Раб Наилон. Вкус свободы - Анна Жнец
Аш Фатим заговорила с ним первой — отвела Наилона в сторонку, подальше от посторонних ушей, и зашептала, обхватив его лицо сухими старческими ладонями:
— Теперь, на пороге смерти, я вижу ясно и знаю, кто ты. Для этого мне даже не надо заглядывать в твои мысли.
— И кто я? — нахмурился Наилон.
— Ты — тот, кто займет мое место. Но для этого тебе надо научиться управлять своим даром.
— Как им управлять? — затрепетав, он весь обратился в слух. С жадным вниманием Наилон ждал следующих слов колдуньи, но ответ дха`ньян его разочаровал.
— Только ты знаешь, — улыбнулась старуха. — Слушай свое сердце. Верь в себя. Если получилось один раз, получится снова.
И она ушла. Ступила в ущелье и медленно двинулась по тенистой дороге, зажатой склонами скал.
А Наилон смотрел ей вслед. Вместе с остальными он наблюдал за тем, как худая, скрюченная фигура тает вдали и с каждым шагом все тяжелее опирается на самодельную трость.
Глава 33
После прощания с аш Фатим Наилон чувствовал себя угнетенным, но приятные семейные хлопоты помогли ему отвлечься от грустных мыслей.
Первую половину дня они с Флоем разбирали палатку Наилона и переносили ее в другое место — к палатке Тэлли. Поставив свои шатры рядом, они получили один большой дом на шесть комнат — настоящий дворец, по местным меркам.
Тэлли пошутила, что теперь дом выглядит слишком пустым и надо бы заселить его новыми жителями, маленькими и орущими по ночам. Она сказала это со смехом, а Наилон задумался и вспоминал ее слова до самого обеда.
После полудня, когда солнце превратило пустыню в раскаленную печь, Лу научила любимого отчима готовить кофе на песке. Потом они все втроем замешивали тесто для хлеба, прерываясь на кофейный ритуал и неспешные разговоры. Эти минуты были наполнены упоительным чувством единения, уюта и безмятежности. Это было так хорошо, что казалось сном. Время от времени Наилон даже незаметно щипал себя за руку в страхе очнуться в Альере, в цепях, в бараке для рабов-купальщиков.
Нечто подобное, похоже, ощущала и Тэлли, ибо постоянно тянулась коснуться мужа, чтобы убедиться в его реальности. Оба они так привыкли к страданиям, что никак не могли поверить в долгожданное счастье. Зато Лу поверила в него сразу. Она скакала вокруг родителей барханным зайчиком, и жаркий воздух пустыни дрожал от ее беззаботного смеха.
На обед у них был хлеб, столь свежий и воздушный, что его невозможно было нарезать, не раскрошив, поэтому они не церемонились — руками отламывали от буханки пышные душистые куски мякиша и отправляли в рот. К хлебу Наилон пожарил на костре мясо, а Тэлли сделала свой особый соус из загустевшего козьего молока и пряностей. Получился настоящий пир. Ели они в тени скал, под открытым небом, когда жара уже спала.
Вечером Лу убежала играть в ущелье, и молодые супруги остались наедине. С дрожью предвкушения Наилон опустил тканевый полог шатра, который полдня был поднят. Теперь никто не мог увидеть их с улицы. Звуки внешнего мира притихли. Свет луны и звезд сменился таинственным мерцанием магических кристаллов.
Тэлли лукаво улыбнулась и легла на кровать. Из-под опущенных ресниц она следила за приближением мужа. Тень от его фигуры упала на постель, тюфяк, набитый шерстью овец, прогнулся. Руки и ноги супругов переплелись.
Некоторое время молодожены отдыхали в объятиях друг друга, не шевелясь, наслаждаясь тишиной и близостью. Голова Наилона покоилась у Тэлли на груди. Он качался на волнах ее дыхания и едва ли не мурчал от мягкой ласки — любимая гладила его по волосам, зарывалась в них пальцами, касалась губами. Постепенно, капля за каплей их тела наполнялись томлением и негой, и, когда река желания вышла из берегов, Наилон лег на Тэлли и затянул ее в страстный поцелуй.
Они целовались долго и сладко, а потом Наилон снова сделал для Тэлли это, и она, хотя и смущалась, но не противилась, с радостью и восторгом принимая его волнующий дар. После, разомлевшая, она осмелела настолько, что тоже захотела его одарить.
Ее щеки горели, когда она просила возлюбленного лечь спиной на матрас и закрыть глаза. Под его взглядом Тэлли не решилась бы на такой ужасный разврат.
Поняв, что задумала его молодая супруга, Наилон дернулся и задрожал всем телом.
— Ты не должна, — хрипло прошептал он и перестал дышать, почувствовав внизу близость ее губ.
Любимая медлила. Легкий ветерок ее дыхания овевал разгоряченную плоть, и та набухала, наливалась силой, текла влагой на голый, поджимающийся живот.
— Не должна, — согласилась Тэлли и наклонила голову, с радостью сделав для Наилона то, чего Газиз не сумел добиться от нее ни силой, ни угрозами.
Удовольствие было как магический взрыв. Яркой вспышкой оно ослепило Наилона, оглушило его, разорвало на части. Наученный ублажать женщин ртом, сам он познал эту изысканную ласку впервые. Распутницы из купален, что охотно и с большим наслаждением пользовались его языком, брезговали пробовать на вкус жалкого раба. Но теперь…
Теперь он понял, почему все так жаждут подобной близости.
Тэлли ласкала его неумело, неловко, брала неглубоко и время от времени задевала нежную плоть зубами, но ему хватило пары минут, чтобы излиться с громким криком. Благо в последний момент он успел оттолкнуть любимую и забрызгал семенем не ее губы, а свой кулак. Немного досталось и подстилке из шерсти.
— Я все сделала правильно? — робко спросила Тэлли и опустила взгляд.
Ее лицо пылало, губы припухли и блестели влагой. Смотреть на них не было никаких сил.
Ошеломленный пережитым удовольствием Наилон упал на подушки, прямо на мокрые и липкие пятна, и распахнутыми глазами уставился в потолок.
— Я… — он не смог сказать ничего внятного, поэтому просто кивнул и уложил любимую себе на грудь.
По телу еще гуляли волны сладкой дрожи, а открытая головка члена казалась беззащитной и чувствительной до боли. Наилон сдвинулся так, чтобы ничто не касалось паха.
Тэлли шумно сопела под его боком, не в силах улечься. Что-то тревожило ее, и в конце концов она не выдержала:
— Ты же веришь, что я никогда и никому…
Наилон нежно прижал палец к ее губам:
— Тш-ш-ш…
Как же сильно он ее любил! Как сильно! Запредельное чувство, пронзительное, почти невыносимое.
Глава 34
Лу вернулась
