Крапива - Даха Тараторина
Лекарка шевелила обветренными губами, и Влас подумал, что о нём так горячо никто никогда не молился. Властный отец сам верил и сына учил, что надобно не богов просить о подмоге, а самому делать дело; мать, выскочив замуж за великого Посадника, больше заботилась о тряпках да драгоценных уборах; дружина же… те, с кем Влас вместе вырос, с кем постигал воинское ремесло… они набивали и без того полные карманы, когда степняки увозили княжича в Мёртвые земли. Девка слезливая, и та храбрее их оказалась!
– Замолчи, ты ему не поможешь, – выплюнул он и добавил: – Закрой рот, или я заставлю тебя!
А травознайка как не слышала. Что же… Только что девка целовала грязного шляха, значит не так нерушимо её проклятье, как думалось Власу. Он сжал её плечо, вздёрнул и повернул к себе лицом.
– Замолчи, сказал!
Пальцы жёстко стиснули подбородок, мазнули по губам и чувство, вспыхнувшее под сердцем, ошарашило княжича: зависть! Шляха она целовала по доброй воле, а от него, княжича, защитника и красавца, отбивалась! И почти сразу после пришла боль. На сей раз, наученный горьким опытом, княжич не стал упорствовать и отпустил аэрдын. Но проклятье успело цапнуть его за руку – не тронь!
В глазах травознайки загорелось торжество.
– Не смей ко мне прикасаться! – рявкнула она. – Иначе следующее зелье, которое ты выпьешь, будет ядом!
Ожидала ли она сама от себя подобной дерзости? Во всяком случае, знатно покраснела.
– Ах ты ж… ведьма!
Раньше стоило додумкать: никакое проклятье девку не мучает. Лишь самое обычное колдовство течёт в её жилах и кого ранить, а кого ласкать, решает она сама.
Когда же она вновь вернулась взором к бою, случилось то, во что княжич нипочём не поверил бы. Редкие жёлтые островки трав на иссушённой земле зашевелились, как живые. Быть может, их побеспокоил ветер, а может от пережитых в плену тревог зрение обмануло Власа. Но сухостой пустил зелёный побег и зацепил ногу Стрепета. Тот запнулся, дав Шатаю лишнее мгновение, и парень не упустил его. Быстрый и бесшумный, здесь он не мог проиграть. Ударил Стрепета под колено, аккурат туда, куда указывал Влас, добавил по уху кулаком… Ещё один удар в шею – и противник пал бы. Любой степняк, кряжистый и тяжелокостный, приложил бы достаточно силы, Влас и сам справился бы, но Шатаю не хватило веса. Вот где подвела смешанная кровь да кость, по-птичьи тонкая!
Тычок в шею не лишил Стрепета воздуха, а лишь оставил после себя пятно, грозящее превратиться в синяк. Он поймал руку противника в запястье и сломал, как сухую ветку. Шатай позеленел, но Стрепет не выпустил руки до тех пор, пока противник не опустился на колени. И тогда только громко, чтобы услышал каждый, сказал:
– Боги за мной. Срэдинный выродок и аэрдын станут данью для Змэя.
Никто не посмел выступить против.
Глава 10
После Круга было так: шляхи собрались споро и ни слова не говоря. На Крапиву старались не глядеть, однако и отойти не давали. Только Шатай всё норовил прорваться к ней, но Стрепет крепко держал его за плечо и что-то втолковывал. Когда же вся поклажа оказалась притороченной к сёдлам, вождь мотнул головой в сторону пленников, и им подвели коня.
– Рабам вэлено ехать возлэ ближников, – процедил шлях, неотрывно следующий за вождём. Он носил имя Оро и всего меньше желал отдавать своего скакуна, но и ослушаться приказа не смел.
Едва устроившись в седле, Влас отпихнул степняка и хлестнул коня. Крапива, сидящая с ним, непременно свалилась бы, ведь ей не досталось даже стремян, чтобы упереть ноги, но мерин стоял как вкопанный.
– Ну! Пошёл! – бесновался княжич, но конь только фыркал и беспокойно переступал копытами.
В Тяпенках нередко судачили, что дети степи не люди, а лишь прикидываются. Что они говорят с Мёртвой землёй, что чуют, где скрыт родник, и что кони их слушают лишь хозяев. Вот и представился случай убедиться в каждой из врак. Степь, заживо сдирающая с чужаков кожу, будто ласкала своих сыновей. Без воды шляхи могли ехать целый день, а Крапиве ветер мигом сушил горло. Стрепет не то знал наперечёт все сокрытые родники, не то в самом деле безошибочно чуял, где можно пополнить бурдюки. И кони их не двигались с места, покуда не прикажет хозяин.
– Ну!
Влас хлестнул мерина хвостом верёвки, что стягивала ему руки, а тот, вместо того чтобы сорваться в галоп, взбрыкнул и непременно свалил бы нахала, не вцепись он в Крапиву, а та в гриву.
Оро пришёл в неистовство.
– Грязный раб! – прокричал он и свершил то, что не удалось мерину, – стянул Власа на землю.
Зелья лекарки были поистине волшебны, поэтому княжич не упал, как надеялся шлях, а ловко приземлился, присел, и ударил в челюсть спутанными запястьями. Рывок дался ему непросто и, едва выпрямившись, Влас коротко охнул и потянулся к боку, но отдёрнул руки и отскочил в сторону, спасаясь от нового тычка.
– У меня в дружине ты бы чистил стойло от навоза! – крикнул он.
Оро в долгу не остался:
– Дружина, бросившая своэго вожака, сама только чистить навоз и годится!
Краска отлила от щёк Власа. С самого начала он не был осторожен, но тут вконец обезумел – кинулся на врага со звериным рычанием. Но подоспел второй ближник, и спесивого княжича заломали. Когда, досыта угостив тумаками, невольника вернули в седло, он даже усидеть не мог. Пришлось приматывать верёвкой, и всё равно Крапива удерживала его от падения. Она сидела впереди, отвоевав себе стремена, а Влас навалился ей на спину и шумно дышал в шею. Сначала аэрдын береглась, опасаясь коснуться кожей кожи и ожечь без того калечного дурака, но быстро оставила затею. Коли Влас настолько глуп, чтобы нарочно нарываться, толку осторожничать?
А тот знай зубоскалил!
– Где же твоё проклятье, ведьма? – прошептал он. – Или оно появляется только когда я тебя целую?
– Тронь – и узнаешь, – прошипела Крапива. – Зачем злишь шляхов? Снова хочешь пойти пешком за обозом?
Правду молвить, всего жальче ей было потраченного зелья. Нужные травы в Мёртвых землях найти было непросто, а требовалось их княжичу много. И вот, едва подлечившись, он снова лезет в драку!
– Размяться хотел, только и всего, – фыркнул Влас. – И вот ещё, разжился.
Он прильнул к ней теснее и просунул связанные руки под локоть. А меж ними обнаружился нож.
– Это что?
– Ты, чать, не слепая. Сама видишь.
– Откуда?!
– Да тише ты! Шлях этот… Кулаками
