Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы - Елена Анатольевна Кондрацкая
– Чего так долго? – не выдержала я спустя ещё полчаса.
– В тёмных ритуалах часто используются человеческие останки, – отозвался Кай. – Зависит от ритуала, но иногда чем древнее останки, тем лучше. Смотрю, нет ли тут следов заклинаний, магии или признаков того, что кто-то умыкнул пару костей. Это могло бы подсказать, что именно за ритуал проводился. Решил проверить, раз уж мы тут.
На кладбище мы провозились почти до трёх, я съела две пачки овсяного печенья, выпила всю принесённую с собой бутылку воды и уже нервно поглядывала на часы. До заката ещё часа три, половину из которых мы потратим на дорогу к сторожке. Придётся поторопиться – после прошлой вылазки бродить по темноте у меня не было никакого желания.
Наконец мы снова выдвинулись в путь. Солнце опустилось ниже и совсем скрылось за тучами, поэтому в лесу царил серый полумрак. Я поглядывала на небо сквозь почти облетевшие ветки и надеялась, что дождь не начнётся до нашего возвращения в академию.
Как только мы углубились в чащу, я свернула с тропинки. И чем дальше мы шли, тем больше хмурился Кай.
– Что такое? – спросила я, хотя примерно догадывалась, что именно он чувствовал. Я тоже это ощущала – мы приближались к болоту. Уж не знаю, почему сторожку лесника поставили именно в этом месте. Может, чтобы отгонять от трясины нерадивых студентов, которые, если верить байкам, не раз в ней тонули. Воздух пронизывал тяжёлый землистый запах, смолкли птицы, по коже побежали мурашки, и я то и дело ёжилась, отгоняя их. В груди поселилась необъяснимая тревога. После посиделок «Баек из склепа» мы с Джиа и Генри проходили мимо сторожки всего пару раз, но оба раза, не сговариваясь, огибали её по большой дуге.
– Плохое место, – ответил Кай. – Тут было много смертей.
– Больше, чем на кладбище? – Я снова спрятала ледяные руки в карманы, а голову вжала в плечи.
– На кладбище людей приносят уже мёртвыми, обычно уже после обрядов, поэтому на кладбищах Поток мирный, ровный. Бывают вспышки, но редко. А тут Поток бушует – люди умирали в этих окрестностях. Много.
Я повернулась к нему, мурашки не просто бегали по телу, мне казалось, что кожу колет иголками.
– Ты видишь Поток?
– Скорее чую.
– Это вампирское?
Кай кивнул, и мы наконец вышли к болоту. Оно заросло буро-жёлтой травой, чёрными блестящими змеями ползло вдаль и терялось в густом сером тумане. На берегу стояла небольшая каменная хижина с черепичной крышей, на которой поскрипывал ржавый флюгер. Тёмные маленькие оконца занесло пылью, ступени крыльца и стены покрылись мхом. Кай достал пистолет, и я даже не стала возмущаться, наоборот, вдруг почувствовала себя немного спокойнее.
Над болотом стояла мёртвая тишина. Даже ветер улёгся, и деревья перестали шуметь листвой. Казалось, мы переступили невидимую границу, которая отделяла болото от остального леса. Больше всего на свете я хотела повернуть назад, но молча и осторожно шла за Каем, потому что по какой-то неведомой причине боялась повернуться к болоту спиной. Кай выглядел спокойным и сосредоточенным, и это не давало тревоге взять надо мной власть.
Жестом велев мне отойти в сторону, Кай осторожно заглянул в окно сторожки и направился к двери. Она оказалась заперта. Я хотела предложить воспользоваться открывающей печатью, но Кай выбил дверь ударом ноги, подняв облако пыли. В окружающей тишине грохот показался оглушительным.
В сторожке оказалась всего одна комната, но я не сразу решилась переступить порог вслед за Каем. В нос ударил сильный кисло-сладкий запах, и глазам понадобилась минута, чтобы различить в полумраке и пыли обстановку. Дверь ударилась о круглый деревянный стол, и, когда я прикрыла её, увидела массивные железные крюки для засова. Рядом чернел полный золы камин с полной поленницей затянутых паутиной дров, напротив – узкая железная кровать с грязным, воняющим сыростью тюфяком. Но было в комнате и кое-что ещё, на что я всё это время отказывалась смотреть. Переборов себя, я повернулась, спрятав взгляд сначала в спине Кая. Я зажмурилась.
– Можешь подождать на улице, ghealach. Тебе не нужно смотреть, – сказал Кай, но я уже открыла глаза.
На стене висел мёртвый ворон. Его крылья были гвоздями прибиты к стене, а вокруг выжжено солнце, голова с раскрытым клювом безвольно свесилась на вскрытую грудь. Я прикрыла рот ладонями. Ещё один фамильяр. Ещё один ритуал.
Кай достал из кармана фонарик и стал осматривать комнату. А я подошла ближе к ворону. Он был таким беззащитным, таким… уязвимым. Мне невольно вспомнился Локи – ворон-фамильяр дяди Ричарда, с которым я любила играть с самого детства. Он был более дружелюбный, чем Рута, позволял чесать себя, умел подражать человеческой речи и воровал для меня конфеты с кухни, когда мама запрещала есть сладкое. Я провела кончиками пальцев по блестящим, отливающим синим перьям на огромном крыле. Кто же способен на подобную жестокость? На труп ворона упал свет фонаря.
– Ему около месяца, может, чуть больше, – сказал Кай, отодвинул меня в сторону и отвернул угол тонкого джутового ковра. На полу нашлись наполовину стёртые символы, судя по цвету нанесённые кровью. – Второй этап ритуала?
– Скорее всего, новый ритуал. Обычно для исполнения второй части не нужны новые жертвы. Ты обращаешься за помощью, приносишь дар и ждёшь что-то взамен. Можно было бы предположить, что это цикличное жертвоприношение, но…
– Цикл слишком короткий, – закончил за меня Кай, и я кивнула.
– Здесь изображено солнце – ему приносится жертва. То есть солнце – ключевой элемент. Значит, скорее всего, фазы луны не имеют значения, тогда ритуал мог бы быть связан со временем года – солнцестояние, равноденствие. Ни то ни другое не близко, так что их тоже можно отбросить, других значимых циклов мне в голову не приходит. Солнечных затмений тоже давно не было. Я могу ошибаться, но думаю, что это два независимых друг от друга ритуала, которые нужно проводить, когда возникает такая необходимость. Но я не могу сказать точнее. – Я вгляделась в смазанные символы – пересечения черт сплетались в странные узоры. – Впервые вижу что-то подобное. Это чем-то похоже на огамические символы.
– Письменность кельтов? – Кай присел на корточки, подсвечивая пол.
– Да, но я не уверена. – Я обвела символ, напоминающий снежинку. Огамическое письмо мы проходили на первом курсе, а я никогда не была прилежной ученицей. – Это будто три слова, наложенные друг на друга. «Начало» или «конец». Но так их никогда не пишут, потому что это бессмысленно. Обычно таким знаком просто обозначают начало и конец предложения, например. А это, – я указала на круг из перечёркнутых ромбов, – «золото», но из него сделали целый круг.
– Как солнце? – предположил Кай.
Я пожала плечами.
– Может быть, но это тоже очень странно, «солнце» можно было бы собрать из букв огамического алфавита, а не городить вот это. Тут нарушены все правила и огамического письма,
