Берлоге живёт. Отцу всё веселее. Не так одиноко. Она же ему как дочка практически. Младшая. Мама, Отти — очень замечательная девушка. Я не только о внешности, ну симпатичная, молодая — таких
