Отвергнутая жена - Мартиша Риш
Иоганн запнулся на полуслове, его глаза округлились.
- Ты что ль жива, жабья ты пятка!
- Жива, что со мной сделается, - изумилась Мария, - Доченька наша?
- Так ты не дышала! Я ж даже зеркальце принес. Не знаю, что с Анной. Да только святой отец всем нам дал какой-то настойки.- Это он молодец, разумеет в травах.
Женщина бодро соскочила с лавки, торопливым шагом почти пробежала в светелку Анны. Та лежала на постели, широко раскинув руки, будто спала. Святой отец дремал на сундуке.
Мария сразу же бросилась к дочери, принялась ее тормошить будто кошка нерадивого своего котенка. Вышивальщица приоткрыла глаза, слабо вздохнула.
- Мам, ты чего? Еще же рань несусветная. И в церковь сегодня не нужно идти. Еще только среда.
- Жива! Жива моя Аннушка! - женщина бросилась ощупывать голову дочери, - Даже вмятинки не осталось. Цела будто яичко из-под курочки.
- Что со мной сделается? Вчера, как вернулась домой, так сразу легла, с постели не падала, вроде. Что здесь делает святой отец? Папа заболел?
- Не помнишь ничего, так это и хорошо. Не среда сегодня, четверг. Тебя бык вчера забодал, так отец Паул сам пришел помогать. Зелье дал. Сам сварил из травок с божьей помощью, сам тебя им напоил.
Иоганн появился на пороге, он был по-настоящему счастлив. Дочь и жена обе живы, здоровы, рядом с ним в одном доме. Большего и желать нельзя. Зачем он только хотел выдать единственную дочь замуж? С ними останется, не отдаст он ее никому. Только если вдовцу. Спрашивал тут один. Детей у него трое, малыши совсем. Если Аня никого не родит, как замуж выйдет, так и не страшно. Нянчиться все одно будет с кем. Дети приемные мамкой называть будут.
- Детей у тебя не будет, а жениха я тебе все одно присмотрел. Он богатый, вдовец, своих троих малышей имеет. Понравилась ты ему очень. Гончарную мастерскую решил открыть в городе.
- Как не будет?
- Так и не будет. Благодари отца Паула, он тебя спас, да только материнства лишил.
- Я ему подушку вышью петухами. Лучший шелк свой возьму. А ты меня не обманываешь, отец? - Клянусь. И проживём мы все теперь долго. И я, и вы обе. Только языками не смейте молоть. Догадываюсь я, кто надоумил отца Паула варить то зелье. Не ровен час, и нас на костер позовут. Бык вскользь копытом тебя по голове задел, а ты, Машенька, все спутала, да напрасно перепугалась. Не было ничего, дочь сама поправится через седьмицу. А пока пусть дома сидит. И окно поплотней завесь, чтоб не видели ничего лишнего люди.
*** Паул проснулся на рассвете от запаха оладьей. Он расслышал женские веселые голоса. Мария и Анна обсуждали сватовство богатого жениха. Напротив старика сидел Иоганн. Суровое лицо мужчины светилось от счастья, он будто бы помолодел на несколько лет.
- Не было ничего, ошиблись вы с женой. Бык вскользь копытом ударил, только крови натекло много.
- И я так думаю. Проси всего, чего хочешь, святой отец.
- Все у меня есть, разве что по осени подари немного пера. Тюфяк совсем исхудал, зимой простыну на нем.
- Будет вам и перо, и пух, и сластей заносить ко всем праздникам станем. Как родного отца уважать стану подарками. Спасибо вам, сберегли мою семью.
- Бог помог, его и благодари.
Паул спешно позавтракал и направился в сторону часовни. Столько суеты сегодня предстоит пережить! Суд над Люцией перенесли на сегодня, прибудет инквизитор или просто святой отец из земель герцога Улисского. Как успеть все уладить? Еще нужно каким-то чудом опоить малыша Люции, а перед этим его нужно убить. И градоначальника тоже предстоит отпеть. Интересно, он умер окончательно или не совсем? Зелье он выпил. Но выпил до того, как получил удар ножом. И заговор над ним не читали. Нужно уточнить у Люции - можно ли его хоронить. Или ждать, пока оживёт? Нет, это, конечно же, совсем не дело.
Глава 14
В кабинете барона праведной речью разразился священник герцога Улисского, присланный им же кардинал тихо дремал в углу у камина, перебирал безмерно длинные четки. Их каменные бусины щелкали, отмеряя время.
Розен возвышался за столом, напоминая лишь бледную тень себя прежнего. На что бы он ни смотрел, он неизменно видел Люцию. Ее черную косу, которая сама собой ласкала женское тело, теребила грубую ткань рубашки. Ведьма, точно ведьма. Ни на какой сквозняк такое не спишешь, да и не было в темнице сквозняка, он бы запомнил. И глаза ее наполнились светом, горели будто два факела. Не было в той комнатке ни лучика, ни огонька, чтоб в них отражаться. То демоническая сила лилась из супруги наружу.
Как ведьма смеялась! Смеялась над ним! И этот смех особенно будоражил душу барона. Звенящий, пронзительный, похожий на тот звук, который издают рассыпавшиеся по столу колокольцы.
Она посмела перечить! Ему! Много ли найдётся мужчин, способных хоть слово сказать против Розена? В его землях точно ни одного. По крайней мере живого.
Гордая! Дары не приняла! Даже сбитня не пригубила. Второй день сидит без воды и еды... Барон прикрыл глаза, ему не верилось, что его Люция способна так долго терпеть голод и жажду. Хрупкяа, тонкая, ни жира нет на ней, ничего. Только белоснежная кожа, прикрывающая великолепное женское тело будто дивный шелк. Как такая может легко сносить жажду и голод?
Может, ее кормит кто-то другой? Видел же он фигуру стража, что застыл перед решеткой темницы. Тогда барон решил, что кто-то подглядывает за ведьмой из любопытства, а то и проиграл спор. Но может статься, Люция околдовала стража точно так же, как и его самого. Да нет же! Ни причём здесь колдовство. Многого может добиться красивая женщина одним только взглядом.
Исключено! Ни один из стражей не сунулся бы носить его колдунье воду – побоялись бы и ее саму, и гнева барона. Разве что? Может быть, у жены был любовник? Стражи вхожи в замок, многих из них Люция видела подле себя.
Нет же! Не было у жены никакого любовника! Служанки бы проболтались наверняка. Разве что какой-то стражник был давно влюблен в его жену, вот и стал носить ей припасы. Или? Или жена угождает кому-то в обмен на еду.
Дикая мысль взборонила и так раненое сердце барона, посеяла ревность.
