Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон
— Думаешь, что чертовски хорошо меня знаешь? — спросил Уильям с искренней нежностью в голосе.
— Думаю, да, Уильям, — тем же тоном ответил ему Джон. — Пей.
Он улыбнулся и, вставая из-за стола, похлопал отца по плечу.
— Может, так и есть. Увидимся утром, папа.
Глава 133
Последняя надежда
Я лежала в постели рядом с Джейми, сонно размышляя о том, под каким предлогом заставить миссис Вайзенхаймер сдать мочу. Она страдала от желчных камней, а от них самым эффективным средством среди моих трав была медвежья ягода — у мистера Джеймсона нашлись высушенные листья. Употреблять их нужно с осторожностью: в растении содержится арбутин, который гидролизируется в гидрохинон, действенный, но невероятно токсичный антисептик для мочевой системы. Зато… при местном применении он помогает осветлить кожу.
Зевнув, я решила, что не стоит заставлять Джейми тащиться ко мне в приемную и говорить с миссис Вайзенхаймер на немецком о ее моче. Просьбу он, конечно, выполнит, после чего будет не переставая напоминать мне об этом.
Я выбросила эту идею из головы и, перекатившись на другой бок, прижалась к Джейми — он, как всегда, мирно спал на спине и отреагировал на мое прикосновение: неуклюже погладил, крепче обнял и тут же снова уснул. Через полторы минуты раздался стук в дверь.
— Ifrinn![142] — Джейми вскочил, потер лицо рукой и отбросил одеяло в сторону. Я с недовольным стоном сделала то же самое, пусть и не так шустро, — выползла из кровати и стала на ощупь искать вязаные тапочки.
— Это, наверное, ко мне. — В такой поздний час приходили за медицинской помощью, а не по вопросам соленой рыбы или лошадей. Хотя в оккупированном городе всякое может быть.
Однако я никак не ожидала увидеть за дверью бледного и мрачного Уильяма.
— Мистер Фрэзер дома? — сразу спросил он. — Мне нужна его помощь.
* * *
Фрэзер тут же оделся, взял пояс с ножнами для кинжала и кожаным мешочком, закрепил его на талии. На нем было одеяние горцев — изношенный выцветший плед, который он перекинул через плечо.
— Пойдем в приемную моей жены, — тихим голосом предложил он, кивком показывая на тонкие стены с торчащими из-под штукатурки планками. — Там и расскажешь, в чем дело.
Уильям шел за ним по залитым дождем улицам, вода слезами текла по его щекам. Внутри же, под оболочкой из одежды, все будто высохло и затвердело, превратившись в цельный кусок страха. По дороге Фрэзер молчал и лишь пару раз хватал Уильяма под локоть, чтобы затащить в узкий переулок, когда из-за угла появлялся военный патруль. Он вжимался в стену и, стоя плечом к плечу с Фрэзером, с изумлением ощущал плотность и тепло его тела.
Уильям вдруг вспомнил, как в детстве заблудился в тумане на пустошах Озерного края. Замерзший и напуганный, он провалился в скалистую лощину и так и лежал там, прислушиваясь к шелесту призраков, пока его не нашел Мак и не согрел своими объятиями.
Он поспешил выбросить эти мысли из головы, хотя, когда топот ботинок затих и Фрэзер выскользнул из укрытия, поманив Уильяма за собой, в сердце появилось что-то вроде надежды.
В небольшой приемной было темно и холодно, здесь пахло травами, лекарствами и засохшей кровью. Еще витал странный сладковатый запах, довольно знакомый… Точно, эфир. Мама Клэр и Дензил Хантер пользовались эфиром, когда оперировали его кузена Генри.
Фрэзер запер дверь изнутри. Нашел в шкафчике подсвечник, подал его Уильяму, оттуда же достал трутницу[143] и быстро зажег свечу. Подрагивающий огонек выхватил отважные черты лица: длинный прямой нос и густые брови, широкие скулы, четкая линия подбородка. Чертовски странно видеть вблизи такое поразительное сходство, однако в тот момент Уильяма это даже успокаивало.
Фрэзер поставил свечу на стол, показал Уильяму на табурет, сам сел рядом на другой.
— Что ж, говори, — спокойно сказал он. — Тут безопасно, никто не услышит. Дело, как я понимаю, рискованное?
— Вопрос жизни и смерти, — ответил Уильям и, вздохнув, начал свой рассказ.
Фрэзер слушал очень внимательно, не сводя глаз с лица Уильяма, затем немного помолчал и кивнул, будто самому себе.
— Позволь спросить, кем тебе приходится эта девушка?
Уильям не знал, что сказать. Кем же была для него Джейн? Не просто подруга, но и не возлюбленная…
— Она… Я взялся защищать Джейн и ее сестру, когда они уехали из Филадельфии вместе с войсками.
Фрэзер снова кивнул, словно такое объяснение казалось ему вполне нормальным.
— Ты ведь в курсе, что полк твоего дяди присоединился к оккупационной армии? И он тоже здесь.
— Да, я говорил с моим… говорил с лордом Джоном и с Пардлоу. Они не в силах помочь. Я… я ушел в отставку. — Уильям чувствовал, что должен сообщить об этом. — Сей факт никак не связан с их неспособностью помочь, просто я больше не подчиняюсь военному командованию.
— Я заметил, что ты без формы, — отозвался Фрэзер. Когда он начал постукивать пальцами правой руки по столу, Уильям вдруг обратил внимание на то, что у него нет безымянного пальца, а по тыльной стороне ладони тянется толстый шрам. Фрэзер проследил за взглядом Уильяма. — Саратога, — пояснил он, и если бы не серьезные обстоятельства встречи, на его лице, пожалуй, мелькнула бы улыбка.
При упоминании этого города вернулось все то, на что раньше он не обращал внимания. Уильям вспомнил, как всю ночь стоял на коленях у смертного ложа бригадного генерала Саймона Фрэзера, а по другую сторону из полумрака доносились едва слышные слова на гэльском. Саймон отвечал мужчине с перевязанной рукой на том же языке.
— Бригадный генерал, — выпалил Уильям.
— Мой родственник, — подтвердил Фрэзер, решив не добавлять «И твой тоже», хотя до Уильяма и так дошло. Горечь отразилась внутри далеким эхом, будто брошенный в воду камушек.
— Ты готов рискнуть своей жизнью ради нее? — спросил Фрэзер. — Видимо, другие… другие родные, — на этих словах уголок его рта дернулся — он то ли усмехался, то ли выражал неприязнь, — отказали тебе потому, что не считают Джейн достойной такого риска.
Отчаяние сменилось гневом, к лицу прилила кровь.
— Они мне не отказали. Просто не смогли помочь. Хотите сказать, что и вы, сэр, мне не поможете? Вы не в силах? Или боитесь?
Фрэзер пристально посмотрел на него, будто говоря: «Успокойся», но Уильям не обращал внимания. Он уже вскочил и сжал кулаки.
— Не беспокойтесь. Я сам разберусь.
— Зачем же ты тогда пришел ко
